Год змея - Лехчина Яна "Вересковая" (бесплатные серии книг .txt) 📗
Тягучая речь и тяжелый, еще немного заплетающийся в подзабытых словах язык. Так мог говорить лишь человек, привыкший, чтобы ему внимали, а многие воины с корабля еще относились к Вигге как к черни.
— Вот оно что. — Хортим выпрямился и вздохнул. — Тогда слушай. Я стану князем не раньше, чем мой лоб окропят миром в главном соборе Гурат-града, но до этого мне нужно заново отстроить свой город. — И придумать, как убить Сармата-дракона. — Что за правитель без земель? Мне не нужны громкие титулы.
— Тебе — нет, — ответил Вигге, и его холодные глаза стали похожи на змеиные. — А им, — он кивнул в сторону остальной дружины, — нужны.
— Я не понимаю тебя.
— Миро, — продолжал тот, кривясь, — соборы. Золото, киноварь, бархат. Колокола. Ломти земли. Думаешь, это сделает тебя князем?
Хортим задумчиво запустил одну руку в волосы, дергая за черные пряди.
— Князей делает не миро, — тихо добавил Вигге и указал на Арху. — И даже не города. Князей делают люди, и, по счастью, они у тебя есть.
В повисшей тишине было слышно, как тяжело поднялся Фасольд с сундука напротив. И, убрав топор, засмеялся в усы.
— Много ты знаешь о князьях, отшельник. — Воевода осклабился.
Это был первый раз, когда Вигге посмотрел на Фасольда внимательно — прямо и почти скучающе. На Фасольда, с которым, кроме Кивра Горбовича и его врага Мстивоя, никто бы не сумел сладить.
— Достаточно, — обронил Вигге и встал на ноги, будто его дело было сделано. И за ним словно лавина покатилась с горы.
— А ведь твой одичавший охотник прав, Хортим Горбович, — прозвенел голос Архи. — Эй, Латы, поди сюда да толкай всех, кто меня не слышит.
Арха вспрыгнул на один из сундуков и остался стоять там, покачиваясь, бесцветный с вкраплениями алых ожогов и алой нитью в струнах короткой косы.
Соколья дюжина переняла его возбуждение быстро. Люди Фасольда держались спокойнее.
— Братия! — возвестил Арха на сундуке. — Отчего мы до сих пор величаем Хортима Горбовича княжичем? Ждем, пока кто-то вместо него назовется гуратским князем?
— Нет больше Гурат-града, — напомнил Скурат, один из вояк Фасольда.
— Будет, — возразил Латы.
Море шипело вокруг, голубое и пенное. Ветер разгонял паруса, играл в густых бородах и корабельных снастях. Солнце расплылось над драккаром — огромное и золотое, как купола гуратских соборов.
— Не торопишься ли ты в князья, мальчик? — спросил Фасольд, но особенно перечить не стал. Арха, качаясь на сундуке в блеске света, жестикулируя, пересказывал воинам слова Вигге, который незаметно скрылся из виду. Хортим, щурясь на соборное солнце, думал, что все происходящее — закрутившийся сон.
Арха говорил. Соколья дюжина кричала. Плескалось море, и люди Фасольда подставляли смягчившиеся лица под косые лучи.
«Как же ты просчитал это, Вигге», — думал Хортим. И догадался же, что Арха — его самый лютый и верный соратник из всех лютых и верных, что он ему ближе всех. Не Хортиму был нужен титул, а всей его уставшей, измотанной плаванием и неудачами дружине: дыхание новой надежды ненадолго бы оживило даже Фасольда.
Кто-то подхватил Хортима под руки, кто-то вытащил один из сундуков на середину палубы, а кормчий Ежи велел поднять на мачту флаг с вышитым соколом.
— Да что же вы, бешеные, удумали, — беззлобно рассмеялся Хортим, запрокидывая голову. Его усадили на сундук. — Божьего человека среди вас нет. И мира нет.
— Вино есть, — невпопад бросил Инжука, а Архе большего и не требовалось.
— Гарке, — завопил он дружиннику, — тащи!
На палубу выволокли едва ли не последний початый бочонок.
Раскрасневшийся Арха закатал рукава до локтей и уперся ладонями в колени.
— Я тебя, Хортим Горбович, из-под Сарматова огня яростнее всех вытаскивал. Мне тебя и на княжение венчать. — Голос его взлетел до громкого хриплого крика. — Кто-то оспорить хочет?
Никто не захотел.
