Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Вот такой вот краткий курс Академии Генштаба вот.
А съезд с дороги я-таки нашёл, нашёл довольно скоро, и нашёл именно я, не ди Тавольи, не Смирро, и уж тем более не сонный кучер, который за всё время, что я его видел и слова не сказал. Мало того, что это было само по себе приятно для самооценки, так ещё и слегка мигнуло у меня в левом глазу. Внизу. И я уже знал, что это значит. И вот не хотел, не хотел же я этого делать, но ведь интересно же! Оказалось, мой "внутренний мир" обогатился одной единицей опыта и умением "следопыт" первого уровня, который давал десятипроцентный шанс обнаружить следы, оставленные не дольше десяти дней назад.
Когда я показал ему на едва-едва, но всё же заметную колею, пересекающую наш путь слева направо, словно расходящиеся трамвайные рельсы, ди Тавольи подъехал поближе, осмотрел дорогу под копытами коня, глянул в сторону возможной уходящей колеи и кивнул:
- Может быть. Там, похоже, действительно есть какое-то ущелье.
Если съезд с дороги никак замаскирован не был (да и как его замаскируешь - растительности по обочинам практически никакой), то вот с обнаружением ущелья пришлось помучиться, что было для меня неожиданно: казалось бы, как можно не найти целое ущелье? Можно, оказывается. Не так просто что-то найти в горах, не зная точно, где искать. Даже такую большую штуку. Мы бы и не нашли, но были уверены, что оно есть, и есть где-то здесь. И мы знали, что путь должен быть проходим для повозки. А там упорство и труд сделали своё дело. Пришлось часа три петлять между камней и деревьев, вверх и вниз по склонам, но мы вышли, наконец, на небольшой ручей, который и довёл нас до места. Ди Тавольи, ехавший впереди, остановился, глядя на открывшуюся ложбину между гор и тут что-то металлически щёлкнуло, рыцарь откинулся на коне, который тут же сдал назад, разворачиваясь, и я увидел, что из левого плеча воина торчит длинное оперённое древко.
xviii
[Год 1263. Август, 18; Шестой час.]
Войну любил он страшно
И дрался, как петух
И в схватке рукопашной
Один он стоил двух.
--Гусарская баллада. Жил-был Анри Четвёртый.
Была однажды такая история. В бытность мою студентом, отправили нас на военные сборы. Чтобы, стал быть, не зазря мы офицерами после окончания института числились. Ну, сборы и сборы, ничего особенного, но напоследок наши затейники решили устроить отработку обороны батальона в условиях ядерного удара. Ну, типа, противник наш американский совсем с глузду сдвинулся, а дух наш, естественно, столь несломим, что они уже и по батальонам начали атомными бомбами долбить, иначе, дескать, никак нас, свободолюбивых славян, не взять. Непонятно, правда, на чьей территории всё это должно было происходить, но да ладно. Ну и хорошо: оборона - не атака, если, конечно, окопы копать не надо. Нам - не надо было. Не первые мы на том полигоне были. Всё было давно раскопано. Ну что, устроились мы поудобнее в окопах, закурили, и стали ждать назначенного часу, когда нам шоу запустят. Никто ядерного взрыва, даже пусть имитированного, вблизи не видел. Да и вдали, если честно, тоже не довелось, так что было нам интересно. Первый раз за несколько недель. Часом "Ч" было, как сейчас помню, одиннадцать часов, двадцать три минуты. Это, кстати, фишка наших военных начальников, такое время назначать. Никогда не будет одиннадцать двадцать или двадцать пять, и уж, упаси Господь, конечно не одиннадцать тридцать. Говорить про одиннадцать ноль-ноль вообще нельзя - это верх глупости. Нет. Только двадцать три, или двадцать одна минута. Причём цифры чаще всего нечётные. Не знаю, почему. Это загадка природы, как завёрнутая слева-направо раковина улитки. Вот и у них на каком-то этапе развития то ли сам мозг так заворачивается, то ли военные заведения хитрые мозгокрутные секретные приёмы знают, но факт есть факт. Да вы и сами, наверное, замечали, что ихняя логика, закрученная против часовой стрелки, другими мозгами не усваивается. Им, наверное, кажется, что неприятель-то других цифр, кроме круглых, не знает, и нечётным временем они наверняка утаят от него точное начало исполнения своих секретных планов. Ну, как, знаете, некоторые верят, что мухи от грязи заводятся, а чёрная кошка - к несчастью. И плюют через левое плечо. Трижды. Нечётно.
