Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер (читать полную версию книги TXT) 📗
Всю вышеприведённую информацию я добывал буквально по крупицам, но в результате затраченных усилий убедился только в одном: нам предстояло иметь дело с очень и очень странной юной особой. Одним словом, с живой загадкой. Это открытие, как вы легко можете догадаться, радости мне не доставило. И ещё одно я узнал о принцессе Энтипи совершенно наверняка – она пользовалась услугами учёных мужей и наёмных наставниц с такой же расточительностью, с какой иные расходуют воду и дрова. Всё то время, что она проживала в своих покоях при дворе, они сменяли друг друга с калейдоскопической скоростью. Ни один не задержался дольше месяца. Ещё говорили, что эти несчастные покидали свою должность, очень заметно переменившись внешне – каждый из уходящих выглядел на несколько лет старше, чем когда заступал на этот почётный пост. Но в один прекрасный день этот парад учителей прекратился, и на вопрос о самочувствии принцессы, заданный одним из придворных, король Рунсибел напыщенно ответил, что его дочь отправлена для продолжения своего образования и совершенствования в манерах в обитель благочестивых жён.
– Ей это пойдёт на пользу, – уверенным тоном прибавил его величество.
Никакой иной информацией в добавление к сказанному он ни с кем не поделился, и все обитатели крепости удовольствовались этим скупым объяснением. А что ещё им оставалось делать? Донимать короля вопросами, тем более на такую щекотливую тему, никому и в голову не пришло. Это было бы неслыханной дерзостью.
Поздним вечером накануне нашего отъезда в обитель я чистил в конюшне Титана. Готовил его к дальнему походу. И вдруг в разгар этого занятия услыхал позади себя сдавленный смешок. Я оглянулся. В дверях, прислонясь к косяку, стоял Булат Морнингстар собственной персоной и злорадно ухмылялся. Я инстинктивно протянул руку к посоху, стоявшему у дощатой стены, но Булат замахал на меня руками, давая понять, что намерения у него вовсе не воинственные.
– Пришёл пожелать тебе попутного ветра, Невпопад, – сказал он, продолжая ухмыляться. – Тебе хоть лошадь-то дадут или пешком похромаешь?
– Обещали привести маленького конька перед самым выступлением, – хмуро ответил я, поглядывая на посох. С Морнингстаром следовало держаться начеку.
– Вот это хорошо. Просто здорово. – Ухмылка на его нагловатой физиономии сделалась ещё более торжествующей. – Что ж, спокойной тебе ночи, оруженосец.
– Погоди! – Мне теперь только пришло в голову, что Булат оставался едва ли не единственным в крепости, кого я не расспросил о принцессе. И то лишь потому, что неизменно старался его избегать. Но раз уж он сам заявился... Да и что мне, собственно говоря, терять? – Ты хоть что-нибудь знаешь о нашей принцессе?
– Я? Да откуда, скажи на милость? – Но по его тону, по тому, как он внезапно отвёл глаза, я понял: он что-то утаивает.
Учитывая ситуацию, а также всё, что мне было известно о Морнингстаре и о подобных ему самовлюблённых, надутых болванах, я с самым невозмутимым видом постарался спровоцировать его на откровенность, слегка кольнув его самолюбие:
– Твоя правда. Извини, не сообразил: и впрямь, откуда тебе, простому оруженосцу, может быть хоть что-то о ней известно. О самой принцессе!
Я кивнул ему и вернулся к своему занятию.
Разумеется, моя уловка сработала на все сто! Нет, Булат отреагировал на прозвучавший в моих словах вызов не мгновенно, он помедлил, задумчиво пожевал соломинку, выдернутую из кормушки, а после лениво, вразвалочку подошёл к нам с Титаном.
Я сделал вид, что удивлён:
– Как, ты, оказывается, ещё не ушёл?
– Она красивая, – сказал Булат.
– Да ну? И где ж это тебе удалось её увидеть?
– Здесь, в замке. Несколько лет назад дело было, я ещё не был оруженосцем, меня тогда в первый раз сюда привёз отец. Я сказал другим мальчишкам, что смогу взобраться на любую стену, ну, мы и поспорили. Пришлось мне карабкаться по боковой стене замка.
– И ты, конечно же, добрался до самого верха?
– Конечно, – кивнул Булат. – Я высоты не боюсь. Да и вообще ничего, между прочим.
– Поздравляю.
– И где-то на полпути, – продолжал он, словно не слыхав моей реплики, – встретилось мне окошко. Ну, я возьми и загляни в него.
– Ты, поди, рассчитывал увидеть там полуголую фрейлину – предположил я.
