Своя дорога - Ли Галина Викторовна (читать книги без регистрации TXT) 📗
Я даже стал опасаться, что в конце концов в нас выстрелят из арбалета, и уже хотел завернуть сирин обратно, когда мы наткнулись на почти нетронутую лавку – маленькую белую мазанку, украшенную вывеской с изображением совы.
Перешагнули через порог, и я понял, что отгоняло мародеров. В небольшой комнате находились сразу три трупа. Хозяин умер прямо за прилавком, откинувшись головой на высокую спинку стула. В углу сидела мертвая женщина. А у дверей лежал распухший детина, прошитый парой арбалетных болтов. Мне кажется, именно этот труп и являлся причиной осторожности воров – кому охота умирать, когда можно поживиться в другом месте? К тому же в этой лавке не было дорогих вещей или продуктов. Так, мелочовка – дешевые магические амулеты. Судя по всему, их делал сам хозяин – нашелся целый шкаф, забитый до самого верха аккуратными деревянными ящичками. В них хранились сушеные травы, заспиртованные мелкие животные, иссохшие насекомые, кроличьи лапки и прочая муть, на которую нормальный маг даже размениваться не станет. Агаи, однако, найденному «кладу» обрадовался и принялся опустошать коробки, скидывая добычу в холщовый мешок.
Я следил, как он укладывает будущее лекарство, и прислушивался к звукам, таившимся в глубине дома. Очень мне не нравился труп у дверей. Не хотелось лечь с ним рядом.
Возможно, стрелок уже умер, а возможно, нет, так что расслабляться было рано.
Щелчок вставшего на место затвора арбалета я услышал сразу. Толкнул сирин за столб, а сам тихо встал у дверного проема, готовясь обезвредить стрелка. Убивать его не хотелось. В конце концов, это мы влезли в его дом и шарили по полкам. Правда, сирин сразу положил две серебряные монеты на прилавок, но хозяин-то этого не видел!
Агаи, уловив причину моей тревоги, на всякий случай опустился на четвереньки, спрятавшись за стойку. Я спокойно ждал. Палить «вслепую» через дверь защитник дома не будет – и дерево крепкое, и не видно, в кого стреляешь. Значит, обязательно высунется посмотреть. А мы, хоть и спешим, но на тот свет пока не торопимся. Как говаривал когда-то наставник, прохаживаясь вымоченной лозой по моей спине: «Суп не едят таким горячим, каким его варят». Эту простую мудрость я понял лишь тогда, когда остался один. Но самое главное – понял же!
Наконец дверь чуть приоткрылась, в щель просунули арбалет: такой удобно прятать под плащом и стрелять прямо «с руки».
Я перехватил оружие за ложе и рванул, уводя прицел в сторону от себя и сирин. Тренькнула тетива – болт ушел вверх, вонзившись в одну из полок. А я, перехватив руку стрелка, втащил его в комнату, вырвал и отбросил подальше смертельную игрушку. Тело незнакомца оказалось на удивление легким. От растерянности он поначалу даже не сопротивлялся.
– Дюс! – показался из-за столба сирин. – Что ты делаешь?! Отпусти девушку немедленно!
Девушку?!
Секундное промедление даром не прошло. Не успел я обездвижить добычу, поганка заехала мне ногой в пах. Боль заставила тело сложиться пополам. Уже опускаясь, я успел-таки схватить мерзавку за ногу, не давая удрать, за что чуть не получил удар сапогом в зубы. Слава Ирие, сирин не растерялся и кинул в незнакомку парализующее заклятие. То, что он и меня заодно зацепил, вопрос второстепенный, главное – брыкучая паскудница застыла!
– Прости! – сказал волшебник, снимая с меня колдовство и заодно устраняя ущерб от удара.
Вот кретинка драчливая, все хозяйство мне отбила! Дурында кривоногая! Девушка… Да гарпия она бесхвостая!
Я наконец распрямился, вытер ладонью внезапно вспотевший лоб и посмотрел на ту, которую заранее терпеть не мог.
Она еще и дурнушка!
Девица и впрямь была некрасива: сальные, невнятного серого цвета волосы свисали рваными стрижеными лохмами на лицо, густо покрытое грязью и конопушками. Бледные и оттого почти не видные губы кривила гримаса ненависти. Впечатление полного убожества немного скрашивали глаза глубокого карего цвета. Казалось, что художник, набросав контуры лица, забыл его раскрасить как следует, прорисовав только радужку.
