Вавилон - Куанг Ребекка (бесплатные серии книг .TXT, .FB2) 📗

Колокола прозвонили час дня, и двери снова открылись. Рами вышел, широко улыбаясь.

— У тебя тоже сработало, да? — Он угостился печеньем.

— Откуда ты знаешь? — спросил Робин.

— Потому что Летти ест, — сказал он, жуя. — Если бы у кого-то из вас не получилось, она бы разгрызла это печенье до крошек.

Дольше всех пришлось ждать Викторию. Прошел почти час, прежде чем она вышла из здания, хмурая и взволнованная. Рами тут же оказался рядом с ней, обхватив ее за плечи.

— Что случилось? Ты в порядке?

— Я дала им крейольско-французскую пару, — сказала Виктория. — И это сработало, сработало как шарм, только профессор Леблан сказал, что они не могут поместить это в «Текущий журнал», потому что он не понимает, как соответствие крейоля может быть полезным для тех, кто не говорит на крейоле. Тогда я сказала, что это было бы очень полезно для людей на Гаити, и тогда он рассмеялся.

— О, Боже. — Летти потерла плечо. — Они дали тебе попробовать что-нибудь другое?

Она задала неправильный вопрос. Робин увидела вспышку раздражения в глазах Виктории, но она мгновенно исчезла. Она вздохнула и кивнула.

— Да, французско-английский вариант сработал не так хорошо, и я была слишком потрясена, так что, думаю, мой почерк сбился, но это дало некоторый эффект.

Летти издала сочувственный звук.

— Я уверена, что ты сдашь.

Виктория потянулась за печеньем.

— О, я сдала.

— Откуда ты знаешь?

Виктория окинула ее озадаченным взглядом.

— Я спросила. Профессор Леблан сказал, что я сдала. Он сказал, что мы все сдали. Что, никто из вас не знал?

На мгновение они удивленно уставились на нее, а затем разразились смехом.

Если бы только можно было выгравировать целые воспоминания в серебре, подумал Робин, чтобы они проявлялись снова и снова на протяжении многих лет — не жестокое искажение дагерротипа, а чистая и невозможная дистилляция эмоций и ощущений. Ведь простых чернил на бумаге было недостаточно, чтобы описать этот золотой полдень; теплоту незатейливой дружбы, все ссоры забыты, все грехи прощены; солнечный свет, стирающий воспоминания о прохладе в классе; липкий вкус лимона на их языках и их изумленное, восхищенное облегчение.

Глава четырнадцатая

И тогда они были свободны. Ненадолго — у них были летние каникулы, а потом они повторят все те страдания, которые только что пережили, с удвоенной мучительностью, во время экзаменов на четвертом курсе. Но сентябрь казался таким далеким. Был только май, а впереди было целое лето. Теперь казалось, что у них есть все время в мире, чтобы только радоваться, если бы они только вспомнили, как это делать.

Каждые три года Университетский колледж устраивал бал в память о выпускниках. Эти балы были вершиной светской жизни Оксфорда; это был шанс для колледжей показать свои прекрасные территории и огромные винные погреба, для богатых колледжей — похвастаться своим состоянием, а для более бедных — попытаться пробить себе дорогу вверх по лестнице престижа. Балы позволяли колледжам спустить все свои избыточные богатства, которые они по какой-то причине не выделили нуждающимся студентам, на грандиозное мероприятие для своих богатых выпускников. Финансовое обоснование заключалось в том, что богатство привлекает богатство, и нет лучшего способа получить пожертвования на ремонт залов, чем показать старым парням, что они хорошо проводят время. И это было очень хорошее время. Ежегодно колледжи соревновались, чтобы побить рекорды по разгулу и зрелищности. Вино лилось всю ночь, музыка не умолкала, а те, кто танцевал до раннего утра, могли рассчитывать на завтрак, который приносили на серебряных подносах с восходом солнца.

Летти настояла на том, чтобы все они купили билеты.

— Это именно то, что нам нужно. Мы заслужили поблажку после этого кошмара. Ты поедешь со мной в Лондон, Виктория, мы пойдем на примерку платьев...

