Городская фэнтези — 2008 - Бенедиктов Кирилл Станиславович (бесплатные серии книг .txt) 📗
Я поднял глаза. Подкованные каблуки игнатьевских сапог находились рядышком с моими пальцами.
— Пособить? — невинно осведомился он и качнулся с пятки на носок.
Руки разжались сами собой.
Приземлился почти сразу же, и полуметра не пролетел — однако светлый эллипс над головой исчез, будто не бывало. Под ногами чувствовалось что-то мягкое, пружинящее. Потрогал. Не то мох, не то лишайник. Влажный, прохладный. Я пошарил руками вокруг. С трёх сторон нащупал стены, покрытые тем же лишайником. Справа преграда отсутствовала.
Тишина стояла — гробовая.
Я встал и, ведя пальцами левой руки по стене, чтоб не потерять хотя бы этот ориентир, сделал крохотный шажок. Потом ещё один. Потом остановился. Мне вдруг показалось, что мои шаги вызвали какое-то движение впереди. Движение, сопровождаемое легчайшим шорохом. Словно десятки мелких змеек начали расползаться по стенам, цепляясь чешуйками за мох.
Прислушался. Так и есть, шуршание. Не приближается и не отдаляется. Как будто то, что издаёт звуки, ждёт. Меня ждёт. Я наклонился и достал из-за голенища армейского ботинка нож. Старый добрый нож последнего шанса. Засапожный клинок с простой деревянной рукояткой и лезвием «лист ивы», выкованным из двух зубьев бороны. По древнему русскому поверью, именно зуб бороны — лучшее оружие против упырей.
Испытано на практике. Поверье право.
Стиснув зубы, я двинулся вперёд. Чем дальше шёл, тем больше казалось, что тьма понемногу рассеивается. Что в глубине мха мелькают слабенькие зеленоватые блики. Я поиграл ножом и с отчаянной решимостью гаркнул:
— Кирилыч, хватит баловаться! Свет, живо!
И тут же лишайники — на полу, на стенах, на потолке, с которого свисали клочковатыми бородами, — засветились. Напитались неверным мерцанием, в котором я с отвращением разглядел то, что издавало звуки.
Это была сеть. Решётка. Она полностью перегораживала коридор, она шевелилась. Её ячейки то растягивались, то сжимались, постоянно меняли форму, издавая тот самый шелест. Все потому, что состояла сеть из тысяч уховёрток. Некоторые насекомые были обыкновенными, некоторые — поистине гигантскими. С палец, а то и крупнее. Они ползали друг по другу, стригли хвостами-клешнями, падали на пол и вновь взбирались вверх. Смотреть на это копошение было непередаваемо гадко. Настоящая, мать её, уховерть!
Нас разделяло каких-нибудь пять-шесть шагов.
Позади сети коридор расширялся, образуя значительных размеров помещение. Пожалуй, при желании в нём можно было устроить баскетбольную площадку. Правда, для зрителей места почти не осталось бы.
Я нервно облизнулся, наклонил голову, прикрыл локтем лицо, выставил вперёд руку с ножом и пошёл на штурм мерзостной преграды.
Четыре, три, два шага, последний прыжок — и вот уже на меня обрушился сухо шелестящий дождь. Насекомые скребли цепкими конечностями по коже, извивались в волосах, щипались и кусались. Я замотал головой, выронил нож и принялся с бешеной скоростью стряхивать их с себя. Сброшенные твари немедленно устремлялись обратно к горловине коридора и вновь начинали строить свою пугающую уховерть.
Наконец я стряхнул всех. Пошарил во мху, разыскал нож и как был, на корточках, осмотрелся. Помещение оказалось даже больше, чем виделось из коридора. Высокий потолок, закруглённые утлы — и пустота. Лишь возле дальней стены вздымалась какая-то кочка. Она тоже была целиком затянута мхами-лишайниками — но совсем другого цвета. Если мшистые бороды на потолке и стенах, если влажный ковёр на полу имели преимущественно тёмно-зелёный окрас, то кочка была серовато-жёлтой. Будто огромный гнойник.
Разумеется, Кодексу упырей было в этом гнойнике самое место.
Я встал и двинулся к нему. Вблизи выяснилось, что высота кочки почти мне по грудь. То, что я принял за лишайники, лишайниками не являлось. Это были все те же уховёртки. Бесцветные полупрозрачные букашки — внутри каждой пульсировала светящаяся желтоватая жилка. Они вцепились челюстями в камень, на котором лежал предмет, отдалённо напоминавший небольшой противень с крышкой. Точнее разобрать форму и вид предмета не представлялось возможным. Насекомые облепили его сплошь. Наружу торчали только брюшки с угрожающе шевелящимися крючками.
