Героиня мира - Ли Танит (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

Они везут меня через запруженную реку на мельницу. Мы едем то вниз, то вверх, к вершинам холмов, окрашенным в цвет яшмы и киновари с глубокими прожилками царственного пурпура. К ореховым деревьям, драгоценным кустам чая и пряностей: ладана, жгучего бергамота и сладкого с горчинкой дикого мирриса.

Я сижу под балдахином, рядом скачет на коне Ковельт, а на втором сиденье нет-нет да и примостится Роза или кто-нибудь еще, и когда мы проезжаем мимо, девушки выбираются с полей на дорогу, они дарят мне букеты пламенеющих маков и касатиков, приносят с виноградников ониксовые кисти ягод на пробу, а иногда приводят детей поглазеть на меня; на головах у ребятишек венки из распустившихся гиацинтов. Дети то хохочут, то застывают без движения, как фигурки из коричневой глины. Пастухи, что привели овец на водопой к пруду, указывают на меня рукой, а в прошлом году, когда я только приехала, они так не делали. Все происходит так, будто я — образ Вульмардры, матери урожая, и, возможно, среди этого ландшафта так оно и есть.

По ночам я кручусь с боку на бок, пытаясь утолить жажду водой, напоенной ароматом вин, тянусь к тарелке с яблоками, наполненными кровью этой земли, а передо мной проносятся в полусне размытые образы — плоды, их кожура, цветы и вина, загорелое тело, светлые волосы и глаза, что зеленее изумрудов, и засасывающая тьма омутов.

Я погружаюсь во мрак, щелчок — и он сомкнулся вокруг меня. Мне снится черная камера, решетка, шахматный рисунок на полу.

Я больше не хочу, чтобы мне сообщали дурные новости.

Но передо мной стоит молодой человек в разорванном мундире, рука его обмотана бинтом в бурых пятнах, щеки ввалились, глаза поблекли.

— Ты обещал узнать, если удастся.

Только на сей раз уже я пристаю к нему с вопросами. А Фенсер стал тюремщиком, который сторожит мою дверь. Но он не улыбается, не мучает меня. Он качает головой. Лицо его серьезно, губы сжаты. Он берет меня за руку. Я чувствую, какая она холодная: он пришел ко мне прямо из могилы.

— Они умерли, Арадия. Это скрыли. Никто не сообщил тебе. Поплачь, — говорит он.

Я проснулась от собственных рыданий. Но глаза мои так и остались сухими.

От Кристена Карулана пришло еще одно письмо. На этот раз он не потрудился спросить, почему я не пишу, и вообще не упоминал об этом. Похоже, он не знал о визите, который нанесли нам дружественные противники, или он не вызвал у него тревоги. Он говорил о своих нежных чувствах, рассыпался во всяческих обещаниях. Письмо было чуть ли не любовное. Но не вполне, ведь в нем недоставало существенной детали, какой же? Ах, вероятно, всего лишь любви.

Мне ничего не нужно делать, пока он не вернется. Теперь он отложил приезд до осени. Мой поклонник — человек занятой. Я не знала подробностей его продвижения наверх, но со страниц письма на меня повеяло ароматом процветания, а курьера окружал некий ореол, ведь могущественный принц послал его к своей зазнобе.

Оказавшись на пороге жатвы, мне оставалось лишь смириться с настоящим. На месте будущего образовался пробел, как будто оно не существовало для меня вопреки всем неизгладимым предначертаниям или как будто меня приговорили к казни.

Перебирая львиными лапами, год продвигался вперед.

Однажды посреди дня, окрашенного в цвет львиной шкуры, меня привезли в маленький виноградник, расположенный ближе других к дому, он назывался «Владычица». Там стояли в ожидании мужчины и женщины — нагота едва прикрыта из приличия, на головах похожие на праздничные огоньки косынки. Мне вручили серебряный нож, и, следуя указаниям Мельма, я срезала первую кисть спелого винограда.

— Прекрасно, принцесса, — шепнул мне Мельм. — В последний раз это делала матушка господина. С тех пор прошло шесть лет. Теперь и к нам и к вам придет удача. Здесь это называют «укусом богини».

Я сидела на склоне холма, глядя на муравьев, копошащихся среди моих полей, садов и виноградников.

Меня опять позвали, и я увидела, как давят виноград. Эту церемонию окрестили мужским именем — на Севере довольно часто так поступают. Зандор — так звали пригожего бога, обитавшего в этих плодах, он жертвовал своей жизнью ради создания пьянящего напитка. Когда его убивают, лоза засыхает и увядает, но весной он возрождается вместе с появлением новых ростков.

