Убийца Гора - Норман Джон (читать книги без txt) 📗
— И я тоже, Хо-Ту, — ответила она. — Я тоже люблю тебя!
Он застыл, пораженный этим признанием. Этот грубый, всегда невозмутимый человек, казалось, был потрясен. Даже мне было заметно, как дрожали его лежащие на плечах Суры узловатые руки.
— Ты любишь? — спросил он. — Любишь Хо-Ту, который так уродлив, что недостоин называться человеком?
— Да, люблю уже много лет.
— Я даже не человек, — запинаясь, бормотал он.
— В тебе, Хо-Ту, уживается и храброе сердце ларла, и нежность цветка. Я нашла в тебе и доброту, и уважение, и силу — все, что может дать человеку любовь, — она честно смотрела ему в глаза. — Никто на Горе не достоин называться человеком больше, чем ты.
— Я никого не убивал, — сказал он ей.
— Я знаю, — ответила она, — Ты не мог этого сделать.
— Но когда я подумал о нем… О том, что он сделает с тобой… — мне захотелось убить его! Убить!
— Он даже не притронулся ко мне, — ответила Сура. — Ты что, не понимаешь? Он хотел меня защитить и именно поэтому накрыл своим телом.
— Это правда? — спросил Хо-Ту.
Я не ответил.
— Он носит черную тунику, — сказала Сура, — но я не знаю, кто он на самом деле. Он не принадлежит к черной касте.
— Давайте не будем об этом говорить, — жестко сказал я.
Хо-Ту посмотрел мне в глаза.
— Кто бы вы ни были, — сказал он, — знайте: я никого не убивал.
— Думаю, мне лучше уйти к себе, — сказал я, желая как можно скорее остаться одному.
— Я ранил вас, — сказал Хо-Ту, смущенно поглядывая на мою руку.
— Если бы ты знал, как ты ранил меня, — проворчала Сура.
В её голосе все ещё чувствовалась обида, вызванная воспоминаниями о мучительных минутах, которые ей пришлось пережить.
— Прости, — вздохнул Хо-Ту, — прости меня!
Она рассмеялась.
— Старший надсмотрщик просит прощения у рабыни за то, что ткнул её шокером для рабов!
Хо-Ту оглянулся и заметил расчерченный на клеточки лоскут шелка и разбросанные по полу бутылочки, пузырьки и пробки.
— А что вы здесь делали? — удивленно спросил он.
— Этими штуками, — кивнула она на наши фигуры, — он учил меня игре.
Хо-Ту криво усмехнулся.
— Ну и что, тебе понравилось? — поинтересовался он.
— Нет, Хо-Ту, — рассмеялась Сура, целуя его. — Для меня все это слишком сложно.
— Если хочешь, я тоже могу с тобой поиграть, — предложил он.
— Нет, Хо-Ту, — ответила она. — Эта игра мне не понравилась.
Она высвободилась из его объятий и взяла стоявший в углу калик. Затем она устроилась на полу, скрестив ноги, как чаще всего играют на этом инструменте, и начала тихо перебирать тонкие струны. Вскоре из разрозненных звуков начала вырисовываться грустная мелодия, а из сопровождавших её слов женщины родилась песня, песня о караванах, бредущих с Тора, и о вечной любви.
Они не заметили, как я вышел из комнаты.
Я отыскал Фламиниуса, медика, в его комнате, и он, хотя и был несколько навеселе, тщательно обработал мне нанесенную ножом Хо-Ту рану. Она, по его словам, оказалась неопасной.
— Эти развлечения в Кейджералию могут быть довольно опасными, — заметил Фламиниус, перевязывая мне руку куском чистой белой материи.
— Верно, — не мог не признать я.
Даже сюда, в кабинеты медиков, доносились из разных концов дома Кернуса смех и шумная возня в загонах подвыпивших рабов и беготня не на шутку расходившихся, неистощимых на выдумки охранников, развлекавшихся кто во что горазд.
— Это уже шестая ножевая рана, с которой ко мне обращаются за сегодняшний день.
— Вот как? — удивился я.
— Да, — кивнул Фламиниус — А ваш противник, я полагаю, уже мертв? — поинтересовался он.
— Нет, — ответил я.
— Ну да! — не мог поверить Фламиниус.
— Я получил это ранение в комнате Суры, — пояснил я.
— Ну и девчонка! — расхохотался он и поглядел на меня, криво усмехнувшись. — Но думаю, госпожа Сура кое-чему научилась за сегодняшний вечер?
Я вспомнил свой прочитанный ей краткий курс по игре и уверенно кивнул.
— Да, в этот вечер Сура узнала много нового.
Фламиниус удовлетворенно рассмеялся.