— Ни в коем случае, — сказала Виктория.

— Почему? У нас есть деньги. И ты будешь выглядеть ослепительно в изумрудном, или, может быть, в белом шелковом...

— Эти портные не будут меня одевать, — сказала Виктория. — А в магазин меня пустят, только если я притворюсь твоей служанкой.

Летти пошатнулась, но лишь на мгновение. Робин увидел, как она поспешно изобразила вынужденную улыбку. Он знал, что Летти испытывает облегчение от того, что она снова в хороших отношениях с Викторией, и она сделает все, чтобы остаться в их числе.

— Ничего страшного, ты можешь обойтись одним из моих. Ты немного выше, но я могу распустить подол. И у меня так много украшений, чтобы одолжить тебе — я могу написать в Брайтон и узнать, не пришлют ли они мне что-нибудь из маминых старых вещей. У нее были все эти чудесные булавки — я бы с удовольствием посмотрела, что можно сделать с твоими волосами...

— Я не думаю, что ты понимаешь, — сказала Виктория, тихо, но твердо. — Я действительно не хочу...

— Пожалуйста, дорогая, без тебя будет невесело. Я куплю тебе билет.

— О, — сказала Виктория, — пожалуйста, я не хочу быть тебе обязанной...

— Ты можешь купить наш, — сказал Рами.

Летти закатила на него глаза.

— Купите свой собственный.

— Не знаю, Летти. Три фунта? Это довольно дорого.

— Поработай в одну из серебряных смен, — сказала Летти. — Они всего на час.

— Птичка не любит тесные помещения, — сказал Рами.

— А я нет, — игриво сказала Робин. — Слишком волнуюсь. Не могу дышать.

— Не будь смешным, — насмехалась Летти. — Балы — это чудесно. Ты никогда не видела ничего подобного. Линкольн привел меня в качестве своей спутницы на один из балов в Баллиоле — о, все вокруг преобразилось. Я увидела такие номера, каких не увидишь даже в Лондоне. И это только раз в три года; в следующий раз мы не будем студентами. Я бы все отдала, чтобы почувствовать это снова.

Они бросали друг на друга беспомощные взгляды. Покойный брат уладил разговор. Летти знала это и не боялась ссылаться на него.

Робин и Рами записались работать на балу. Университетский колледж разработал схему «труд за вход» для студентов, слишком бедных, чтобы позволить себе цену на билет, и студентам Вавилона здесь особенно повезло, потому что вместо того, чтобы разносить напитки или принимать пальто, они могли работать в так называемые «серебряные смены». Это не требовало много работы, кроме периодической проверки того, что бары, заказанные для украшения, освещения и музыки, не были убраны или высунуты из своих временных установок, но колледжи, похоже, не знали об этом, а у Вавилона не было веских причин информировать их.

В день бала Робин и Рами запихнули свои фраки и жилеты в холщовые сумки и прошли мимо очереди за билетами, вьющейся за углом, к кухонному входу в задней части колледжа.

Университетский колледж превзошел сам себя. Это утомляло глаз, слишком многое нужно было охватить сразу: устрицы на огромных пирамидах льда; длинные столы со всевозможными сладкими тортами, печеньем и пирожными; фужеры с шампанским, кружащиеся на шатко сбалансированных тарелках; плавающие сказочные огни, пульсирующие множеством цветов. За одну ночь в каждом квартале колледжа были сооружены сцены, на которых выступали различные арфисты, музыканты и пианисты. По слухам, для выступления в зале из Италии привезли оперную певицу; время от времени Робину казалось, что он слышит ее высокие ноты, пробивающиеся сквозь шум. На зеленой площадке выступали акробаты, крутясь вверх-вниз на длинных шелковых простынях и вращая серебряные кольца на запястьях и лодыжках. Они были одеты в непонятные чужеземные одежды. Робин внимательно разглядывал их лица, гадая, откуда они родом. Странное дело: их глаза и губы были накрашены в преувеличенно восточной манере, но под краской они выглядели так, словно их можно было согнать с лондонских улиц.