Грани Обсидиана - Колесова Наталья Валенидовна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
– Откуда здесь эти твари?
– Мы зовем их Звери… оттуда же, откуда… мы. – Найна сглотнула. Говорить было трудно, слова получались смазанными. – Кто издавна проник из-за Обсидиана – да и мы не… всесильны… нас мало…
– Они разумны?
– Одними только голод управляет. Как… ползуном. Есть разумные. Когда такой направляет Зверей… нам туго приходится.
Последнего убила Лисичка Бэрина. А появился ли кто-нибудь взамен – время покажет.
И сейчас ей оставалось только ждать. И перестать злиться на свое бессилие, на то, как глупо она попалась – она, опытная и сильная волчица, – да еще на глазах у этого человека… Тем болеена глазах у этого человека!
Ей оставалось смотреть либо в небо, либо на него. Найна смотрела на Хантера. И чем дольше, тем больше вертелся на непослушном языке вопрос, который она давно хотела задать.
– Ты мстишь… только… за себя?
Хантер сидел на краю обрыва, глядя на каменоломню. Отозвался, не поворачивая головы:
– Что?
Он сразу ее понял, поэтому Найна не стала повторять вопроса. Ответит так ответит, нет – так… Ответил:
– Нет.
Она так и думала, но собственная догадливость ее вовсе не порадовала: такого не уговоришь и не остановишь… Казалось, продолжения не последует, но человек, по-прежнему не поворачиваясь к ней, заговорил.
…Жили-были на краю села охотник и его молодая жена. Жили дружно, ждали первенца, и даже то, что муж часто отсутствовал, не омрачало их жизни. Главное – у них были дом и семья. Была.
В округе, что ни месяц, то звери пошаливали – то заблудившуюся скотину задерут, то собаку прямо со двора утащат. Люди начали бояться выходить вечером за деревенскую изгородь. А уж когда по зиме нашли остатки припозднившегося обоза – от людей и лошадей одни ошметки мерзлой крови, да вокруг множество звериных следов… Крестьяне и окрестные охотники устроили большую облаву на волков, и нападения прекратились. Как потом выяснилось – лишь на время. Жена умоляла молодого охотника не ходить в лес в одиночку, а тот, знай, посмеивался. Никто ему не страшен: ни зверь, ни ведьма, – потому что был он потомственным сельским колдуном. Да, за себя он не боялся. Но не знал, что следует бояться за нее.
И однажды нашел на пороге дома растерзанное тело жены. Зверь был то ли сыт, то ли вовсе забавлялся, потому что не съел и трети. Лишь к рассвету охотник смог ее оставить, подняться и пойти по ясным следам на снегу. Шел он и шел, пока не понял, что следы ведут по тропинке в дальний хутор. Жила там семья, хоть и нравом нелюдимая, но сельчанам знакомая, промышлявшая охотой и собирательством. Неужели и их тоже?.. Он ускорил шаг и обнаружил, что звериные следы пропали, а к крыльцу ведут отпечатки голых человеческих ног…
Хантер замолчал, и Найна не решилась спросить, что и как было дальше, как он сумел справиться с целой семейной стаей оборотней. Хантер закончил бесцветно:
– Потом сжег их логово. И ушел.
…искать других.
Найна глядела в небо, хотя чувствовала, что человек повернулся и смотрит. Чего он ждал от нее? Каких слов?
Найна закрыла глаза, не желая не то что говорить – даже видеть человека. Жалость, понимание, бессилие убедить в том, что они не такие… Такие. И доказательство тому – Ольгер.
И даже она сама, когда-то напавшая на Инту…
Сначала, как и положено, начала отходить левая сторона. Со всем прилагающимся к такому «отходняку»: жгучей болью; неконтролируемыми судорогами и спазмами, сотрясающими все тело. Не будь рядом человека, Найна давно бы уже ругалась и выла в голос, а тут оставалось только шипеть да разминать отошедшей левой рукой вялую правую половину тела. Хантер – не поднимая глаз, она чувствовала это – наблюдал за ней. Неожиданно подошел, уселся рядом и стал растирать еле двигавшуюся руку так непринужденно и просто, словно это было в порядке вещей: охотник помогает своей собственной добыче. От удивления Найна не сразу среагировала – не станешь же отталкивать того, кто пытается тебе помочь!
Она даже не заметила, когда товарищеская помощь превратилась в любовное действо. Наверняка и Хантер этого не заметил.
Или заметил не сразу.
