Круг - Козаев Азамат (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Разок Верна поймала донельзя удивленный взгляд Залома. Да, не мальчишка сопливый, от самого враги прочь отлетают, ровно соломенные чучела, но девятка творит вещи просто чудовищные.
Чудо, чудовище… слова похожие, только от одного хорошо на душе делается, от другого, напротив, страшно.
– Ого-го! – взревел истинный князь, делая Верне страшные глаза: «Где ты их нашла?»
«Это они меня нашли». Устала. Меч поднять невозможно. Провались все пропадом! Вот-вот кончатся силы, хоть наземь садись и тупо мотай головой. Не бабское дело – война.
Бубенецкие рты раззявили, широко раскрыли глаза, и непонятно, чего хочется больше – стоять и благоговейно смотреть или защищаться и подороже продать жизнь. Задние ряды ничего не понимают, а то, что непонятно, – пугает. Непонимающие и перепуганные равно легко стелются, порубленные, пронзенные и поломанные.
Не взялась бы сказать, как быстро рассекли надвое защитников, но шла, почти не останавливаясь. Да, так незатейливо – прошли насквозь. Девятеро бьют скорее, чем глазом моргнешь, за их мечами, будто привязанный, летит ветерок и гладит разгоряченное лицо. Позади десятка, как нитка за иглой, в провал немедленно ударили заломовцы, и вскоре две половины упорной дружины легли наземь. Верна привалилась к стене и опустила меч. Залом ошеломленно покачал головой и, оглядев молчаливый десяток, поджал губы. К чему слова?
На крыльцо вскочил Пластун. Ровно бойцовый пес, не мог унять дрожь, только била не тело – зубы. Стучали и лязгали, челюсть ходила непрерывно, будто что-то жевал, глаза горели.
– Бр-р-ратцы-князья в тер-р-реме! С ними отбор-р-рная дружина. Точно знаю!
– Эк тебя, дружище, перекосило! Рычишь, словно цепной пес.
– Он там, – зловеще усмехнулся Пластун и нехорошо улыбнулся. – И она в тереме.
Ох, Зазноба, и чего тебе дома не ночуется, в боярском конце? Не ко времени с мужем в тереме осталась. Истинный князь жестом указал сотникам вправо и влево – там еще огрызались несколько крупных отрядов, – кивнув, позвал десяток Верны за собой и первый взбежал по лестнице.
– Взлет, Барсук, вы дома? Старший брат вернулся, свидеться желает!
В сенцах ждал десяток. Одного Залом срубил, остальных – девятеро, лишь свистнуло, лязгнуло и чавкнуло. Верна даже меч поднять не смогла, устала, ровно гору по камешку перекидала. Только прищурилась, чтобы глаза кровью не забрызгало. И без того чумичка – шлем без личины, а с начала боя раз десять утерлась. И в нос бьет солоноватым смрадом, противно. Как мужиков не мутит? Носы по-другому устроены, что ли?
– В думной палате заперлись, – буркнул Залом. – Две лестницы, и мы на месте.
Хоть глаза не открывай, веки тяжелы, будто печные заслонки. И без того ясно, что дальше будет. Девятерым хоть сотня, хоть десяток – все равно. Только моргнуть. Терем вышел скорее широк, чем высок, площадь между лестничными пролетами вовсе не тесна, десяти воям встать в ряд да локтями не толкаться. Когда рубили второй десяток, Верна и впрямь равнодушно закрыла глаза. Раз-два, раз-два… Еле шла в горлышке подковы, Меч не держала – волочила, хорошо к запястью ремешком привязала. Было бы иначе – выронила. Пальцы не держат.
Залом, коротко ухнув, ногой пнул расписные двери думной палаты и громоподобно взревел:
– Ну здравствуйте, братья!
Десятка четыре самых здоровенных и опытных встали от стены к стене и отгородились от возвращенцев щитами. Верна все гадала, которые из них братцы-князья, где сотник, теперешний муж Зазнобы, и где она сама?
– Тебя никто не звал, – прилетело из боевого порядка голосом низким и холодным, впрочем, Залом, если захочет, может ниже и холоднее.
– Никак от хозяина сбежал? – Второй голос выше и теплее. – Нехорошо! Некрасиво!
Ишь ты, издеваются!
– Которые? – шепнула Верна. – Ведь не захочешь убивать?!
– В середине, – усмехнулся Залом. – Шлемы с золотой насечкой.
Вы только поглядите! Шлемы с личинами, ничего не видно, лишь усы и бороды, а глаза блещут испугом. Те же Заломы, только пониже и пожиже.
– Тех двоих в золоченых шлемах не трогать, – сипнула Верна девятерым.