Вместо княжеского венца Хортиму нашли подбитую соболем шапку — уж не Фасольда ли? Воевода больше не искал ссоры, только стоял в стороне и пощипывал седой ус и, как говорили позже, даже улыбался.
Арха торжественно откупорил бочонок. В Сокольей дюжине были воины знатного рода, такие, как Латы — сын вельможи, но матерью Архи была простая кухарка, и тот и знать не знал про таинства правителей Гурата. И говорил то, что лежало на сердце.
— Будешь нам князем, Хортим Горбович? — спросил Арха строго, перехватывая бочонок.
— Буду.
Хортиму на лицо хлынуло вино из пригоршни, хотя он ожидал лишь нескольких капель на лоб, и поэтому закашлялся.
— Будешь нам как отец родной? Будешь править нами мудро и справедливо?
На этот раз он уже задержал дыхание:
— Буду.
Драккар качался на волнах. Солнце освещало сокола на хлопающем парусе, и небо над Хортимом разбегалось от края до края — светлое, пронзительное. И было это небо древнее и спокойнее шумящей на палубе дружины: вмиг посерьезневшего Архи и Ежи, не отходившего от рулевого весла, Латы, Инжуки и многих людей, чьи лица выдубили суровые морские ветры… и небо это отдавало кислотой просочившихся в рот капель.
Кифу бы венчали на княжение правильно. Божий человек взял бы с него клятву, которую давали прежние правители. И пахло бы ладаном, миром и воском, и мир бы плясал в мерцании чарующих сводов гуратского собора. Но Хортим — не его брат, и его вокняжение — драккар и волны, горстка одичавших воинов и палуба, скользкая от вина.
— Будешь ли ты вести нас во что бы то ни стало, Хортим Горбович? Будешь ли ты заботиться о благополучии Гурат-града и всех тех, кто живет на твоих землях?
— Буду, — выдохнул он, и Арха от избытка чувств выплеснул ему на волосы все, что оставалось в бочонке. Залило лицо, шею, рубаху, доски под сундуком — но сейчас это не имело никакого значения.
Арха бросил себе под ноги бочонок, и тот раскололся. Хортим даже не протер глаза рукавом и лишь почувствовал, как кто-то косо надел ему на голову чужую шапку с собольим мехом.
— Вот, — вытягивал осипший Арха, — наш государь.
Хортим поднялся, и под его сапогами захлюпали лужи. Палуба запрыгала быстрее — не рухнуть бы, не рухнуть, не… Голова кружилась от запаха соли и хмеля, но ноги стояли прочнее, чем когда-либо на корабле.
— Хортим из рода Горбовичей, князь Гурат-града, владыка Пустоши.
«Хорошо, что из всех тукеров тебя слышал лишь Инжука», — думал Хортим.
Тут же грянул оглушительный гром голосов, и к гуратскому князю подскочили люди, и они хлопали его по спине, мяли за плечи, жали ему руки. Шапка соскользнула с влажных волос, но никто этого не заметил. Хортим наконец-то смахнул вино с ресниц и увидел слившееся с танцующей водой небо, чьи-то ладони и шеи. Его поздравляли и заключали в медвежьи объятия, ему что-то кричали в уши — но, извернувшись, Хортиму удалось чудом высмотреть Вигге. Тот стоял неподалеку от ликующего Ежи и выглядел так, будто был совершенно ни при чем.
Девятиозерный город, приземистый и деревянный, по-купечески шумный, действительно стоял на девяти небольших озерах в пологом изломе гор. Дома его жители возводили на мостках, и у их крылец качались длинные узкие лодки, груженные рыбой, пушниной и мелкой утварью. Узорные тарелки и пузатые корчаги, стеклянные бусы, костяные гребни, бочки и сапоги — пестрели базары, расположенные на негниющих липовых настилах. Шуршали рассекающие воду весла. Под ногами скрипела древесина, и кто-то громко спорил о цене.
Приближение драккара Хортима Горбовича вызвало переполох: боевые корабли к добру не ходили. Даже если щиты на их бортах были повернуты впалой стороной. То ли дело торговые, которые десятками останавливались в Девятиозерном городе. Ветер надувал парус с вышитым гербом — и страх жителей сменялся любопытством. На пристани продавцы выглядывали из-за своих лотков, а покупатели все как один бросали перебирать орехи и связки сушеных ягод. Рыбаки вставали в полный рост на качающихся лодках. Вести разлетелись быстро — приехал сюда не то враг, не то гонец, не то страшно родовитый князь.