Жесткие пальцы двигались так уверенно и просто… Сильно. Разминая и растирая, кажется, до самых костей. Но в то же время странно бережно; можно сказать, даже нежно. Прошлись по всей руке до плеча. Хантер передвинулся, стянул с нее сапог, взялся за пальцы, растер каждый, повертел ступню. Размял мышцы икры, коснулся колена. Найна вздрогнула, он остановился, глянул исподлобья.
– Так больно?
– Нет, – процедила она сквозь зубы.
А что бы сказать: да, больно, да, хватит! Но ей нравились его прикосновения. Невольно вспоминалось, как давно ее не касались мужские руки – пусть даже не лаская, а… не лаская?
Эти прикосновения дружескими уже не назовешь. Он вообще понимает, что делает?
Понимал. Хантер тоже не выглядел спокойным, каким, вероятно, хотел казаться. Кровь прилила к впалым щекам, дыхание срывалось… когда он закатал ее рубаху и дотронулся до шрамов, оставленных бичом, Найна не сдержала стон – уж вовсе не боли – и запоздало прикусила губу. Хантер замер. Такого взгляда у него она еще не видела: затуманенный и одновременно цепкий. Жадный. Руки скользнули под рубашкой выше, коснулись ее вздымавшейся груди…
Дальнейшее напоминало скорее схватку, чем любовь.
Его пальцы сжали ее груди – сильно, больно, – но ей и этого было недостаточно. Схватив за ворот куртки, Найна дернула мужчину на себя. Хантер, потеряв равновесие, чуть не расплющил ее своим телом, но эта тяжесть была приятной. Никаких поцелуев, нет, не назовешь же поцелуями стремительные прикосновения горячего рта, почти укусы! Ненасытные руки переплетались, трогали, гладили, сжимали, тискали, срывали одежду, ставшую такой мешающей, тесной. Никаких слов – их заменяли горячее дыхание, стоны. Переплетающиеся тела, то сверху, то снизу, кружатся земля и небо, кружатся головы… Мужчина рывком перевернул Найну на живот, подрагивающие руки жадно скользили по ее длинному телу. Из-под полуприкрытых тяжелых век Найна смотрела, как человек нетерпеливо рвет завязки штанов. То, что она увидела, ей понравилось. Очень. Найна с готовностью подалась навстречу. Сильные руки обхватили ее бедра, влажное горячее тело навалилось, прижалось…
И вдруг он замер. Держал, дышал горячо, прерывисто ей в ухо, но… Найна вопросительно шевельнулась, изогнулась, оглядываясь. Темные, жаркие глаза совсем рядом, близко… Веки с усилием сжались, а когда вновь раскрылись, человек уже смотрел в сторону.
– Что… – начала она. Хантер внезапно с силой оттолкнул ее и поднялся. Найна, сбитая с толку, безмолвно смотрела на него снизу. Нет, он все еще хотел ее – как этого не заметишь? – но откуда тогда на его лице выражение гадливости, отвращения? Так никто никогда на нее не смотрел.
– С тобой… – сказал человек хрипло и сглотнул. – Быть с тобой – все равно что совокупляться с животным.
Ах ты ж… Хотя под его взглядом хотелось прикрыться, спрятаться, сжаться в комок, Найна, наоборот, вытянулась на траве, дразняще скользнула ладонью по своему телу. Улыбнулась:
– А вот ваши самки охотно раздвигают ноги перед моими братьями-животными!
С усилием оторвав от нее взгляд, Хантер молча собрал свою одежду и ушел, оставив ее лежать на траве голой, оскорбленной и… несчастной. Несчастной – что за бред?! Тело неудовлетворенно ныло, разгоряченную влажную кожу остужала вечерняя прохлада. Найна села, поморщилась – в любовной схватке она даже не заметила, с какой силой ее сжимали и тискали, на коже остались красные следы, кое-где даже проступали свежие синяки. Ничего, подумала она с мрачным удовлетворением, у него наверняка не меньше!
Больше утешиться было нечем. Ее никогда не отвергали с таким презрением. Да вообще никогда не отвергали… И что с того, что человек презирает не менее искренне и самого себя – коли возжелал какое-то животное…
Найна мрачно улыбнулась. А насчет человечьих самок вернее было сказать, что это сам Бэрин сдавался каждой женщине, которой приглянулся. Просто падал на спину и поджимал лапки, точно счастливый щенок. Фэрлин как-то даже советовал брату научиться уворачиваться. Хотя бы иногда.
