Диагноз: женщина (СИ) - Чернова Ирина Владимировна (читать хорошую книгу .txt) 📗
— А чего у нас тут…все, как у всех…Сидим, да едем. Гнать днем ни к чему, лошади по жаре устанут…Дороги спокойные, но без охраны никто не поедет. Тебя же Риной кличут? — я кивнула. Можно и не представляться, в обозе уже все знают про меня. — А меня Мартом зовут. Я уже давно с обозами хожу, Джанир завсегда меня берет. Помоложе был, в охране ходил, теперь вот возницей, только без оружия я никуда. Да, если тебе куда в кусты надо, вот вдоль леса поедем, тогда прыгай да беги, ждать никто не станет. Еды с собой много брала?
— Сыр взяла головку, фруктов сушеных, хлеба ковригу. Да, я еще крупы мешочек прихватила…
— Сыр половину Галате отрежь, и крупу отдай. Она готовить будет, ей пригодится. И хлеб тоже на общий стол пойдет. Галата завсегда с мужем ездит, он у нее до баб охочий…
— Март, а как тут спать, в повозках или все на земле ложатся? И как долго ехать будем?
— Ну, ехать мы будем вот так до первой воды, встанем у реки. Место там удобное, завсегда останавливаемся. Спать же — ложись где хочешь, пока товару в повозке нет. Молодые ребята на земле спят, кто постарше — под крышу ложатся. Охрана ночью будет бдить, они сейчас в телегах отсыпаются.
— Отсыпаются? А верховые — это кто, не охрана разве?
— От ты даешь! — Март передернул плечами и укоризненно глянул на меня, как на ребенка. — Эти днем следят, а ночью другие будут. Ты одеяло брала с собой?
— Да, купила. Не люблю чужим пользоваться.
— Правильно это, у человека завсегда все свое должно быть — и одеяло, и дом, а то не человек получается вовсе, а пустая трава, которую ветер гоняет. Твой-то дом далеко?
— Эх, Март, так далеко, что и не знаю, когда я туда попаду, — отвернувшись, я сглотнула подступивший к горлу комок. Не зареветь бы ненароком… — А домой я сейчас попасть никак не могу, дело у меня есть одно.
— Джанир сказывал, что ты с нами в Харлах пойдешь, а потом пойдешь магов в столице искать. И что мужа у тебя разлучница заколдовала, а помочь только сильный маг может.
Ну вот, уже и тут все знают, сарафанное радио, мать его! Хорошо, если лишних подробностей не приврут, с них станется. Может, и рассказывать ничего не придется, ведь как пить дать пристанут с расспросами что там у меня приключилось, да как, и будет гулять сказание обо мне по дорогам…Будь моя воля, я бы ни слова о своей истории не сказала никому, не люблю о себе рассказывать и эффекта попутчика в упор не понимаю, а в здешнем обществе, где нет газет и все живут новостями, которые приносят на хвосте путешественники, оных субъектов любопытствующие выворачивают наизнанку. Лучше я других послушаю, информация никогда лишней не бывает.
— Да, я с вами до Харлаха только, там буду искать попутчиков, кто в сторону столицы пойдет.
Март мерно трясся на своей скамейке, не испытывая никаких видимых неудобств, я же вся извертелась на одеяле и пару раз успела даже звонко клацнуть зубами. Кошмар, а не путешествие!
— Ты, прежде чем с кем-то сговариваться о пути, подойди к Джаниру. Он мужик хороший, подскажет, с кем можно идти, а от кого надо бежать сразу. — И, помолчав, добавил, — негоже женщине одной в такой путь пускаться, всякий люд на дорогах встречается.
— Да я бы не шла одна, только вот помочь моему мужу могу только я. Поэтому я и должна дойти.
Мысли о том, что я не дойду, я старалась гнать сразу из головы. Не дай Бог им материализоваться…
— Чего маешься? — заметив мое ерзанье, Март обернулся и осмотрел повозку. — Сдвинь тюки, да ложись спать. Я и сидя засыпаю, лошади сами идут по дороге.
