Трон Знания. Книга 1 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Малика улыбнулась.
Захмелевший разум заставил впиться глазами в девичьи губы. Совсем некстати вспомнился спор между сокурсниками. Одни утверждали, что пухлые губы у женщины – признак строгости и умеренности. Другие твердили о признаке истеричности и доминирования. Третьи говорили о страстных натурах, притом страстных до крайностей. Кто-то доказывал, что обладательница пухлых губок воспринимает окружающий мир чувствами и чувствами живет.
Так кто же Малика: холодная, расчетливая змея или искусно завуалированная блудница?
– Ты спишь с ним? – спросил Адэр.
– Что?
– Ты спишь с маркизом?
Малика вскочила:
– Кто дал вам право…
– Сядь! – оборвал ее Адэр.
– Как только вернется Йола…
– Сядь!
Малика опустилась на стул и вздернула подбородок:
– Как только вернется Йола, мы с Муном покинем замок.
– Это уж как я решу.
– Людям, которые вместе пережили страшную ситуацию, нельзя быть рядом. Они вызывают друг у друга неприятные воспоминания.
– В этом ты права. Я никогда не забуду, как ты обещала за мной вернуться и не сдержала слово.
– Простите, – произнесла Малика тоном, с каким люди не извиняются, а бросают вызов.
– Слушай внимательно. Я вынес из лагеря не тебя, а нечто, замотанное в грязную дерюгу. Это нечто я хотел оставить в долине, но пожалел мальчишку. И только в клинике Ларе я решил украсть тебя у смерти. И ты уж постарайся, чтобы я никогда не пожалел об этом. – Адэр взял бутылку. – Можешь идти.
За спиной затихли шаги, где-то в зарослях тонко и тоскливо засвистела пичуга. Не отрываясь от горлышка, Адэр допил вино, облокотился на стол и уткнулся лбом в кулаки.
***
Рука скользила по старой скамье. Надо же, сумели отремонтировать! Витиеватый рисунок – листочек к листочку, лепесток к лепестку – без каких-либо видимых изъянов выглядел так, как нарисовано в старой книге. Только в те далекие времена скамья стояла под раскидистым деревом с яркими листьями. Мун говорил, что они бархатисто-изумрудного цвета. Он частенько рассматривал рисунки вместе с Маликой. Она тыкала пальчиком, а он пытался объяснить, чем отличается один цвет от другого.
Будучи маленькой девочкой, Малика не расставалась с этой книгой. Стоя на аллее перед высокой лестницей, перелистывала истертые страницы, находила нужную картинку и не верила глазам. Неужели замок когда-то выглядел именно так? Огромные вазоны с пестрыми цветами украшали лестничную площадку перед центральным входом, по обе стороны высокой двери светились фонари в кованых оправах, на крыше развевался флаг Грасс-дэ-мора, стены без разводов и пятен выглядели по-настоящему серыми – единственный цвет, оттенки которого Малика различала.
Она бежала в сад, усаживалась на каменные обломки скамьи, открывала очередной рисунок и печально вздыхала, поглядывая на искореженный пень.
Детство пролетело незаметно, давние привычки отошли в небытие, старая книга затерялась в библиотеке. Сейчас, спустя много лет, Малика вспомнила о ней. Замок постепенно принимал былой внушительный вид, сад радостно шуршал листвой, пень выкорчевали и на его место посадили молоденькое деревце, его тоненькие ветви отбрасывали жидкие тени на восстановленную скамью.
Малика скользнула пальцами по каменным цветам и подняла глаза. Солнце спряталось за деревьями, но последние лучи еще озаряли кроны. Скоро, когда землю укроют сумерки, краски станут размытыми, именно такими, какими она их видит. И от этого на душе становилось тоскливо. Лишь восходящее солнце дарило надежду, что скоро наступит день, когда она встретит того, единственного, кто вырвет ее из тусклого бытия. Только взаимная, чистая и беззаветная любовь позволит ей постичь все великолепие мира. Теперь надежды нет…
Раздался треск ветки. Малика напряглась. Ей незачем оглядываться – она знает, кто стоит за спиной.
– Что тебе сказал Адэр?
– Ничего.
– Он тебя чем-то обидел?
– Нет. Мы почти не разговаривали.
Вилар обошел скамью и встал перед Маликой:
– Почему ушла?
– Я себя неловко чувствую в обществе мужчин, – сказала она и поднялась.
– Я тебе неприятен?
– Как такое могло прийти вам в голову?
