Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер (версия книг .TXT) 📗
— Ты выглядишь усталой, жена моя. Тебе нездоровится?
— Гвидион сказал, что ты постарел…
— Ненаглядная моя супруга, я восседаю на троне Британии вот уже тридцать один год, и ты вместе со мною. Неужто ты думаешь, что в этом королевстве найдется хоть один человек, что назвал бы нас молодыми? Большая часть наших подданных еще даже не родились, когда мы с тобой взошли на трон. Хотя, по правде говоря, любовь моя, я не представляю, как тебе удается выглядеть столь молодо.
— Муж мой, я вовсе не напрашивалась на похвалу! — раздраженно отозвалась Гвенвифар.
— Тогда ты должна была бы порадоваться, моя Гвен, что . Гвидион не отделывается от дряхлеющего короля пустой лестью и лживыми словами. Он честен со мною, и я это ценю. Хотелось бы мне…
— Я знаю, чего тебе хотелось бы! — перебила мужа Гвенвифар, и в голосе ее зазвенел гнев. — Тебе хотелось бы, чтоб ты мог признать его своим сыном и чтобы он наследовал тебе, а не Галахад!
Артур покраснел.
— Гвенвифар, неужто мы обречены вечно из-за этого ссориться? Священники не согласятся считать его королем, а потому и говорить тут не о чем.
— Я не могу позабыть, чей он сын…
— Я не могу позабыть, что он — мой сын, — мягко произнес Артур.
— Я никогда не доверяла Моргейне, и ты сам убедился, на что он способна…
Лицо Артура посуровело, и Гвенвифар поняла, что в этом вопросе король никогда не пожелает прислушаться к ней.
— Гвенвифар, мой сын вырос на попечении королевы Лотианской, а ее сыновья всегда были поддержкой и опорой моего государства. Что бы я делал без Гарета и Гавейна? А теперь Гвидион обещает стать таким же, как они, честнейшие и благороднейшие из моих друзей и Соратников. И я не стал думать о Гвидионе хуже от того, что он остался рядом со мною, в то время как все прочие соратники покинули меня ради погони за Граалем.
Гвенвифар вовсе не хотелось ссориться с мужем. И она, взяв Артура за руки, произнесла:
— Поверь мне, мой лорд, — я люблю тебя превыше всего на свете.
— Конечно же, я тебе верю, любовь моя, — отозвался Артур. — У саксов есть поговорка: «Счастлив тот человек, что имеет доброго друга, добрую жену и добрый меч». А значит, я счастлив, моя Гвенвифар.
— Ах, саксы! — рассмеялась Гвенвифар. — Ты столько лет сражался с ними, а теперь повторяешь их поговорки…
— Ну что ж полезного в войне — как выражается Гвидион, — если мы не можем научиться мудрости у наших врагов? Давным-давно кто-то — Гавейн, кажется, — сказал что-то насчет саксов и ученых людей в их монастырях. Он выразился в том духе, что это, дескать, похоже на случай, когда женщину изнасиловали, а после ухода врагов она родила хорошего сына — мол, лучше уж вместе со злом обрести и добро, но если зло свершилось и исправить ничего нельзя, надо подумать, как обернуть его во благо.
Гвенвифар нахмурилась.
— Я полагаю, лишь мужчина мог придумать подобную шутку!
— Сердце мое, но я вовсе не хотел напоминать тебе о давних невзгодах! — возразил Артур. — Я говорил о том зле, что причинили нам с Моргейной много лет назад.
Королева заметила, что на этот раз при имени сестры на лице Артура не появилось ледяного, застывшего выражения, ставшего обычным в последние годы.
— Неужто будет лучше, если из того греха, что совершили мы с Моргейной — если тебе угодно считать это грехом, — не произрастет ничего благого? Или я все же должен радоваться тому, что хоть грех и свершился и возврата к невинности нет, но Бог в искупление зла даровал мне доброго сына? Мы с Моргейной расстались отнюдь не по-дружески, и я теперь не знаю, где она и что с ней сталось, — и вряд ли я еще увижусь с нею до дня Страшного суда. Но ее сын сделался теперь опорой моего трона. Неужели я должен относиться к Гвидиону с недоверием лишь из-за того, что его произвела на свет Моргейна?