Ну уж нет, спать днем я категорически не могу, а что потом ночью делать буду? Охранников развлекать? Март усмехнулся в ответ:
— Ну и посидишь с ними, поговоришь. Ваше дело молодое…
Ага, знаем мы это «дело молодое», как кому приспичит, хоть оборись, никто не поможет. Если уж дома, когда в походы ходят, у парней крыши сносит, то в здешнем обществе, не отягощенном лишней моралью и место женщины где-то ниже лошади, лучше не давать повода — поела вечером у общего костра и смылась подальше спать. Мысли начали принимать тревожный оборот — а если ночью кто полезет? Оружия у меня никакого нет, драться я не умею и орать тоже не буду, одна надежда, что по местным меркам я уже старовата и на девушку не тяну, двадцать семь — не шестнадцать. А положа руку на сердце, надо признать, что местные девахи и хороши лищь до восемнадцати от силы, дальше они становятся дебелыми тетками непонятного возраста. Впрочем, и молодые девицы тоже аристократичностью не блещут, круглые щеки, оттопыренные зады и выпирающие титьки по молодости вроде и ничего…по молодости…м-да…
— Март, я уже себе все отсидела, больше не могу. Ничего, если я пойду рядом с повозкой пешком?
Март уже дремал, опустив голову на грудь и прикрыв голову войлочной шляпой. Я спрыгнула на дорогу и бодро потопала рядом с повозкой с наветренной стороны. Повозка двигалась чуть быстрее пешего хода, но я держалась за ее край и идти было легко. Солнце светило спереди и справа, ветер сдувал пыль от колес, колыхалась трава в полях (или посадки овощей?) — можно было закрыть глаза и наслаждаться хорошей погодой и одиночеством. Глядишь, и загорю…до купальника бы раздеться, да не поймут…
Споткнувшись на очередном камне, глаза пришлось открыть. Волосы раздувал теплый ветер — платки я категорически не носила, хоть Криста и пеняла мне за это, — рукава рубашки я закатала чуть ли не до плеч, горьковато пахло сухой травой и пылью. Пели птицы, в полях стрекотали местные цикады и над головой проносились быстрые облака — закрой глаза и обстановка ничем не отличается от той, что дома…
Цокот копыт прервал приятную задумчивость.
— Рина! — мужской силуэт на лошади казался черным из-за бьющего у него за спиной солнца. — Ты ведь Рина, правильно?
— Ну да, с утра ею была, — из-под руки лица было не разглядеть, кто тут такой любопытный пожаловал. — Что-то не так?
— А чего пешком идешь, Март выгнал из повозки? — лошадь уже шла шагом почти рядом со мной, мотая головой и до меня донесся острый запах лошади. — У него же почти ничего там нет, а ты пешком топаешь!
— Никто меня не выгонял, сама вылезла. Сидеть не могу, трясет, спать тоже не хочу.
— Устанешь быстро и солнце скоро подымется высоко, жарко будет.
— Будет жарко, пойду с другой стороны. А ходить пешком я привыкла.
— С той стороны пыли много будет.
— Тогда и залезу в повозку.
— А…по солнцу ты специально идешь?
— Чего?
Повернув голову, я еще раз пыталась рассмотреть всадника. Ну чего пристал, спрашивается?
— Только селянки ходят с такими…темными лицами и то платками завязываются. А ты и без платка на волосах, да и лицо почернеет от солнца. — Улыбается или так заботу проявляет? Загар, вишь, ему не нравится! — Женщины наоборот стараются сохранить лицо белым, а ты уже давно так идешь…Кстати, меня Нереном зовут.
— Там, откуда я родом, солнце любят и никогда не закрывают лица от него.
— А откуда ты? И что у вас там еще любят?
А ехидно-то как сказано, поддеть решил, ну да вряд ли это удастся. Насмешек я не боюсь, если он решил на чем-то поддеть меня от скуки, да и комплексами особыми не страдаю. Местные женщины краснеют по любому поводу, меня же, воспитанную на ТВ, инете и Голливуде, вогнать в краску невозможно.
— Любят? — сейчас, дорогой, сейчас… — Купаться у нас любят. Точнее, плавать. Реки у нас похолоднее ваших будут, но зато в холодной воде бодрее себя чувствуешь. Зимой любят париться в бане, а потом валяться в снегу или прыгать в холодную воду. Но это делают в основном мужчины, хотя и женщины, бывает, тоже.
— Плавать? В воде? Ты умеешь плавать?
Ну так и знала, сухопутные крысы в этом королевстве! Ни одной приличной реки я пока не видела, какие-то ручейки…Им бы нашу Неву или Свирь показать!
— Не только плавать, но и нырять и прыгать в воду, иначе бы не говорила об этом. У нас раньше, когда хотели выразить презрение к необразованности, говорили: «Ты не умеешь ни читать, ни плавать».
