Путь отречения. Том 1. Последняя битва (СИ) - Шевцова Анастасия (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗

Встав перед дверью, она на мгновенье застыла. Кроме собственного дыхания, в тишине был слышен только скрип пера о грубую бумагу: Карл что-то писал, причем очень быстро. Немного подумав, Лирамель подняла руку и коротко постучала.

— Я занят, — тут же послышался низкий голос. — Поговорим позже.

Упрямо сжав губы, она отошла и с размаху пнула запертую дверь ногой. Гнев и обида вспыхнули в душе с такой силой, что у нее на мгновенье перехватило дыхание.

— Открой сейчас же! — воскликнула Лирамель, сжав кулаки. — Я приказываю! Или подниму на ноги стражу!

Засов щелкнул так громко, что по залу прокатилось эхо.

— Проходите, Ваше Величество, — с нескрываемым сарказмом произнес Карл и успокаивающе махнул заглянувшему в парадные двери офицеру. — Не смею вам отказать.

От негодования Лирамель била мелкая дрожь. Обойдя брата, она вошла в кабинет и, с вызовом расправив плечи, процедила:

— В какие игры ты играешь со мной, Карли? Что вообще происходит?

Обернувшись, он глянул на нее исподлобья и мрачно усмехнулся. Было видно, что ее слова достигли цели.

— В игры? — Скрестив руки на груди, он смерил ее внимательно-колким взглядом. — В игры играешь ты, Лирамель. А я работаю, пока есть время и возможность.

— Вот как? — переспросила она. — Намекаешь на Якира, да?

— Намекаю на последствия, — Карл многозначительно покачал головой. — Мы об этом уже говорили.

— Так это из-за него ты меня игнорируешь? Решил избавиться от проблемы?

— Не понимаю, о чем ты, — в его голосе послышалась угроза. — Объяснись.

Лирамель кивнула на дверь:

— Параман сказал Али-Нари, что ты собираешься выслать меня из замка! Интересно, почему я узнаю об этом последней? Мое мнение тебя уже совсем не интересует?

Заметно расслабившись, Карл снисходительно улыбнулся.

— Ах, ты об этом… — Обойдя ее, он сел за стол и откинулся на жесткую спинку кресла. — По-моему, хорошая идея. Повидаешь города, укрепишь свое влияние… Может, и жить тогда захочется.

— Что?! — чувствуя, что окончательно теряет самообладание, воскликнула Лирамель, ничуть не заботясь, что их могут услышать. — Жить?! Да я тут только и делаю, что думаю, как бы выжить! Ты так легко говоришь: выйди за Якира, все будет хорошо! Ложь ведь, Карли! Хорошо уже не будет! Никогда! — Подойдя, она оперлась ладонями на столешницу и, наклонившись, выпалила: — Ты уже однажды разрушил мою жизнь и продолжаешь делать это снова и снова. День за днем, час за часом… И во имя чего?! Собственных амбиций?!

Резко вскинув руку, Карл коротко размахнулся и хлестко ударил ее по щеке. Пошатнувшись, Лирамель машинально ухватилась за край стола. В глазах на мгновенье потемнело. Выпрямившись, она отступила и ошеломленно посмотрела на брата.

— Уходи, — спокойно сказал тот, устало опустив голову. — Я не желаю тебя видеть.

— Карли… — Не в силах сказать что-либо еще, она беззвучно заплакала и, тяжело дыша, поднесла к лицу дрожащую ладонь. Удар был настолько сильным, что кожа на щеке онемела.

— Если ты не ценишь кровь отца и слезы нашего народа, то не поймешь, что и зачем я делаю, — с трудом выговаривая, произнес Карл. — Возможно, я действительно ошибся.

Замотав головой, Лирамель едва слышно выдохнула:

— Прости…

Не ответив, брат потянулся к неровной стопке бумаг и, взяв чистый верхний лист, положил перед собой.

До крови закусив губу, Лирамель медленно повернулась и, толкнув дверь, вышла. Она все еще не могла поверить, что он ударил ее, а в ушах злым эхом звучали последние слова. Даже тогда, в Большом Мире, когда Карл сказал ей правду, это не причинило столько боли.

Дорогу назад она не запомнила: десять минут в темноте по потайной лестнице просто-напросто выпали из памяти. Очнулась Лирамель только у двери, да и то лишь потому, что по ту сторону слышались голоса и смех: Али-Нари беззаботно хохотала над незамысловатыми историями Линни о ее маленьких приключениях в замке. Девочка была хорошей рассказчицей и очень метко подмечала то, что ускользало от многих глаз. Как и полагалось дочери Хозяйки кухонь, она знала все и обо всех.