Я оглянулся на волшебника, который жалостливо взирал на обездвиженную девчонку, и спросил:
– Что делать с этой дурой будем?
– Извинимся за причиненные неудобства и отдадим за товар деньги, – твердо ответил Агаи, собираясь снять заклинание.
Я схватил его за руку:
– Не спеши! Вдруг у нее еще и нож припрятан!
У девицы действительно оказался за голенищем большой кухонный нож, да еще за поясом узкий стилет, явно сделанный под дамскую руку. В рукавах и за пазухой пленница ничего не таила, только на груди болтался дутый серебряный медальон. Пришлось отколупнуть его крышечку: кто знает, что может прятать эта ненормальная, может, там яд хранится.
Пока я беззастенчиво шарил по худому телу, девчонка еще терпела. Но когда я сорвал с нее медальон и раскрыл его с помощью ножа, из ее глаз брызнули слезы, даже заклинание не смогло их удержать.
Я кинул отобранное оружие на прилавок, медальон с портретом какого-то красавчика вернул на место и скомандовал:
– Все, можешь расколдовывать!
Сирин резко развел руками, словно сдернул невидимый занавес, и девушка сползла на пол, разрыдавшись уже в полный голос.
Вот дуреха. Вела бы себя по-человечески, не пришлось бы унижать обыском.
Однако в глубине души я все-таки чувствовал небольшую вину перед этой несчастной, обделенной и красотой и удачей, поэтому не стал возражать, когда Агаи полез в карман и прибавил к стопочке на прилавке еще несколько монет со словами:
– Прошу извинить за наглое вторжение. Мы не хотели вас напугать. Вот – за травы и за беспокойство. Возьмите!
Девушка, прекратившая всхлипывать при первых же звуках вежливого голоса сирин, вытерла слезы, еще больше размазав грязь по лицу, проследила настороженным взглядом за монетками и стала подниматься. Теперь, когда она не брыкалась, не рыдала и не дралась, появилась возможность рассмотреть ее получше.
На вид девица была не первой свежести, а лет эдак двадцати трех – двадцати пяти. Явно простого сословия, иначе не опустилась бы до такого вида и не щеголяла полосками грязи под отросшими ногтями. Страх страхом, но урожденная аристократка скорей умерла бы, чем допустила подобное безобразие. Значит, девица дочь умершего хозяина лавки или вовсе служанка, которой некуда идти.
Сапоги не скрывают узкие щиколотки, ноги, как я успел убедиться на собственной шкуре, длинные, плечи прямые и тощие. Когда обыскивал, чуть не укололся о торчащие кости. И откуда только сила у такой дохлятины взялась? А вот за грудь во время обыска девушка напрасно переживала. То, что у нее имелось за пазухой, даже неудобно называть столь почетным словом, у иного рыцаря больше.
Девчонка, словно прочитав мои мысли, покраснела и принялась застегивать пуговицы. Это у нее не получилось – с одеждой я от злости не церемонился, оторвав к демонам все, что мешало.
Агаи отошел от стола и, поклонившись на прощанье девушке, позвал:
– Дюс, пойдем! И не смотри ты так на эту бедняжку, а то дыру в ней прожжешь. Она тебя до икоты боится.
Боится, как же. Все ее страхи мне до сих пор в одном месте болью отзываются! Впрочем, кое в чем сирин прав – стоять тут столбом нежелательно.
Кланяться, в отличие от Агаи, я не стал. Просто развернулся и вышел, переступив через смердящий труп. Воздух на улице показался мне чище, чем в зимнем лесу.
Эдхед то, да мы, наверное, насквозь провоняли мертвячьим душком!
Торопясь добраться до дому, сирин припустил быстрой рысью, пришлось ловить за рукав. Бегущий человек не только собакам легкой добычей кажется, не хватало еще из-за спешки неприятностей отгрести. Однако через пару кварталов я понял, что и мои ноги тоже норовят перейти на бег, а на сердце давит камнем тревога.
Я глянул на сирин, и тот ответил мне хмурым взглядом, мрачно бросив:
– Что-то нехорошо на душе.
Когда сразу двоим нехорошо и ноги торопятся вперед хозяина, значит, все же стоит поторопиться.