— Это такая дерзкая рабыня! Я бы, признаться, и сам занялся ею, но, боюсь, Хо-Ту это вряд ли бы понравилось. Он относится к ней с болезненной ревностью, представляете — к ней, рабыне! Кстати, Хо-Ту вечером искал вас.
— Я знаю.
— Остерегайтесь его, — предупредил Фламиниус.
— Не думаю, чтобы Хо-Ту осмелился как-нибудь обеспокоить Кууруса из касты убийц, — ответил я, поднимаясь на ноги.
Фламиниус посмотрел на меня с усиленным винными парами благоговейным ужасом. Затем с подчеркнуто уверенными движениями встал, подошел к сундуку, извлек из него большую бутыль паги, откупорил её и, к моему удивлению, наполнил два кубка. Затем с задумчивым и каким-то отрешенным видом он отхлебнул из одного кубка и, подержав жгучую жидкость во рту, не меняя выражения лица, позволил ей продолжить свой путь в желудок. После этого лицо его тут же просветлело.
— Судя по тому, что я видел и слышал о вас, — заметил я, — вы кажетесь мне мастером своего дела.
Он протянул второй кубок мне — мне, носящему черную тунику!
— К четвертому году правления Марленуса я уже считался лучшим представителем своей касты во всем Аре.
Я отхлебнул глоток из предложенного мне кубка.
— А затем вы открыли для себя пагу? — невинно предположил я.
— Нет.
— Несчастная любовь?
— Нет, — улыбнулся Фламиниус, — тоже нет, — он вторично приложился к кубку. — Я начал заниматься поисками средств борьбы против дар-косиса.
— Но ведь дар-косис неизлечим.
— Одно время, сотни лет назад, люди моей касты действительно прямо заявили об этом. Но некоторые им не поверили и продолжали свою работу. Результатом их исследований стала стабилизирующая сыворотка.
Будучи болезнью заразной, распространяемой, очевидно, каким-то вирусом, дар-косис, называемый в простонародье священной или, в зависимости от отношения к ней, проклятой болезнью, представлял собой настоящую трагедию для Гора. Пораженные ею — или попросту «проклятые» — считались отверженными, и им категорически запрещался доступ в общество нормальных здоровых людей. Они, как правило, бродили где-нибудь по проселочным дорогам, завернутые в напоминающие саван покрывала, и, поминутно стуча специальными деревянными колотушками, предупреждали их звуком возможных встречных о своем несущем беду приближении. Некоторые из них изъявляли желание быть помещенными в особые резервации для пораженных дар-косисом — три из которых, кстати, располагались неподалеку от Ара, — где их обеспечивали едой и питьем и где они были совершенно отрезаны от всего мира. Болезнь эта в высшей степени заразна, и каждый заболевший ею тут же признается действующим законодательством умершим.
— Но ведь считается, что дар-косис насылается самими Царствующими Жрецами на тех, кто вызвал их неудовольствие, — сказал я.
— Все это выдумки посвященных, — отмахнулся Фламиниус. — Нет в этой болезни ничего священного, есть лишь боль, страдания и смерть.
— Но почему вы так уверены, что посвященные лгут?
— Мне их мнение безразлично. Я медик и меня прежде всего интересует сама болезнь и её причины, а не домыслы на этот счет невежественных людей.
— Расскажите все, что вы знаете, — попросил я.
— В течение многих лет, и в частности незадолго до 10110 года, появления в Аре Па-Кура и его приспешников, я и некоторые другие в Цилиндре медиков занимались секретными исследованиями. Каждый день мы посвящали работе и бесконечным экспериментам. К несчастью, весть о наших исследованиях дошла до высоких посвященных, о них рассказал по злобе или из-за денег один из младших медиков, дисквалифицированных за свою некомпетентность. Цилиндр посвященных потребовал от совета касты медиков не только прекратить наши работы в этом направлении без права их последующего возобновления, но и уничтожить все результаты, которые нам удалось получить. Хочу с удовольствием заметить, что медицинские чиновники были на нашей стороне. Вообще большой любви в отношениях между медиками и клерикалами не наблюдалось, как, впрочем, и между посвященными и писцами. Тогда Цилиндр высоких посвященных обратился в Верховный Городской Совет с просьбой прекратить нашу работу, но члены Совета по настоянию Марленуса, занимавшего тогда трон убара, позволили нам продолжать исследования. — Фламиниус рассмеялся. — Я помню его разговор с верховным служителем высоких посвященных. Марленус тогда заявил, что только сами Царствующие Жрецы способны решать, позволить ли нам продолжать свою работу или прекратить её. А уж они, будучи хозяевами этой планеты, при их неодобрительном отношении к научным исследованиям, безусловно, давно бы уже нашли способ положить им конец.