Залом предостерег последний раз:
– Не губите людей. Сами сдохнете, других за собой не тащите!
– Куда князь, туда и вои! – рыкнул тот из братьев, чей голос показался Верне холоднее и ниже.
Залом только плечами пожал, и вспыхнула битва. Раз-два, раз-два, раз-два… В избе тело по-другому падает, не так, как на улице, звук другой. Воздуха меньше, стены кругом и деться некуда. Когда накатывает волна от девятерых, последних в ряду швыряет в стену и бьет, не жалея, только гул идет по всему терему. Раз-два, раз-два… Верна три раза моргнула – и почти не стало охранной дружины, только набрала воздуху в грудь крикнуть «Хватит!» – последние бойцы легли. Остались двое, зенки таращат, мечи в руках дрожат, губы трясутся. Поглядеть на них пристально – в глазах еще стоят четыре десятка, а кинешь взгляд по сторонам – лежат. Все, что знали, к чему привыкли, истаяло, как туман под сильным ветром. Так не бывает, не бывает… Несколько дней назад сама так же стояла, проморгаться не могла. Бывает, дружочки, уже было.
– Мечи наземь! – Залом выпростал руку к братьям и нетерпеливо тряхнул. – Ну!
Взлет и Барсук обреченно бросили клинки. За несколько мгновений сорок человек лежмя легло, стены и потолок забрызгало кровищей, пол, наверное, вовсе не отмыть, только скоблить заново. Интересно, до десяти сосчитала бы? А теперь… кто накануне плотно закусил, успевай отвернуться.
Девятеро разбрелись по думной палате. Оглушительно затрещали кожаные доспехи, скрипуче застонали кольчуги, а когда смачно захлюпала еще теплая плоть, братцев-князей зашатало. Верна вовсе не смотрела, закрыла глаза, но слышала все. Наверное, у кого-то по губам потекло – с шумом всосал – десятницу едва не вытошнило. Согнулась, руками сдавила грудь, кое-как удержала рвоту. Залом и тот поежился, побелел и сглотнул.
– А-а-а-а! – истошный бабий крик прилетел откуда-то слева, там располагались женские покои.
Пластун, поганец, наверняка он, кто же еще? Верна, шатаясь, пошла на крик, девятка, дожевывая, – следом. Залом с братьями сам разберется, им свидетели не нужны. При бабах наверняка осталось человек тридцать, кто же в здравом уме безропотно отдаст самое дорогое на растерзание? У страха глаза велики, как еще можно представить себе возвращенцев после предательства и семи лет рабства? Наверное, заломовцы виделись горожанам людоедами с горящими глазами, лицами, перекошенными злобой и клыками, торчащими из черных пастей. Дурачье, это просто злые и отчаянные парни, людоеды – здесь.
– Пластун! Пластун! – сорвала горло. Даже сипеть больше не могла. Только шептала: – Пластунишка, нехороший мальчишка! Не сделай непоправимого!..
Мерный грохот сотрясал уровень. Стены гудели, ровно терем кто-то превратил в огромное било.
– Открывай, паскуда! Терем по бревнышку раскатаю, а достану!
За углом обнаружился Пластун, исступленно молотящий ногой в дверь, затейливо расписанную красными и желтыми Цветами. И плевать молодцу, что дружинных в палате – как семян в подсолнухе. Его порубят, он даже не заметит. Дверь стонала, кряхтела и держалась из последнего. Не запорный брус переломится – целиком с петель слетит. Окунь встал рядом с Пластуном, приноровился – и ударили вдвоем, как выдохнули, слитно. Дверь не просто упала – вынесло из проема и швырнуло на середину палаты, а было в той на первый взгляд шагов тридцать от стены до стены. Как парни от бабьего клекота не оглохли, уму непостижимо. Верна поморщилась. Так и есть, три десятка воев закрыли баб и детей широченными спинами, а то, что измучились ожиданием, не увидел бы только слепой. Уж лучше драчка, чем томительное ожидание.
– Баб и детей не трогать! – крикнула Верна.
В стайке прочих углядела Зазнобу. Та Верну совсем не узнала. Еще бы – в мужском боевом облачении, в шлеме, лицо кровью перепачкано.
Пластун ударил лишь несколько раз, все кончилось гораздо быстрее. Девятеро в щиты не били вовсе, вскрыли боевой порядок, словно яичную скорлупу, почитай, так же уничтожили – р-р-раз, будто выпили. Плечом наддали, просочились между воями, и только кровь полетела во все стороны, а стук мечей о плоть слился в тошнотворную непрерывную дробь. Верна прикусила губу. Как в воду глядела, бабы в обморок посыпались одна задругой, точно спелые яблоки. Пожалуй, не все вернутся в здравое расположение духа.