Гвенвифар хотела было сказать: «Я не доверяю ему потому, что он воспитывался на Авалоне», — но передумала и промолчала. Затем, когда они остановились у дверей ее покоев и Артур, взяв ее за руку, спросил: «Хочешь ли ты, чтоб я присоединился к тебе этой ночью, моя леди?» — Гвенвифар, стараясь не глядеть ему в глаза, ответила: «Нет… нет, я устала». Она постаралась не заметить облегчения, промелькнувшего во взгляде Артура. Кто же теперь согревает его постель? Ниниана? Или какая-нибудь другая дама? Нет, она не станет унижаться и расспрашивать его дворецкого. «Какая мне разница, с кем он спит, раз он спит не со мною?»
Время шло. Наступила и прошла мрачная, холодная зима, и уже начало чувствоваться дыхание весны. Однажды Гвенвифар, не выдержав, в сердцах воскликнула:
— Скорее бы все это закончилось и наши рыцари вернулись, с Граалем или без него!
— Милая, но ведь они поклялись, — мягко напомнил Артур. Но и вправду в тот же самый день к воротам Камелота подъехал всадник, и это оказался Гавейн.
— Ты ли это, кузен? — Артур обнял его и расцеловал. — Я и не надеялся увидеть тебя так скоро. Разве ты не поклялся год и день искать Грааль?
— Поклялся, — согласился Гавейн. — Но я не нарушил клятву, лорд, и священникам незачем смотреть на меня как на клятвопреступника. Я видел Грааль здесь, в этом самом замке, и с той же вероятностью могу снова узреть его именно здесь, как и где-нибудь на краю света. Где я только ни ездил, куда только меня ни заносило — но нигде я так и не услышал ни единого слова о Граале. И однажды меня осенило: я ведь с тем же успехом могу искать Грааль там, где однажды уже видел его — в Камелоте, рядом с моим королем, — даже если я просто буду каждое воскресенье во время обедни смотреть на алтарь и надеяться, что он вновь там появится.
Артур улыбнулся и заключил Гавейна в объятия, и Гвенвифар заметила, что на глаза его навернулись слезы.
— Добро пожаловать домой, кузен, — просто сказал он. — С возвращением тебя.
А несколько дней спустя вернулся Гарет.
— Мне было видение, и я думаю, что оно было послано Господом, — сказал Гарет, когда они уселись ужинать. — Я видел пред собою Грааль во всей его красе и сиянии, а потом из света, окутывавшего священную чашу, послышался голос. И этот голос произнес: «Гарет, соратник Артура, — в этой жизни ты больше не узришь Грааль. Как можешь ты гоняться за видением райского блаженства, когда твой король нуждается в тебе? Ты сможешь послужить Господу, когда попадешь на небеса, но сейчас твоя земная жизнь еще не окончена; возвращайся в Камелот и служи своему королю». И, очнувшись, я вспомнил, что даже Христос велел отдавать цезарю цезарево. Вот потому-то я и отправился домой. А по дороге я встретился с Ланселетом и умолял его последовать моему примеру.
— Так как же ты считаешь — ты и вправду отыскал Грааль? — поинтересовался Гвидион.
Гарет рассмеялся.
— Быть может, Грааль — всего лишь видение, и ничего больше. Но когда он мне привиделся, то велел вспомнить о долге перед моим лордом и королем.
— Так значит, вскоре мы увидим здесь и Ланселета?
— Искренне надеюсь, что сердце велит ему вернуться, — сказал Гавейн, — ибо мы воистину нуждаемся в нем. Но, так или иначе, Пасхи уже недолго ждать, а после нее все должны будут возвратиться домой.
Немного погодя Гарет попросил Гвидиона принести арфу и спеть.
— Ибо в странствиях, — сказал он, — я лишен был даже той грубой музыки, какую можно услышать при дворе саксов. А у тебя, Гвидион, раз уж ты оставался дома, наверняка была возможность совершенствовать свое искусство.
Гвенвифар не удивилась бы, уступи Гвидион эту честь Ниниане, но он послушно принес инструмент, и королева узнала его.
— Чья это арфа? Уж не Моргейны ли?
— Именно. Она оставила ее в Камелоте, уезжая. Если б Моргейна пожелала, она могла бы прислать кого-нибудь за своей арфой или сама забрать ее у меня. Ну, а до тех пор я с чистой совестью могу считать ее своей; думаю, Моргейна охотно отдала бы ее мне — раз уж она ничего больше не могла мне дать.
— Не считая самой жизни, — с мягкой укоризной произнес Артур, и Гвидион взглянул на него с такой горечью, что у Гвенвифар защемило сердце.
