Вечный колокол - Денисова Ольга (версия книг .TXT) 📗
Тупой, сильный удар в грудь, в ожерелье оберегов, качнул Млада назад, и он неожиданно почувствовал, как поток, проходящий через его тело — поток восторга и невесомости — иссякает, тает, сходит на нет… Да он же сейчас упадет! Родомил! Почему? Зеленая полянка больше не держалась на плечах Атланта, она раскачивалась, кренилась и должна была вот-вот исчезнуть! Неужели? Этого просто не может быть! Родомил не похож ни на обманщика, ни на предателя! Он просто не может так поступить! Он просто не знает, что так можно поступить! Тот, кто держит шамана наверху, заворожен шаманом: чтоб уйти, бросить его, нужна сила, превосходящая его силу. Или очень большое желание… А желания Родомила всегда очень сильны. Неужели Млад ошибся, глядя ему в глаза? Он сжал в кулаке траву, словно она могла удержать его наверху.
— Осторожно посмотри вниз, — тихо сказал Перун голосом деда, — осторожно… Не выпускай этой поляны из виду, держись за нее крепче. Слишком высоко падать.
Громовержца рядом не было, голос деда шел откуда-то со стороны, оттуда, где по представлениям Млада была пустота.
— Опускай глаза медленно… — говорил голос деда, — очень медленно. На секунду прорежь взглядом эту площадку, всего на секунду. До самого дна.
Млад ухватился за траву второй рукой, ощущая, как стебли тают и появляются в кулаке вновь. Прямо под ним — костер и Родомил рядом с костром. Если, конечно, он рядом, а не идет сейчас по тропинке в сторону дома Даны… Взглянуть туда, а тем более прорезать взглядом площадку до самого дна, почти невозможно. Млад понимал, что сейчас упадет, и ему не помогут никакие взгляды! Ощущение легкости исчезало, глубокое дыхание сбилось, он чувствовал тяжесть своего тела, его как магнитом тянуло вниз, к земле, и чем сильней он хотел удержаться, тем трудней это было сделать.
Как он смеет думать так о своем сопернике? Как может огульно обвинять человека в подлости? Даже не взглянув на него, даже не попытавшись понять, что происходит!
Зеленая полянка проваливалась под ним, становилась облаком, из туго набитой подушки превращалась в сонмище отдельных пушинок. Млад цеплялся глазами за реальность вокруг себя, цеплялся за нее пальцами, а она ускользала, ускользала! Он медленно опустил глаза, как и велел дед, и кинул быстрый и острый взгляд «на самое дно». Всего на миг, но этого мига хватило, чтоб услышать вой зимнего ветра и звон клинков. И самого себя, сидящего на снегу: безжизненного и уязвимого.
Родомил не был ни предателем, ни обманщиком, и осознание этого на несколько секунд вернуло зеленую полянку на место — всего на несколько секунд. Он защищал безжизненное тело внизу, защищал отчаянно, и бой его был неравным и безнадежным.
— А теперь — прыгай, — сказал голос деда, — прыгай вниз, за те секунды, что тебе остались, ты должен успеть вернуться.
Решаться и раздумывать было некогда. Млад взял бубен, поднялся, окинул взглядом площадку, окруженную зеленью кустов, прощаясь с ней, и даже услышал свист одинокой птицы, а потом повернулся навстречу лучу путеводной звезды. Яркий свет, белее солнечного, на миг ослепил его, он прикрыл глаза рукой и шагнул вниз: в пустоту.
Нет, он не падал. Не спускался, конечно, как положено, тем же путем, что двигался наверх, но и не падал. Чернота, прорезанная тугими лучами звезд, скользила мимо все быстрей, пока звезды не превратились в крошечные огоньки. Росное поле с рекой на горизонте мелькнуло перед глазами: Млад хотел задержаться на нем, но не сумел — зябкий и непроглядный белый туман окружил его со всех сторон, а вместе с ним пришло ощущение опасности.
Он думал, что пройдет туман насквозь, но движение вдруг замедлилось само собой, словно кто-то задержал его силой. Туман клубился вокруг, обволакивал: вязкий, мокрый и липкий, как холодный пот. Младу показалось, что он запутался в паутине, из которой ему не выбраться. Молочно-белая мгла застила глаза, он не видел и своих рук, и от этого ощущение опасности переросло в смятение. Никогда еще белый туман не встречал его так, никогда, с тех пор, как он прошел пересотворение!
Рядом с ним кто-то был. Вата вокруг оглушила его, Млад ничего не слышал, кроме звона в ушах, но ясно ощущал чужое недоброе присутствие. Он сжал в руке бубен — новенький бубен, сделанный шаманятами — свое единственное оружие против невидимой опасности. Руки не поднимались, словно белый туман спутал его веревками.