– Именно, – подтвердил Булат, нимало не смутившись. Чувство неловкости вообще, по-видимому, было ему неведомо. Мне, по правде говоря, тоже, но насколько с моей стороны это было осознанной линией поведения, настолько у Морнингстара – одним из проявлений его природной тупости. – А наткнулся взглядом на принцессу. Волосы у неё были цвета осенних листьев, глаза – как бушующее море, а голос, когда она заговорила, показался мне похожим на шелест южного ветра в кронах деревьев...
– Прямо какой-то прогноз погоды... – вставил я.
– Она разговаривала с учительницей-иностранкой, толстой тёткой с родинкой на подбородке. Родинка была преогромная, чёрная, из неё росли седые волосы. Бр-р-р... Принцесса о чём-то её спрашивала, и когда учительница повысила голос, отвечая на вопрос, принцесса...
– Что?!
– И тогда она как даст ей! У меня глаза на лоб полезли.
– Погоди, что ты такое мелешь? Кто кого ударил?
– Да принцесса же, говорю тебе! О, ничего серьёзного, никаких увечий и тем более убийства! Она просто схватила перо и воткнула остриё учительнице в руку. Та её как раз на стол положила ладонью вниз.
– Боже правый! – с чувством воскликнул я. – Но постой, ты, часом, не придумал ли всё это, а? С тебя ведь станется!
– Жизнью отца клянусь, так всё и было! – торжественно произнёс Булат, и я ему поверил. – Прямо на моих глазах взяла и воткнула чёртово перо учительнице в руку. Я и не думал, что его остриё может так глубоко войти в тело! На добрый дюйм, представляешь? Ну, тётка завизжала, как свинья недорезанная, стала что-то лопотать на своём родном языке, и в комнату вбежала наша королева и спросила, что случилось, а та орать сразу перестала и только кивала в сторону принцессы. А наша Энтипи спокойно так подняла голову от книги и сказала: «Вот ведь какая она неловкая, мама! Что тут поделаешь?»
– И ты всё это видел собственными глазами? – уточнил я.
– Вот этими своими собственными зоркими, как у сокола, глазами, в которые ты сейчас так подозрительно уставился. Королева и толстая учительница быстро ушли, а я полез дальше, окно осталось чуть в стороне. Но мне показалось, что Энтипи меня успела заметить. Во всяком случае, когда я уже спускался и снова полз мимо её окошка, она высунулась наружу. А потом... Потом прямо мне в голову полетела чернильница. Хочешь верь, хочешь нет, но я от неожиданности свалился вниз и сломал ногу. Целых шесть месяцев потом лечился, но до сих пор немного прихрамываю. И потому отношусь к тебе с сочувствием, Невпопад. Честное слово. Мы вроде как товарищи по несчастью.
– Ни на грош я твоему сочувствию не верю. Особенно если учесть, что ты меня после турнира подкараулил и хотел избить до полусмерти.
– Так ведь то было дело принципа. Ничего личного. И потом, стал бы я тебе рассказывать о принцессе, если б желал тебе зла, сам подумай.
– Не знаю.
– Ещё как знаешь! Вот, смотри-ка! – Он отвёл в сторону прядь светлых волос, и я увидел у его макушки полукруглый шрам. – След от проклятой чернильницы, – пояснил Морнингстар. – Первое боевое ранение, можно сказать.
– Да уж... – задумчиво проговорил я и, помолчав, прибавил: – Но я тебе всё-таки не вполне поверил. Получается, ты меня предупредил об опасности, которую собой представляет наша принцесса. Но с какой стати? У тебя для этого должна быть более веская причина, чем сомнительное дружелюбие ко мне.
– Мне-то что? – пожал плечами Булат. – Не верь, коли не желаешь.
Некоторое время мы смотрели друг на друга в упор, потом он улыбнулся. Улыбка его была самая настоящая, открытая и дружеская, и это больше всего меня озадачило и сбило с толку.
Никаких других объяснений своему внезапному решению предупредить меня насчёт принцессы Морнингстар не дал. Возможно, он в тот момент и сам не вполне отдавал себе отчёт в мотивах своего поступка. Восстанавливая в памяти тот эпизод, я склонён считать, что ему просто хотелось меня напугать. Подозревая, что я могу втайне радоваться возможности совершить подвиг и гордиться честью, которую оказала мне сама королева, доверив сопровождать из монастыря свою единственную дочь, Булат стремился во что бы то ни стало отравить мне эту радость, посеять в моей душе сомнения и тревогу. Этот кретин не долго думая приписал мне свои собственные мысли и чувства, упустив из виду, что я совсем иначе смотрел на вещи и потому не чаял, как избежать участия в этой долгой и опасной экспедиции.