Пробормотав десятка два наиболее энергичных проклятий и набравшись решимости, я начал счищать уховёрток ножом.
Что тут началось! Насекомые взбесились. Они молотили лапками, изгибались, словно через них пропускали электричество, и стригли, стригли, стригли воздух своими страшненькими «ножницами» на концах тел. А потом начали лопаться. Светящиеся внутренности бесцветных уховёрток разлетались брызгами — и обжигали подобно слабенькой кислоте. Кожа рук терпела, но что будет, если капля едкой гадости угодит в глаз?
Недолго думая, я сшиб то, что могло оказаться Книгой Рафли, на пол. Ногами отскрёб останки членистоногих стражей. Стало видно, что это и впрямь книга, заключённая в корки из черепаховых панцирей и застёгнутая на два медных замка. Я завернул книгу в стянутую с себя куртку и лишь после этого смог наконец перевести дух.
Всего через мгновение выяснилось, что расслабляться было рано.
Мох зашевелился и начал отслаиваться. Сначала небольшими клоками, в основном с потолка и верхней части стен. Однако вскоре стали обнажаться средняя и нижняя части стен и даже пол. А потом — потом мох оторвался сплошным пластом, образовал чудовищное подобие бесформенной лапы и попытался меня схватить! К счастью, это образование было довольно неповоротливым.
Чего не скажешь обо мне. Я задал дёру.
Как миновал уховерть, откровенно говоря, не заметил. За спиной шлёпало и чавкало огромное, мокрое, мохнатое. Наверняка кровожадное. Поэтому сеточку из копошащихся букашек, способную по-настоящему напугать разве что нервных школьниц, я проскочил вмиг. Лишайники приходили в движение уже повсюду. Ноги засасывало все сильнее, на плечи и голову валились отвратительно хлюпающие ошмётки.
Коридор вился, то шёл под уклон, то изгибался буграми. Ничего подобного при движении туда я не замечал. Похоже, подземелье просто-напросто не желало меня выпускать. Вдобавок я стал слышать за спиной тяжёлую поступь и шумное дыхание. Был ли это отзвук моих собственных шагов или какое-то существо действительно выбралось из тайного лаза, выяснять не хотелось абсолютно. Становилось все темней, свечение в лишайниках угасало. Чересчур быстро угасало! Наконец меня охватил полный мрак… и коридор закончился.
От стены, в которую я с ужасающим грохотом врезался, пахло ржавчиной. Кажется, то была железная дверь. Переполняемый ужасом, я свирепо заколотил по ней кулаками. Через считаные секунды в глаза ударил ослепительный свет, и я прыгнул в это слепящее сияние, крича страшным голосом: «Закрывай!!!»
Да и как было не орать? За мгновение до того, как железная дверь распахнулась, мне почудилось, что до спины моей что-то дотронулось. Легко, почти нежно. Но уверен, прикосновения этого я не забуду до самой смерти. Потому что это было прикосновение вечности— той, которая ждёт наши тела в покойной глубине могилы.
Дверь с лязгом захлопнулась. Я проморгался. Передо мной стоял Игнатьев. Удивительное дело, мы находились вовсе не в тире, откуда начался мой поход за Книгой Рафли, а рядом с лестницей, ведущей к выходу из подвала. Обернувшись, я выяснил, что железная дверь принадлежала «Складу хозяйственного инвентаря», об этом извещала аккуратная фанерная табличка.
Игнатьев смотрел на меня, как еретик на Великого Инквизитора, со смесью уважения и испуга.
— Думал, не выберусь, — мрачно заключил я. Он утвердительно кивнул.
— Сволочь ты, Кирилыч. Мог бы предупредить.
— О чём? Клянусь, понятия не имею, что с тобой произошло. Когда сам спускался туда, кроме заплесневелых географических карт да связок старых классных журналов, не заметил ничего.
— Каких, на хрен, карт, Кирилыч?! Там лишайники-каннибалы и насекомые, которых в наших краях не бывает. Да и вообще не бывает!
— Это видел ты,Родя, — мягко проговорил Игнатьев. — Я предупреждал, каждый находит там разное. Например, наш дворник — только лопаты да мётлы.