А Роза поведала мне на ушко о том, что в стародавние времена люди выбирали одного из молодых мужчин, и он на день становился богом, а вечером, когда на небе появлялась Веспаль, его убивали и смешивали горячую красную кровь с виноградным соком. И по сей день в некоторые из чанов добавляют несколько капель крови живого молодого оленя. Впрочем, истории о древних вакханалиях и жестокостях бытовали во многих странах, в том числе и в моей. Я сказала Розе, что подобные обычаи известны и на юге. По отдельным ее замечаниям я догадалась, что ей стало известно о моем происхождении. Как я предполагала, все обитатели поместья наконец узнали о том, что я южанка. Но если и так, никто не видел в том греха. С каждым взмахом косы, движением пресса, с каждой новой корзиной, кипой, скирдой и вязанкой я постепенно превращалась в их соплеменницу. Меня, в отличие от юноши, которого принесли в жертву, дабы возродился виноградник, постигла иная судьба, они создавали меня заново из своих хлебов, вин и яблок.

Мне не хотелось праздновать день рождения. Он уже ничего для меня не значил и казался лишь очередной вехой на пути. Мне исполнится шестнадцать лет, но и это анахронизм, ведь в моем не-брачном свидетельстве нужно поставить цифру семнадцать. И выгляжу я старше. Лицо заострилось, хотя на нем и нет морщин. И тени, что залегли в глазах, не пропадали ни на миг, так же как у него, у моего соплеменника и собрата по предательству, по лживости, по негодованию. Фенсер…

Фенсер, завтра Вульмартия, всеобщее празднество и таинство, и мне отведена в нем какая-то безумная, запредельная роль, и богиня наверняка захочет покарать меня за это. Но что важней всего, завтра мой день рождения. Последний для Арадии. Потому что с приходом осени Арадия навсегда исчезнет из жизни.

Забрезжил рассвет ясного, погожего дня. Ритуалы начинаются с восходом солнца, но огромная процессия людей с образами Вульмардры (на свет вынесут иконы из всех окрестных сельских храмов) подойдет к дому в девять часов. Там я должна к ним присоединиться — если «пожелаю», — и все мы со священнослужителем отправимся благословлять лежащие под паром обнаженные земли Гурца, принося им благодарение за плоды.

Роза нарядила меня в желтое с зеленым платье. Здесь считается, что это цвета богини. Я не ждала ничего иного. Она вплела мне в волосы васильки и карликовые леонинские хризантемы. От них исходил сильный запах земли, пьянящий, как крепкое пиво.

Все смеялись и лучезарно улыбались мне. Я смягчилась и заулыбалась в ответ — послушная марионетка в их руках. За завтраком мы пили смешанный с персиковым соком топаз. И вскоре слегка опьянели. Теперь улыбка и танцевальные па давались мне легче.

(Почему Карулан не явился на праздник? Он вскоре станет хозяином поместья, они радушно приняли бы его. А я… может, и мне следует проявить радушие?)

Шум процессии доносился издалека. Возгласы, песни, стук небольших барабанов, подобный завыванию урагана грохот тамбуринов, звон систра* 2 и голоса рожков, похожие на мычание коров.

Они продвигались по мощеной дороге, там, где когда-то проскакали призраки, и Фенсер в плаще северянина, и солдаты из южных краев.

Сотни людей в праздничных нарядах, обнаженные плечи, шеи, руки и ноги — я уже привыкла их видеть; покачивающиеся шевелюры, каштановые и черные. В параде участвовали и Вульмардры, причудливые марионетки с поворачивающимися руками и шеей, они явились из деревенских святилищ; по случаю праздника на них свежий слой краски, гирлянды цветов и одежды из пестрого хлопка. Зеленые, синие, желтые, как у меня.

Пони подкатили мою колесницу. Я погладила их, скормила им кусочки яблок и медовых сот. И встала под балдахин: Мельм объяснил, что я должна поклониться урожаю стоя, так принято. Позади меня застыла Роза в белом платье, моя фрейлина. Платье узкое, и я заметила, как она раздалась в талии. Вечная болтушка сумела умолчать об этом, но теперь само тело говорит за нее. Наверное, приветила кого-то из солдат-северян в тот первый вечер, когда пекли пироги и торт. Роза носит ребенка. Роза в цвету и с бутоном. В сиянии солнца, персиков и вина я перестала на нее сердиться и сжала ей руку: