Собирающая Стихии - Авраменко Олег Евгеньевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Не бойся, доченька, мы не оставим тебя.
— Если вы умрёте, я тоже умру.
— Успокойся, мы не собираемся умирать. Хочешь, я позову маму?
— Не уходи, папа. Останься.
Не знаю, как это получилось, но Фиона была стопроцентно папиной дочкой. Она больше любила играть со мной, чем с Дженнифер, с годовалого возраста предпочитала мои колени маминым и быстрее засыпала, когда именно я укладывал её в кроватку и рассказывал ей на ночь сказки. Дженнифер немного ревновала, но не могла не признать, что я оказался хорошим отцом и умею ладить с детьми.
В конце концов мне удалось рассеять страхи Фионы, постепенно она успокоилась, перевернулась на бочок и уже сонным голосом потребовала свою любимую сказку про Красную Шапочку. Я послушно начал рассказывать, но не успел ещё дойти до первого появления серого волка, как Фи ровно засопела носиком во сне.
Я умолк и некоторое время тихо сидел на краю кровати, ласково глядя на дочь. Я вспоминал, как без малого четыре года назад, когда у Дженнифер начались схватки, я просто сходил с ума от страха потерять её так же, как прежде потерял Джулию. К счастью, на сей раз всё обошлось благополучно. Ещё когда Джулия ждала Паоло, она научила нас обоих, как нужно правильно принимать роды и что делать в послеродовой период. Ей самой это не помогло; и, если быть до конца откровенным, благополучный исход беременности Дженнифер не был моей заслугой. При всей своей внешней хрупкости Дженнифер оказалась на редкость сильной и выносливой женщиной, она вполне могла родить Фиону и сама, без моей помощи.
А вот Джулию, несмотря на все наши старания, спасти не удалось. Она лишь успела дать имя сыну — Паоло, в честь своего отца, — и умерла. Позже мы нашли в ящике стола письмо, в котором Джулия просила нас не винить себя в её смерти. Она утверждала, что с её врождённым пороком сердца даже в лучших клиниках её родного мира, под присмотром самых лучших специалистов она не имела шансов выжить.
Впрочем, нас это мало утешило — и особенно страдала Дженнифер. На её родине, в космическом мире, смерть при родах была такой же дикостью, как каннибализм. К тому же она не могла простить себе, что сдуру рассказала Джулии об открытии своего знакомого, профессора Альбы, который нашёл верный способ преодоления генетической несовместимости колдунов с простыми смертными. Как я теперь понимаю, Джулия ещё с юных лет сильно страдала от того, что ей не дано стать матерью, потому-то избрала себе профессию акушера-гинеколога — чтобы хоть косвенным образом быть причастной к рождению детей; а заключение в необитаемом мире лишило её жизнь и этого смысла. Она не относилась к нашему положению так же философски, как мы с Дженнифер. Время было против неё, а вдобавок она чувствовала себя третьей лишней в нашей компании. Как я ни старался уделять ей достаточно внимания, как ни скрывал своего явного предпочтения Дженнифер, правда то и дело лезла наружу. Увы, сердцу не прикажешь: Дженни была мне намного милее Джулии, а я никогда не блистал актёрским талантом и не умел убедительно притворяться.
В конце концов Джулия поняла, что остаток молодости ей суждено провести на положении запасной любовницы, женщины второго сорта. Она всё чаще впадала в депрессию, замыкалась в себе, днями не покидала своей комнаты, а на третий год даже попыталась покончить с собой. По счастливому стечению обстоятельств, в тот раз всё закончилось благополучно. Мы сделали вид, что ничего особенного не произошло, и дело просто в случайной передозировке снотворного, которым Джулия в последнее время злоупотребляла.
Только тогда мы с Дженнифер по-настоящему спохватились и поняли, какими были эгоистами. Дженни даже наложила на себя епитимью, всерьёз и надолго переселилась в комнату Джулии, а её отправила жить ко мне. Но было уже поздно.
Джулия использовала добровольную отставку Дженнифер, чтобы забеременеть от меня. Видимо, она решила, что глупо умирать просто так, ничего после себя не оставив, и поэтому задумала родить ребёнка. Позже она призналась, что в благоприятные дни принимала небольшие дозы иммуннодепрессанта, и это, хоть и не так быстро, как она надеялась, дало положительный результат. Спустя четыре года, два месяца и восемь дней после нашей первой встречи Джулия родила сына и, едва успев дать ему имя, умерла…
А через три с небольшим года появилась на свет Фиона — солнышко наше ясное. Мы зачали её по неосторожности, и известие о беременности Дженнифер не наполнило моё сердце радостью. Я проклинал ту ночь, когда это произошло, и чуть было не возненавидел ещё не родившегося ребёнка. Теперь, вспоминая это, я недоумеваю и возмущаюсь своим тогдашним поведением. Я уже не могу представить свою жизнь без малышки Фи, моего нежного ангелочка, папиной доченьки…
Я наклонился к Фионе, поцеловал её в щёчку и тихонько вышел из бывшего кабинета, полтора года назад переоборудованного под детскую. Раньше Фиона жила в одной комнате с братом, но со временем мы заметили, что Паоло, хоть и души не чает в сестрёнке, всё больше тяготится её постоянным присутствием. Учитывая, в каких условиях он рос и воспитывался, такая его реакция была объяснимой и вполне предсказуемой. Мы с Дженнифер, выругав себя и друг друга за несообразительность, поспешили переселить Фиону в отдельную комнату. С тех пор мы стали уделять повышенное внимание развитию Паоло, как социальной личности, но по причинам малочисленности нашей семьи это воспитание носило большей частью теоретический характер. И хотя Паоло многое узнал от нас о жизни и о людях, мы понимали, что, попав в большой мир, он испытает сильный психологический шок, и ему понадобится помощь хорошего специалиста. Я надеялся, что мой отец справится с этой нелёгкой задачей.
Я подошёл к двери комнаты сына (раньше здесь жила его мать) и осторожно приоткрыл её. Дженнифер там не было. Одетый в пижаму Паоло сидел на кровати и внимательно читал детскую книжку с картинками. В библиотеке таких книжек, к сожалению, не было, поэтому мы с Дженнифер делали их сами. Она вспоминала все известные ей сказки и истории для детей, придумывала свои собственные, а я рисовал к ним картинки, потом верстал на компьютере макеты книжек и распечатывал их на цветном принтере. Паоло этого не знал; он считал, что читает настоящие детские книжки.
Заметив меня, Паоло отвлёкся от чтения.
— Привет, папа, — сказал он. — Ищешь маму?
— Да, — ответил я и вошёл в комнату. — Где она?
— Пошла убирать на кухне. Хотела почитать вместе со мной, но я сказал ей, что хочу читать сам. Она поцеловала меня и ушла.
— Ты не хочешь, чтобы тебе мешали?
— Нет, папа, я не хочу, чтобы мама опять плакала. Как в прошлом году. Это плохо, когда плачут в день рождения.
— А в прошлом году она плакала?
Паоло кивнул:
— Тогда она читала мне книжку и вдруг заплакала. Это из-за Джулии, правда?
Я сел рядом с ним и обнял его за плечи.
— Да, сынок. Джулия была лучшей подругой мамы, и она очень грустит по ней.
Паоло посмотрел на меня своими большими голубыми глазами. Я бы очень хотел, чтобы он был похож на Джулию, но природа рассудила иначе, и с каждым годом Паоло становился всё более похожим на меня. У него были такие же золотистые с рыжинкой волосы, такие же голубые с бирюзовым оттенком глаза, такое же лицо с правильными, типично пендрагоновскими чертами. Он ничем не напоминал Джулию — и это огорчало меня…
— Папа, — нерешительно произнёс Паоло. — А зачем вы рассказали мне про Джулию?
— Как это зачем? — удивился я.
— Ну, если бы вы не сказали, я бы не знал, что она тоже была моей мамой. Я бы думал, что только Дженни моя мама. Тогда я не любил бы Джулию, а любил бы только тебя с мамой. И Фи, конечно.
Я был так поражён его рассуждениями, что не сразу нашёлся с ответом.
— Знаешь, сынок… Это было бы нечестно. И очень нехорошо. Нельзя удерживать любовь ложью. Ложь может погубить её. Ты знаешь, что Джулия тоже была твоей мамой, ты любишь её, но ты любишь и нас. И если в будущем кто-то скажет тебе, что Дженни — не твоя настоящая мама, ты не перестанешь любить её.
