Черное колесо - Бок Ханнес (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
Мактиг что-то крикнул насчёт шлюпок и, шатаясь, двинулся к нам. Бенсон ошеломлённо смотрел на разбившееся колесо. По трапу поднимались леди Фитц и Сватлов. Далеко позади я видел, как Маккензи и Дебора ведут ослепших к борту, подавая знаки сидящим в катере.
И тут сквозь безумный рёв бури послышался треск дерева! «Сьюзан Энн» раскололась надвое и повисла на рифе. Главная палуба вздыбилась, переломилась! Сватлова, Мактига, Пен и меня бросило к борту, но леди Фитц продолжала стоять неподвижно, и по-прежнему с её рук свисали драгоценные цепи.
Бенсон увидел их, мигнул и выпустил колесо.
Леди Фитц легко ударила его цепями, потом скользнула по наклонной палубе к Мактигу, ударила и его и отступила.
На нас обрушился новый поток, высоко поднял «Сьюзан Энн» и вогнал в неё острие рифа. Мы покатились к колесу – но его не было! Только быстро растворяющиеся обломки, словно кристаллы чёрного льда, которые унесла вода.
Я схватил Пен и побрёл к трапу, ожидая, что остальные последуют за мной. Она споткнулась, я поддержал её и понёс по изломанной палубе. Катер прилип к борту «Сьюзан Энн», Маккензи сталкивал в него ослепших, Дебора сопротивлялась Хендерсону, который хотел и её сбросить – я думаю, не из страха, а из-за того, что ей не понравились его слишком фамильярные прикосновения. Добродетельна до конца!
Ветер ударил меня об обломок мачты. Я оглянулся. Остальные не последовали за мной! Леди Фитц, во власти чар Бенсона, все ещё воображала себя духом бури, смотрела на север, высоко подняв руки – призывая. Мактиг, тоже игрушка Бенсона, стоял рядом с ней, восторженный и ожидающий. Он видел драгоценности! Проклятие снято! Рафферти свободен и возвращается к Бриджит… но и Мактиг уходил с ним!
Я подумал, что Бенсон пойдёт за нами, но женщина схватила его за руку. Он заколебался, потом остался на месте. Может, чувствовал ответственность за леди Фитц и Мактига? Или в этот момент верил в историю, им самим сфабрикованную?
Лицо его – лицо Большого Джима. Капитан покинул его – капитан, единственный смысл его жизни. Возможно, как Мактиг последует за Рафферти, так и Джим уйдёт за капитаном…
Я застонал. Только Сватлов бежал к нам по залитой водой палубе. Я передал Пен Джонсону и побежал назад по наклонным скользким доскам. Но Сватлов не принял моей протянутой руки и не прыгнул через пролом. Он сунул мне свои бумаги, что-то крикнул, кивнул, улыбнулся – и повернул назад!
Один за другим листки вырывались из рук, как ноты из горла певца, и улетали на север, подобно большим бабочкам.
Пен стояла рядом со мной, лихорадочно тормошила меня, показывала на отца. Любовь и верность заставляли её пытаться спасти его. Она перепрыгнула через расширяющуюся щель. Я последовал бы за ней – не из желания покончить с собой, а чтобы вернуть её назад, к безопасности. Пригнулся, собираясь прыгнуть, и – не смог!
Я ударился о ветер, как о стеклянную стену, и был отброшен назад. Пен умоляюще протянула ко мне руки. Я видел, как леди Фитц холодно улыбнулась и покачала головой. Её длинные белые пальцы погрозили мне – это были заострённые женские пальцы с исчезнувшего колеса!
И сквозь треск раскалывающихся балок ветер донёс слова леди Фитц:
– Ты не веришь! Ты не можешь пройти! Экстаз не для тебя! И к Пен:
– Иди к своему возлюбленному, дитя, иди, пока это ещё возможно!
Пен закричала:
– Отец! Отец!
Но тут «Сьюзан Энн» в последний раз поднялась, тут же обе половины её разошлись и грот-мачта обрушилась. И не осталось ничего, кроме холодной воды в глазах и во рту и яростных рывков. Море трепало меня, как терьер крысу.
