Вокзал потерянных снов - Мьевиль Чайна (книги онлайн бесплатно txt) 📗
В повседневной работе они опирались на собственную репутацию, а также на обширную сеть осведомителей – вознаграждение за доносы было щедрым – и на агентов в штатском. Если, к примеру, милиция устраивала внезапный рейд в кафе, там обязательно уже сидели ее люди: дородный торговец, попивающий кассис, старушка с тяжелыми сумками, конторский служащий в накрахмаленном воротничке и отполированных до блеска ботинках. Тайный агент вдруг доставал из потайных складок одежды капюшон и мигом натягивал на голову; из спрятанной на теле кобуры выскакивал огромный пистолет. Когда карманник удирал от своей кричащей жертвы, какой-нибудь детина с пышными усами (явно фальшивыми, что впоследствии будет замечено всеми, и как же они сразу не просекли?) хватал обидчика карательным ошейником и исчезал вместе с ним или в толпе или в милицейской башне.
Впоследствии же никто из свидетелей не мог с уверенностью сказать, как выглядели эти агенты в гражданской одежде. И никто никогда больше не встречал ни конторского служащего, ни дородного торговца, ни старушку в этой части города.
Порядок держался на пронизывающем все и вся страхе.
Было четыре утра, когда проститутку и ее клиента нашли в Барсучьей топи. Двое мужчин, которые шли по темным переулкам, сунув руки в карманы и беспечно задрав головы, вдруг остановились, увидев в сумеречном свете газового фонаря очертания тел. Поведение прохожих резко изменилось. Оглядевшись вокруг, они потрусили в конец тупика.
Они обнаружили ошеломленную парочку: глаза застывшие, дыхание прерывистое, изо рта пахнет подгнившей цедрой. Штаны и трусы мужчины были спущены до щиколоток, открывая взорам его сморщенный пенис. Одежда женщины – юбка с потайной прорезью, какие часто носят проститутки, чтобы побыстрей сделать свою работу, – была нетронута. Когда новоприбывшим не удалось их разбудить, один из мужчин остался с безмолвными телами, а другой умчался в темноту. Оба натянули на головы черные капюшоны.
Некоторое время спустя подъехала черная повозка, которую тянули двое огромных переделанных с рогами и клыками, на которых блестела слюна. Невысокие тени одетых в форму агентов милиции соскользнули на землю и, не произнося ни слова, утащили бесчувственные тела в темное чрево экипажа, который тут же сорвался с места и помчался в сторону Штыря, торчавшего над центральной частью города.
Оба нашедших остались на месте. Они подождали, пока повозка не скрылась за поворотом, трясясь по булыжной мостовой. Затем тщательно осмотрели все вокруг, особое внимание уделив окнам и щелям домов и сараев, через которые пробивался свет, довольные тем, что остались незамеченными, они сняли капюшоны и снова сунули руки в карманы. Их облик и поведение преобразились в мгновение ока: оба стали спокойно перешучиваться и болтать, как обычные горожане.
В подземельях Штыря двух пострадавших пытались привести в чувства, испробовав тычки, пощечины, окрики и увещевания. Рано утром их осмотрел милицейский научный эксперт, который написал предварительный рапорт.
Все в недоумении почесывали головы.
Отчет эксперта вместе с собранной информацией о других необычных или просто тяжких преступлениях был отправлен на самый верх Штыря, на предпоследний этаж. Донесения переправлялись очень быстро по длинным извилистым коридорам в кабинет главного секретаря. Они всегда прибывали вовремя, к половине десятого.
В двенадцать минут одиннадцатого в пещеристом ангаре для милицейских вагончиков, занимавшем целый этаж на самом верху Штыря, властно загремел громкоговоритель. Молодой дежурный сержант находился на другом конце комнаты, бдительно следя за десятками вагончиков, разбросанных по воздушным рельсам, которые петляли и скрещивались под высоким потолком. Такое хитросплетение рельсов позволяло вагончикам, не мешая друг другу, маневрировать и отстаиваться на той или иной из семи воздушных линий, которые расходились радиально, через огромные отверстия, расположенные на равных расстояниях по периметру внешней стены. Рельсы уводили вдаль, над распростертым внизу необъятным ликом Нью-Кробюзона.