Впрочем, не надо было видеть и слышать, Млад отлично знал, кто и зачем держит его здесь. И звук, с которым тяжелый меч рассекает воздух, не удивил его, но, пожалуй, напугал. Шрам на груди вспыхнул острой болью — воспоминанием о мучительных перевязках, неподвижности и беспомощности.
Туман клочьями разлетелся в стороны, рассеченный огненным мечом, гордое и жесткое лицо Михаила Архангела появилось перед глазами. Млад чувствовал себя мухой перед пауком, он не мог шевельнуться, не мог даже прикрыться руками, как в прошлый раз. Его убьют здесь, а Родомила — там, у костра… Огненный дух в красно-оранжевом плаще занес меч: лицо его оставалось серьезным и бесстрастным. Он делал свое дело, он не знал ни благородства, ни сострадания, ни презрения к слабости жертвы. Словно палач, за которого все решено. Не хищник даже, потому что хищник убивает, чтобы жить. Что же это за бог, которому он служит?
Утробный вой разъяренного дикого кота разметал туман в стороны: прародитель рода Рыси вынырнул из ниоткуда — он был страшен. Пятнистая шкура дыбилась на загривке, желтые глаза превратились в щелки, уши плотно прижались к голове. Молниеносный прыжок хищного зверя — и огненный меч выпал из рук Михаила Архангела, утопая в тумане.
Млад отшагнул назад — путы, связывающие его, рассеялись. Два духа сплелись в клубок, и белый туман разлетался в стороны, словно поднятая с земли пыль вокруг драки. Нечего было и думать о том, чтоб прийти на помощь прародителю — Млад чувствовал себя жалким и беспомощным, осознавая свою смертность — свою уязвимость. Огненный дух сражался молча и сосредоточенно, словно и в драке хранил гордость и отстраненность от происходящего, человек-кошка рычал и завывал, и крики его сами по себе служили оружием. Млад чувствовал, как на его спине пятнистая шкура дыбится сама собой: звериные инстинкты, зарытые глубоко под человеческой сущностью, просыпались и разворачивали плечи. Ему показалось, что на руках его когти вместо ногтей, и острые уши бархатными кисточками прижимаются к затылку…
— Прыгай! — крикнул Рысь, — прыгай вниз, потомок! Не жди! Ты упадешь!
Здравый смысл пересилил звериный порыв, и Млад плавно скользнул вниз — словно с ледяной горы. Только злоба хищника никуда не исчезла — шерсть дыбилась на загривке, и глаза метали молнии по сторонам.
Он спрыгнул в снег, лишь немного ушибив ноги — словно ледяная горка, по которой он катился, закончилась крутым откосом.
Пламя дрожало у самой земли — Родомил разметал костер широким полукругом, создав преграду между нападавшими и Младом, но высоким огнем дрова горели не больше минуты. Сам Родомил стоял спиной к полосе огня, и сражался, не отступив ни на шаг. Нападавших было пятеро, и только боги знали, как один человек с двумя ножами в руках мог сдержать их натиск. Ветер заглушал звуки, ветер плясал вокруг схватки, как любопытный мальчишка, восхищенный дракой взрослых. Кровь капала на снег, кровь капала в огонь и шипела на светящихся углях — ветер подхватывал отвратительный запах и тут же уносил прочь. Не иначе, сам Перун, принимая в жертву капли крови, помогал Родомилу держать оборону.
Сила зверя, на несколько минут подаренная прародителем, кипела в горле: утробный вой сам собой вырвался из глотки, лапы выпустили из мягких подушечек острые когти — Млад чувствовал себя рысью и был рысью.
Ножи Родомила вычерчивали в воздухе быстрые и четкие линии, но огонь перестал ему помогать, его обходили с обеих сторон, когда Млад, подобно дикому коту, кинулся в самую гущу боя, перемахнув через полосу огня — он не чувствовал себя безоружным. Его прыжок свалил с ног одного из нападавших, они прокатились по снегу кувырком, и Млад почувствовал чужую кровь во рту. И если еще пару часов назад это бы его ужаснуло, то теперь вкус и запах дымящейся на морозе крови одурманил его, ударил в голову новым приливом ярости. Противник отяжелел, ослаб, Млад оставил его и на этот раз выбрал противника посерьезней. Но тот словно почувствовал нападение, оглянулся и встретился с Младом глазами: Млад не сомневался, что это будет Градята, но вместо него увидел другого чужака — смуглого и темноглазого, того, который перед вечем узнал в нем шамана.
