Время меча - Нестеренко Юрий Леонидович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
На улицах было немало народу, в основном, конечно, из незнатных сословий; но так же, как и архитектура, одежда агабейцев производила впечатление большей пышности и меньшей функциональности по сравнению со строгими повседневными костюмами жителей Запада. Чалмы, теплые халаты (даже и в этих южных широтах все же стояла зима, хотя, конечно, она больше напоминала прохладный летний день в Тарвилоне), широкие кушаки, шаровары, остроносые туфли… Большинство двигалось пешком, хотя пару раз навстречу Элине неспешно протрусили агабейцы на ишаках, а на перекрестке улицу важным шагом пересек одногорбый верблюд, неся на спине грузного не по летам молодого человека. Затем сзади послышался быстрый цокот копыт, и Элина обернулась. По улице скакал воин — об этом свидетельствовали кривая сабля и круглый щит; в глаза бросались его длинный черный плащ и алый тюрбан. Тонконогий белый конь с изящной маленькой головой на длинной шее не походил ни на западных, ни на степных и тургунайских сородичей. Сабля покоилась в ножнах, но рука агабейского солдата сжимала иное оружие — ременную плеть, которой он, не церемонясь, стегал прохожих, не поспешивших освободить дорогу его коню. Элина, возмущенная подобной манерой, хотела было демонстративно остаться у него на пути, положив руку на рукоять меча — она не сомневалась в быстроте своей реакции — однако вспомнила, что говорили и ее отец, и Эйрих относительно храбрости и безрассудства, и нехотя шагнула в сторону.
Но вовсе не это произвело самое сильное впечатление на графиню. Среди пестрой уличной толпы двигались невысокие фигуры, с головы до пят облаченные в коричневые или серые балахоны, полностью скрывавшие лицо и тело. В первый момент Элина почувствовала страх и брезгливость одновременно: несколько раз в жизни ей приходилось видеть подобные балахоны на Западе, их носили прокаженные. Но затем графиня поняла, что в нормальном городе не может быть такого количества прокаженных, тем паче что ни у кого из них не было обязательного колокольчика, коим прокаженный предупреждает о своем приближении. В следующий миг она осознала, что видит в толпе бородатые лица мужчин и безбородые — юношей, но ни одного женского, и ужасная истина открылась ей. Выходит, эти несчастные создания, обреченные носить одежду прокаженных, причем, наверное, не только зимой, но и летом, в жару — это и есть… Элина вспомнила, что Эйрих говорил о странах Востока, где женщины не имеют права открывать лица, но она не ожидала, что это выглядит — так. Ей представлялось что-то вроде изящной западной вуали… Кажется, даже рабыни-степнячки имели больше свободы, чем агабейки. Элина в очередной раз возблагодарила судьбу за неведомые ей, но несомненно благоприятные обстоятельства собственного рождения.
Графиня двигалась по улице уверенным деловым шагом, так что со стороны не возникало сомнений, что она знает, куда идет — хотя на самом деле она не имела об этом ни малейшего понятия. Она находилась в чужой стране, языка и обычаев которой не знала, и при себе у нее была, как она догадывалась, не такая уж большая сумма денег (впрочем, местные цены тоже были ей неизвестны). Дипломатических отношений с Западом и соответственно западных посольств здесь не было, это Элина знала точно. Она обдумывала эту ситуацию еще на пиратском корабле и пришла к выводу, что наибольшие шансы отыскать людей, знающих западные языки — либо в порту, либо в книжных лавках; несомненно, были переводчики и у городских чиновников, но связываться с официальными харбадскими структурами ей не хотелось. Порт пока что отпадал
— слишком велика вероятность нарваться еще на каких-нибудь пиратов. Оставались книжные лавки, но их еще надо найти. Смешно надеяться, что у такого заведения будет вывеска, понятная неграмотным — вроде башмака у сапожника или кренделя у булочника.
