Урожай собрать не просто - Васильева Юлия (е книги TXT) 📗
— Это недостающий центнер? — спросил он, когда мы встретились на середине двора.
— Да!
— И, я так понимаю, одновременно это ваш ответ? — Посторонний человек наверняка сейчас испугался бы его тона и желваков, ходивших на скулах.
Какой большой соблазн проигнорировать этот вопрос!
— Теперь я вам больше ничего не должна. Вы согласны? — Я протянула Клаусу ладонь для рукопожатия. — Наше деловое сотрудничество окончено.
Видно было, что ему очень не хотелось жать мне руку, но он себя заставил. Рукопожатие вышло слабым и мимолетным, словно мой собеседник поспешил поскорее отдернуть ладонь.
— Ну а теперь, когда все формальности улажены, можете попробовать еще раз, — сказала я.
— Попробовать что? — удивленно моргнул он, словно выныривая совсем из другой, мрачной реальности, где события должны были развиваться иначе.
— Сделать мне предложение, — с лукавой улыбкой пояснила я. — Возможно, первые два были неудачны, потому что все портил наш с вами договор. Но я верю в счастливые числа, поэтому постарайтесь обойтись без слов «штрафные санкции», «выгода», «сделка» и хотя бы один раз сказать «люблю».
Первым пунктом подготовки к свадьбе для меня стала расслабленная поза на диване в нашей гостиной. Вторым — выдвижение ультиматума братьям. Ультиматум гласил, что организация торжества обойдется без моего деятельного участия, и если они хотят избавиться от деспотичной старшей сестры, то должны сделать все сами. Далее я с легким сердцем назначила ответственным за мероприятие Ласа, а Оську и Ерема ответственными за Ласа. На этом мое сестринское участие в их предстоящих заботах окончилось.
А чего вы хотите? Жизнь полна трудностей, и в скором времени семье придется преодолевать их без меня. Так что пусть тренируются! Мне тоже очень непросто сидеть сложа руки, но чего не сделаешь ради родных людей!
— А где будем праздновать? — спросил Ефим.
— Дома, — рассеянно ответил Лас, он любил родовое гнездо трепетной любовью. У меня вырвался нервный смешок, когда я представила гостей, плотно набитых в маленькие комнаты нашего жилища. Но тут будущий хозяин имения продолжил: — Или можно на поляне рядом с церковью — там очень красивые березы.
Да, березы и октябрьский дождь будут рады нашему присутствию на поляне в этот знаменательный день. Ко всему прочему, можно украсить столы синими лентами, чтобы по цвету сочетались с гостями. Но лучше не давать таких провокационных подсказок.
— Есть еще фабрика!
Спасибо, Осечка! Хоть кто-то заметил ужас, отразившийся на моем лице после предыдущих двух предложений. Жаль только, сделать этот ужас еще более убедительным уже не получалось. Какая фабрика? Да, там тепло и много места, но этим исчерпывались все положительные моменты. Шум, пыль и оборудование никуда не денешь! Хотя нет, забыла, имелся еще один плюс: Клаус будет безумно рад, что можно жениться, не удаляясь надолго от конторы и не бросая дел. В промежутке между венчанием и разрезанием торта он умудрится заключить еще несколько контрактов и отправить очередную партию загустителей в Греладу.
Братья загалдели нечто одобрительное, и я в приступе отчаяния толкнула в бок сидящего рядом Ерема. Юный гений посмотрел на меня взглядом: «Ты сама эту кашу заварила, теперь смакуй».
— Если хочешь, чтобы я освободила свою комнату, вмешайся.
Это был запрещенный прием. Но честное слово, уж очень не хотелось еще и замуж выходить под горький запах мари.
— Можно провести торжество в доме общественных собраний, — буркнул со вздохом Ерем, и обсуждение завертелось с новой силой. Ивар доказывал, что праздник в доме общественных собраний — это нескромно, и вообще, можно обойтись одной церемонией в церкви — все остальное от лешего. Оське с Ефимом было жалко денег. Вот паршивцы! Я с трудом удержалась, чтобы не напомнить им о суммах, вырученных мной от продажи подсолнечника в этом году.
— Так, может, перенесем свадьбу на полгодика? Приедут родители и все решат, — предложил, позевывая, Лас.
Просто умилительно, насколько все были единодушно против подобного промедления!