— А что ты скажешь о своей госпоже? — полюбопытствовала кузина, чуть понизив голос. — Как тебе с ней живется, Линни?

Судя по возникшей паузе, служанка замялась.

— Хорошо, — наконец ответила она по-взрослому серьезно и сдержанно. — Ее Величество меня любит, она очень заботлива и переживает за всех. За вас, моя госпожа, тоже.

— За меня? — насторожено переспросила Али. — Отчего же?

— Не знаю, — ответила Линни. — Но, кажется, она считает, что вы слишком слабы здоровьем…

Прислонившись спиной к стене, Лирамель медленно сползла на пол и закрыла глаза. Входить она не хотела: никто не должен был видеть ее сейчас. Никому, кроме Кристиана, не следовало знать о том, что произошло между ней и братом — это могло навредить ему.

В голове неприятно гудело. То и дело вытирая бегущие слезы, Лирамель тихонько шмыгала носом, надеясь, что толстая дверь приглушит звук. Мысли потихоньку начинали обретать ясность, а чувства успокаивались.

«Я что-то упустила, — думала она, молясь, чтобы Али-Нари скорее ушла. — Что-то очень важное».

Ей вдруг вспомнился день, когда они с Параманом впервые скрестили мечи, и его странный диалог с Карлом, когда тот вернулся после Большого Совета… «Ты ведь и сам сомневаешься, верно? Слишком много вопросов и нестыковок. Думаю, любую историю можно подогнать под нужный результат» — так сказал тогда кузен.

Сосредоточенно сморщив лоб, Лирамель попыталась вспомнить, были ли еще какие-нибудь намеки, и поняла, что настолько полагалась на Карла, что предпочитала оставаться слепой и глухой.

«Перестала думать сама, — с горечью признала она и в отчаянии закрыла лицо руками. — Сама и виновата! Поделом мне!»

Спустя час, так и не дождавшись ее возвращения, Али-Нари покинула спальню. Вместе с ней ушла и Линни: близилась полночь, и девочке пора было возвращаться к матери.

С трудом поднявшись, Лирамель растерла затекшие ноги. Несмотря на позднее время, спать она не хотела: от нервного возбуждения руки до сих пор дрожали, а сердце стучало с перебоями.

В спальне было светло: уходя, Линни не стала тушить свечи и заботливо разобрала постель. Кинув взгляд на белоснежную, прикрытую тонкой кисеей подушку, Лирамель взяла с тумбочки один из подсвечников и направилась к зеркалу. Прежде чем идти к Кристиану, ей нужно было привести себя в порядок. Выудить из брата правду, особенно неприятную, было не так легко, поэтому главные козыри следовало попридержать.

Распустив волосы, она зачесала их на косой пробор, чтобы прикрыть щеку, на которой уже проступили небольшие кровоподтеки. Костюм, который тоже был не в лучшем виде, пришлось сменить. Немного подумав, Лирамель выбрала простое зеленое платье: Кристиан не любил, когда она надевала камзол, и не жаловал ее пристрастия к холодному оружию. Впрочем, маленький стилет оставался при ней даже во время семейных обедов — это вошло в привычку.

Испугав охрану, Лирамель хлопнула дверью и, почти бегом дойдя до коридора, осмотрелась. Вдоль стен горело всего несколько факелов, остальные уже потушили, поэтому света было мало.

— Заприте покои, — не оборачиваясь, бросила она в ответ на вопросы стражников и повернула влево. В полумраке, несмотря на присутствие многочисленной охраны, ей всегда было не по себе: Лирамель боялась сумерек даже больше, чем кромешной темноты.

Комнаты Кристиана располагались в дальнем конце Белого коридора. Высокие золоченые двери были чуть меньше тех, что вели в королевские покои.

Спросив отсалютовавшего ей офицера, не отлучался ли брат, Лирамель без стука отперла тяжелые створки и, войдя, сразу же опустила за собой внутренний засов. Это было против правил, но сейчас они ее мало волновали.

Кристиан не спал. Он вообще редко ложился раньше полуночи, а порой свет в его спальне горел до самого утра. В отличие от Карла, брат почти не касался государственных дел и, судя по всему, был этому рад. По возвращении в Королевство его основным занятием стали архивы, летописи и бесконечные хронологии. Лирамель уже знала, что за последние два века библиотеки в крупных городах были заброшены и многие ценные рукописи находились в ужасном состоянии. Единственным местом, где дела шли более или менее приемлемо, считался Варут — личная вотчина Якира. Любовь к книгам и старинным документам передалась лорду по наследству.