Случай, однако, распрорядился иначе. Элина, рассматривая прохожих, замечала, что и на нее периодически кидают любопытные взгляды — гости с Запада были здесь не то чтобы совсем диковиной, но все же явлением довольно редким (исключая разве что матросов, но Элина, несмотря даже на матросскую куртку, с ее мечом и высокими сапогами не походила на представителя этой профессии). Однако человека, следившего за ней из подворотни, графиня не замечала до тех пор, пока он сам, выйдя из своего укрытия, не устремился к ней.
— Какая радость встретить в этой дикой стране своего соотечественника!
— воскликнул он на одном из диалектов тарвилонского. Элина обернулась. Говоривший, невысокий и смуглолицый, был одет в соответствии с местной модой и походил скорее на аборигена; однако, вглядевшись в черты его лица, украшенного жгучими черными усиками, можно было понять, что он относится к западной расе, хотя, видимо, и к южной ее ветви.
— Вы тарвилонец? — живо откликнулась Элина, хотя и по акценту, и по внешнему облику этот человек не походил на тарвилонца.
— Увы, нет, — развел руками ее новый собеседник. — Я уроженец Гриндазийского княжества, что к востоку от Варсалии. Мое имя — Джато Гварели. Но я взял на себя смелость предположить, что вы говорите по-тарвилонски, ибо вы похожи на выходца из центральных королевств, а там многие знают этот язык. Надеюсь, вы не сочтете за дерзость мое обращение, ибо в этой глуши все мы, представители цивилизованного Запада, можем считать себя соотечественниками…
Элина хотела возразить, что эпитеты «глушь» и «дикая страна» мало подходят могущественной восточной державе, в строительстве городов и кораблей как минимум не уступающей самым развитым из королевств Запада — но вспомнила несчастных в глухих балахонах и солдата, хлеставшего плетью людей на улице, и промолчала.
— Простите мое любопытство, что привело вас в эти края? — тараторил меж тем Гварели. — Мой интерес не праздный, ибо, возможно, я мог бы быть вам полезен…
Не сказать, чтобы этот человек с его угодливой и суетливой речью понравился Элине, но ее положение не располагало к привиредливости.
— Я здесь проездом и направляюсь дальше на восток, — сказала она. — Вы можете посоветовать мне недорогую гостиницу?
— О, конечно, конечно! Все, что нужно проезжающему. Идите за мной, здесь совсем близко.
«Уж не заманит ли меня этот тип к грабителям? « — подумала Элина. Гварели, как видно, уловил ее колебания и поспешил пояснить:
— Хейнс Фандертольд, известный в Харбаде купец, будет рад оказать помощь соотечественнику, тем паче такому благородному господину, как вы — вы ведь принадлежите к дворянскому сословию, я сразу это понял…
Вполне возможно, что Гварели ничего не понял, а просто хотел польстить, но Элина почувствовала, что ей все равно приятно.
Лавка Фандертольда действительно оказалась неподалеку. Элина прошла за своим провожатым по выложенной разноцветными камнями дорожке между двух журчавших перед дверью фонтанчиков и, миновав приказчика-агабейца, который устремился было к ним, но по знаку Гварели отступил назад, поднялась на второй этаж. Они оказались в круглой комнате с куполообразным потолком, откуда сквозь цветные стекла падал солнечный свет. Стены были убраны роскошными коврами, украшенными причудливым восточным орнаментом; пол был выложен шестигранными плитками голубого и золотого цветов. В центре располагался маленький круглый бассейн, в голубой воде которого плавали рыбки. Половину комнаты охватывал низкий подковообразный диван, на котором лежали алые подушки. В комнате было две двери; через одну они вошли, в другой, раздвинув скрывавшие ее циновки, исчез Гварели, попросив Элину немного подождать.
Элина рассматривала роскошное убранство с восхищением, однако и не без осуждения; несмотря на свой аристократический титул, она была приучена к бережливости — как, впрочем, и западные купцы, не позволявшие себе излишних трат на внешнее великолепие. Но Фандертольд, как видно, слишком долго прожил на востоке.
Наконец циновки вновь раздвинулись, и вошел хозяин дома. Фандертольду было лет шестьдесят; движения его были неспешными, фигура — довольно обрюзгшей, отвислые щеки и отечные мешки под глазами дополняли картину. Одет он был по-западному, но черты его лица сложились в маску типично восточного гостеприимства.