Так вот. Назначили время, привезли имитатор (я его видел, бочка литров на двести и всё. Ничего особенного), чего-то там настоящие (не наши с кафедры, а реальные армейцы из соседней кадрированной части) похимичили, прыгнули в уазик и сделали всем ручкой. Мы сидим, время тикает. Наши паркетные вояки гордыми ястребами войны сидят за нами, в бетонном центре управления полётами. Ждём. Самые быстрые часы были у Кахрамона (это однокурсник наш был, а не шестиногий пришелец с Марса. Нормальное имя кое-где), они были часами будущего, часами-гениями, поскольку навсегда опередили своё время, никогда никого не ждали, и первыми радостно сообщали об уместности приёма пищи и наступлении отбоя. Правда, они также и подъём показывали первыми. И вот они тикнули двадцать три. Ожидаемого события не случилось, вызвав, естественно, вполне уместные комментарии в адрес как самого Кахрамона, так и рекомендации по поводу часов-энтузиастов. Потом 23 тикнуло у одного, у другого, у третьего... И ничего. У меня были одни из самых ленивых часов и они никогда никуда не спешили, философски полагая, что ничто по-настоящему важное мимо нас всё равно не пройдёт, а из-за мелочей и суетиться не стоит, но и их стрелки уже миновали "круглую" отметку "25", а ядерный имитатор имитировать ничего не хотел. Возможно, у кого-то из наших командиров нашлись ещё более медленные часы, но когда мимо срока прошло минут пятнадцать, стало ясно: дело не в часах. Ну, не в часах - и не в часах, хрен с ними. Но тогда, получается, дело в имитаторе? Ото ж. В здоровенной байде, настроенной на охрененный такой бабах. Такой охрененный, что сойдёт за ядерный, и даже в окопах сидеть можно было лишь метрах в ста. Дело было до эпохи сотовых телефонов, полевую связь налаживать ради развлечений наших умников - идиотов не нашлось, так что вызвать профессионалов для решения проблемы наше горе-офицерьё не могло. Кроме нас для побегушек никого не было, но мы всё-таки не солдаты, а студенты. Пришлось им самим грузиться в прикомандированный от полка уазик и ехать на разборки с упрямым имитатором, не желающим самоподрываться. Поехали они все. Ибо города, назло Александру Васильевичу, легче берутся толпой, а не смелостью. Ну, поехать-то они поехали, только недалеко. Уазик остановился метров за пятьдесят и некоторое время стоял. Зуб даю: они солдатика-водилу грозно упрашивали подъехать поближе. Но он был не дурак, встал насмерть, и послал их на три буквы: на ИЯВ. Пешком. По выходу из машины у них тут же нашлись неотложные дела: растереть поясницу, перезавязать шнурки, и т.д. Ну, как заметил Жалакявичюс, "Никто не хотел умирать". Посмотрел на это дело полковник Митин, единственный нормальный мужик в том прайде, плюнул, и двинул к забастовавшему агрегату. Тут же вылечились спины и самозавязались шнурки, и остальные потянулись за ним, но не очень близко. Последним плёлся майор Моисеев, такой маленький, круглый Муссолини, В очках только. Он у нас фармацевтом был. Любил это дело. Ну и иногда заторможенный был в результате сильно.
Я, честно говоря, не знаю, как ИЯВ в действие приводится. Таймером там, или бикфордовым шнуром. Не знаю. Но метров за двадцать Митин вдруг остановился, пригнулся вперёд, что-то высматривая, высмотрел, и вдруг как даст оттуда к уазику! До нас донеслось невнятное "...ать ...ю ...мать!!!", что бы это ни значило. Остальные замешкались только на секунду, а потом инстинкт включил достаточное количество действующих нейронов чтобы понять суть происходящего и ломануться спасать свои чистые кителя. И только нейроны майора Моисеева продолжали вяло покачивать дендритами в прохладной пустоте его подчерепного пространства и лениво пошевеливать куцыми аксонами. И только майор Моисеев не понял: а чего это все куда-то бегут? А почему бегут? А что случилось? А где? А...