– Я не мужчина твоей мечты.
– О вашем внимании мечтают многие женщины, но ваш интерес к простой девушке, как я, ни к чему хорошему не приведет.
Вилар притянул Малику к себе:
– Тебе мешает мой титул?
Она уперлась ладонями ему в грудь. Под пальцами чувствовалось сбивчивое дыхание и сильные удары сердца.
– Я хочу уйти.
– Могу ли я надеяться, что ты рассмотришь во мне обычного человека?
– Отпустите меня.
Вилар еще крепче прижал к себе Малику, еле ощутимо коснулся губами ее щеки:
– У меня есть надежда?
– Нет, – ответила она и, вырвавшись из объятий, торопливо пошла по саду, тусклому и размытому, как вся ее будущая жизнь.
Малика долго читала. Так и не дождавшись Вельму, выключила лампу. Полупрозрачная луна заглядывала в спальню. Теплый ветер колыхал занавеску. Из сада доносились запахи остывающих трав. А Малика, зябко ежась, куталась в одеяло и смотрела в потолок. Тени, отбрасываемые занавесями, извивались в причудливых узорах, сплетались воедино и распадались на мелкие завитки.
Теперь Малика знала, что Вельма уже не придет.
***
В конце огромного холла, возле входной двери, рядом с Гюстом и охранителем стояли трое селян в поношенной пыльной одежде и стоптанной обуви: молодая женщина и два старика. Один старик щупленький, маленький; второй – краснощекий бородач.
Заметив спускающегося по лестнице правителя, женщина поправила на голове выцветший платок, толкнула спутников. И все трое низко склонились.
– Что за люди? – спросил Адэр у подбежавшего Гюста.
– Просят встречи с вами.
– Что им надо?
– Говорят, ищут справедливость.
Адэр посмотрел на согнутые в три погибели фигуры. Им не к нему – к Малике. Она выслушает их со вниманием, вместе с ними погорюет, а потом уж скажет, что в Порубежье справедливости нет.
– Выгнать? – спросил Гюст.
Ничего не ответив, Адэр проследовал в кабинет. Взялся было за очередные отчеты, но, немного подумав, приказал привести селян.
Стоя возле двери и глазея то на Адэра, то на охранителя, старики мяли в руках фуражки. Селянка теребила уголки платка.
– Говорите, – сказал Адэр.
Бородач толкнул приятеля в плечо и что-то шепнул ему на ухо.
Щупленький старичок сделал полшага вперед:
– Мой правитель! Нижайше прошу рассудить мое дело по справедливости. Я живу в Истве, в землях графа Вальбы. Селение маленькое. Пять улиц. Улицы длинные, прямые, широкие.
Адэр придвинул к себе документы и принялся выискивать выписки из банка.
– От дома к дому через улицу двадцать шагов будет, – говорил мужик. – Далеко видно, и можно объехать любую яму. А граф Вальба не объехал.
Адэр вытащил из стопы два листа:
– Что не объехал?
– У меня собачонка есть. Малюсенькая такая, в любую щелку пролезет. Только заделаю дырку в ограде, она другую найдет. Выбежит на улицу и так звонко лает.
– Граф Вальба сбил твою собачонку? – спросил Адэр, пробегая взглядом по цифрам.
– Я кричу ей, мол, давай назад. А она, знай себе, звенит колокольчиком, внука на улицу кличет.
Адэр устремил взор на старика.
– Внучок выскочит за ней, на руки подхватит и айда на двор. И так весело было. А тут не успел. – Селянин вытер фуражкой глаза. – Положили мы внучка в холодну землю. Могилку оградкой обнесли. Теперь у него свой двор. Теперь собачонку к нему в гости приносим.
– Когда это случилось?
– Аккурат в День Встреч.
– Когда?
– В последний день зимы, когда зима с весной встречается.
Адэр застучал пальцами по столу. Граф Вальба… Граф Вальба… Он был на приеме! Значит, избежал наказания.
Словно прочтя его мысли, мужик продолжил:
– Пошел я в суд. Сын-то мой аккурат перед этим на заработки в Бойвард подался и ничегошеньки не знал, а у невестки от горя ноги отказали. Я сам пошел. Потом еще пять раз ходил. Хотел, чтобы повинился граф. А еще хотел, чтобы он по нашей улице больше не ездил. У соседки двое детишек. Напротив четверо, мал мала меньше, от земли не видать. Через дом еще двое. Так вот, ходил я в суд, а графа все не было. А потом мне дали бумагу.