Я ухватился за поручень. Кормовая часть «Сьюзан Энн» отошла на несколько ярдов и была далека, как звезды. На ней я видел трёх мужчин и, двух женщин; они стояли неподвижно, как изваяния. Они были нереальны, словно статуэтки, вырезанные из дерева. Мне показалось, что, несмотря на расстояние, я слышу голос Пен: «Росс… любимый! Однажды… ты узнаешь… и найдёшь меня…»
Хендерсон тащил меня к ожидавшему катеру. Я сопротивлялся, и он ударил меня. Удара я не почувствовал, но колени мои подогнулись. Носовая часть «Сьюзан Энн» медленно погружалась. Корма легко, как мыльный пузырь, уплывала на волнах. Я видел её в темноте благодаря зелёному свечению платья леди Фитц.
Потом мы оказались на катере. Нос «Сьюзан Энн» приподнялся, словно приветствуя нас, и скрылся под водой. Нас потянуло вниз, но тут обрушилась ещё одна большая волна и заполнила воронку. Потом потащила нас к куполу острова Рафферти.
Путь нам преградил коралловый уступ, плоский, как вершина большого айсберга. Но он обрушился прежде, чем мы ударились о него. Рифы ломались, огромные куски падали на скалы, высекая искры, разлетаясь на обломки. Я вспомнил про слабое основание острова.
Остров покачнулся и осел, как заходящее солнце, навсегда уходя под поверхность моря. Он раскололся там, где его разрезал фиорд, половинки, распались, как разрезанный арбуз, и волна от этого погружения отбросила нас назад.
От острова Рафферти и его белого племени – то ли потомков Педро, то ли слабоумных детей выживших жертв кораблекрушения – не осталось и следа! Остров прекратил своё существование!
Немыслимо было, чтобы гичка удержалась на плаву, но мне показалось, что я вижу её, вижу пронзившие её копья пальмовых стволов.
Крошечная каюта катера была залита водой, Дебора и слепые отчаянно барахтались в ней, махали руками, словно взбивая какой-то дьявольский коктейль. Меня отбросило к борту.
С севера шла ещё одна гигантская волна, как бы приветствуя волны с юга. На ней виднелись белые звезды – листки, которые дал мне Сватлов. Волна обрушилась на нас, прижала, стремясь раздавить скорлупу, защищавшую хрупкие человеческие существа. На мгновение я почти потерял сознание, ощутил холодную хватку моря, его неумолимые пальцы сжимали глину плоти, как будто хотели вылепить нас заново…
Я оказался один в углублении между волнами, вцепившись во что-то вроде водорослей или щупалец, и забился в панике, но тут же понял, что это снасти с обломком бруса. Ни катера, ни тех, кто в нём находился, я не видел.
Но я видел, как волны с севера и юга столкнулись, взметнувшись призрачным гейзером, видел, как они обнимают друг друга в лихорадочном колоссальном объятии. Мне показалось, что я вижу корму «Сьюзан Энн» и на гребне этого объятия зелёный отблеск.
И тут полоса чёрного облака устремилась вниз, словно гигантская чёрная рука опустилась на волны, подбирая что-то, схватила и прижала к своей груди. Облако и вода коснулись друг друга, слились. Море не отдавало свою добычу. Туча и вода тянули в разные стороны, кружились, вращались… водяной смерч!
Меньшие волны замерли, затем, словно вняв призыву, устремились к столбу смерча, влились в него, поднимаясь всё выше и выше по дрожащей водяной колонне, вращались, как в карусели. Все больше воды втягивалось в это вращение.
Рядом со мной из воды вынырнула голова, руки отчаянно цеплялись за пустоту. Вторая волна бросила брус и меня вместе с ним к этим рукам. Я поймал их в кипящей пене и удержал. Это была Дебора; волосы облепили её лицо, в глазах застыл ужас – впервые в жизни она не выглядела спокойной.
Волна поднимала нас все выше и выше, словно по хрустальным склонам синевато-серого Эвереста. Рёва я не слышал – уже давно оглох, но чувствовал его всем телом, точно лист на ветру. Вода несла нас все выше по столбу, словно поднимала жрецов в носилках на ступени вавилонского зиккурата. Я посмотрел вниз: море было далеко под нами. И от одного края горизонта до другого не видно было ничего, кроме пены.
Что мне говорил Светлов о вращении? О следовании за ходом солнца, об индусах, которые на своих вращающихся колёсах поднимаются к верхнему небу? Столб, на котором мы поднимались, всегда оставался справа от меня… Мы движемся в круге deas soil… Deas Soil.
Столб задрожал и изогнулся, как труба из расплавленного стекла. Я мог заглянуть в его мутную пустую середину. По ней, вращаясь, поднималось всё выше и выше зелёное пятно.