Со своего места сержанту было видно, как воздушный рельс входит в милицейскую башню Шек, расположенную в миле на юго-запад, и выходит с противоположной стороны. Он видел, как вагончик отделяется от башни, летит над беспорядочно разбросанными крышами домов, приблизительно на уровне его глаз, и уносится в сторону реки Вар, которая, извиваясь, уходила к югу.
Поскольку грохот наверху не прекращался, сержант бросился к переговорному устройству. Меховой тулуп на нем распахнулся. Даже летом здесь, высоко над городом, в открытом помещении, царил холод.
Сержант сорвал с кронштейна медный раструб и гаркнул:
– Слушаю, главный секретарь!
До него донесся едва слышный, искаженный многочисленными изгибами металлических труб голос:
– Немедленно приготовьте мой транспорт. Я еду на Страк.
Дверь, ведущая в палату Лемквиста, кабинет мэра в парламенте, была огромной, окованной железными полосами. Перед ней постоянно дежурили двое милиционеров, однако им было отказано в одной из самых распространенных привилегий, которыми пользуются дежурные в коридорах власти: никакие сплетни, никакие секреты, никакие звуки не достигали их ушей сквозь массивные дверные створки.
Сама комната, открывавшаяся за металлической решеткой входной двери, была неимоверно высокой, со стенами, облицованными темными деревянными панелями такого изумительного качества, что казались почти черными. Стены были увешаны портретами предыдущих мэров, ряд которых начинался в тридцати футах ниже потолка и, постепенно снижаясь по спирали, заканчивался в шести футах от пола. Необъятных размеров окно выходило прямо на вокзал на Затерянной улице и на Штырь, а в нишах по всему периметру комнаты были спрятаны разнообразные громкоговорители, вычислительные машины и телескопические перископы, застывшие в непонятных положениях, отчего казались опасными.
Бентам Рудгуттер с чрезвычайно внушительным видом восседал за своим рабочим столом. Никто из увидевших его в этом кабинете не мог отрицать, что он излучал невероятную уверенность в своей абсолютной власти. Здесь он был центром притяжения. И знал это непоколебимо; знали это и его посетители. Высокий рост и тучность мэра несомненно усиливали это впечатление, придавая Рудгуттеру внушительности.
Напротив него сидел, как всегда замотанный в толстый шарф, его визирь Монтджон Рескью. Он что-то объяснял, склонившись над документом, который оба внимательно изучали.
– Два дня, – сказал Рескью ровным, бесцветным голосом.
– И что же? – спросил Рудгуттер, поглаживая белоснежную козлиную бородку.
– Стачка растет. Пока убытки невелики, но у нас есть сведения, что водяные забастовщики планируют через два дня парализовать всю реку. Они собираются работать всю ночь. Чуть к востоку от Ячменного моста выроют воздушную траншею через всю реку, на всю ее глубину. Им придется укреплять ее, непрерывно чиня стены из воды, чтобы не обрушились, но у них достаточно народу, чтобы делать это посменно. Нет корабля, способного одолеть эту пропасть, мэр. Они совершенно отрежут Нью-Кробюзон от речных торговых путей в обоих направлениях.
Рудгуттер задумался, поджав губы.
– Мы не можем этого допустить, – рассудительно заметил он. – А как насчет докеров-людей?
– Об этом я хотел сказать во вторую очередь, мэр, – продолжал Рескью. – Новости не слишком веселые. Похоже, их враждебность по отношению к водяным постепенно тает. Среди них непрерывно растет число тех, кто, кажется, готов присоединиться к стачке.
– О нет, нет, нет, – произнес Рудгуттер, мотая головой, словно учитель, поправляющий ученика.
– Да. Наши агенты, очевидно, сильнее в лагере людей, нежели в лагере ксениев, а в основной массе пока существуют разногласия, там еще не пришли к единому мнению по поводу стачки, но, похоже, между забастовщиками и им подобными происходят совещания, если хотите – тайные собрания заговорщиков.