Один Ивар попросил подождать со свадьбой тогда уж лет пять: к тому времени он станет священнослужителем и сможет провести обряд венчания. Совместные доводы братьев убедили его от этой идеи отказаться, причем решающим стал аргумент Оськи, который провозгласил, что через пять лет я стану совсем несносной и тогда меня никто не возьмет в жены.
После оглашения такой перспективы все единодушно согласились провести торжество в доме общественных собраний, и появилась возможность перевести дух. Правда, ненадолго: следующим пунктом повестки дня стояло угощение для гостей.
— Мы можем позаимствовать повара у леди Рады, — предложил Ефим.
— Как же, отпустит она его после всего произошедшего, — мудро сказал Ерем. Что верно, то верно: пожилая дама восприняла весть о моей свадьбе как предательство. Потом, правда, немного отошла и «простила», заявив, что, видно, я не так умна, как ей казалось.
— Я могу быть поваром! Я быстро учусь! — вдруг воскликнул Михей.
— Нет! — хором ответили мы.
Я снова подтолкнула локтем Ерема — на этот раз мальчик посмотрел на меня обреченно:
— Ну что еще?
— Сам же потом будешь ходить на свадьбе голодный.
— Пусть Лас съездит в Кладезь и наймет там повара, — с явным недовольством разжал губы Ерем. Когда же я многозначительно подняла бровь и кашлянула, он еще более недовольно добавил: — Я поеду с ним.
Отлично! У меня будет повар из города! Что еще нужно для счастья?
— Ей, наверное, еще и платье нужно, — очень вовремя сказал Оська, с таким сомнением оглядев мою персону, словно положение не могло спасти ни одно даже самое красивое платье мира.
Михей попробовал было высказаться еще раз, но Ефим очень вовремя заткнул ему рот яблоком.
— Алисия обещала взять платье на себя, — как бы между делом заметил Лас, и все посмотрели на него понимающе.
Вот леший! А еще подруга называется, из-за собственных симпатий срывает мне воспитательную программу!
Впервые за долгое время я обрела возможность заниматься не делами, а девичьими глупостями. Подобная свобода была в новинку, поэтому развернуться с должным размахом никак не удавалось.
— Что это? — спросил Клаус, удивленно разглядывая перетянутую лентой коробочку, которую только что принял от меня.
— Предсвадебный подарок, — загадочно улыбнулась я и получила теплую улыбку в ответ.
Мой жених в приятном предвкушении разорвал обертку и открыл крышку: на дне матово поблескивал пузырек валерьянки. Я хотела еще добавить карточку «Бедняге, который решился стать моим мужем», но потом подумала, что не стоит оскорблять Клауса такими неизящными намеками.
— И как долго ты собираешься мне об этом напоминать? — поинтересовался он, когда первый шок уступил место неловкой усмешке.
— По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появятся внуки, — нашлась я.
— Тогда, — усмешка перестала быть неловкой, и Клаус уже привычным жестом отвел выбившуюся прядь волос с моего лица, — нам придется побыстрее завести детей.
Я почувствовала, что краснею. В последнее время выходить победительницей из споров не удавалось. И самое странное: меня это не особенно беспокоило.
Перед самой свадьбой случилось то, чего я так опасалась. Залунативший ночью Ерем стал творить магию. В результате по дому расползлось невиданное количество каких-то синих тварей, которых удалось собрать только к утру. И все бы ничего, если бы на следующий день во время последней примерки платья под полуобморочные крики горничной, Алисии и помощницы швеи мои туфли не ожили и не сжевали с чавканьем фату. После данного инцидента портниха заявила, что больше не переступит порога нашего дома, и на все последующие примерки я была вынуждена ездить в Кладезь.
Не знаю, чем кончилась бы вся эта история, если бы очень вовремя не приехала матушка. С ее появлением все ночные прогулки Ерема прекратились. Причем Оська ехидно утверждал, будто это не от того, что мама снова дома, а потому, что теперь крики новорожденной сестры не дают нам спать более трех часов к ряду. Да-да, вы не ослышались, у меня вопреки всем ожиданиям наконец-то появилась сестра, а не еще один брат. Полька (или официально Полетта) была прелестным ребенком, пока спала, кошмарным, если ей что-то было надо, и удивительным, когда с недетской осмысленностью смотрела на окружающих своими синющими глазами. Матушка утверждала, что она копия меня в детстве. А братья стонали: «Только избавились от одной сестры, как подоспела вторая — точно такая же!»
