Меч Тристана - Скаландис Ант (е книги .TXT) 📗

И каким же, спрашивается, образом удалось ей – не ведьме, не волшебнице, просто Маше, просто Изольде – пронести раскаленный металл добрых пять метров? Этого понять не мог никто, даже Мырддин. Во всяком случае, так он ей и сказал при следующей встрече:

– Не понимаю.

– А вы обладаете такой способностью – не понимать? – ядовито поинтересовалась Маша.

Мырддин уважительно улыбнулся:

– Ну конечно, нет. Я слукавил. Просто сейчас мы столкнулись со случаем, когда суть происшедшего выходит за рамки эксперимента, и я не могу объяснить эту суть тебе или, скажем, Ивану. Если сказать коротко, ты просто очень хотела пройти это испытание, вот и прошла.

– А между прочим, – сказала Маша, – меня полностью устраивает подобное объяснение.

– А я и не сомневался в этом, – еще раз улыбнулся добрый волшебник.

Перинис доложил Тристану, что по дороге от Белой Поляны к гроту завернул в домик лесника Орбита. Тот как раз высматривал, что за зверь попался в его хитрую ловушку – глубокую яму, заложенную прутьями и присыпанную сухой листвой. Судя по звукам, зверь там сидел крупный, очевидно, вепрь. Перинис, не долго думая, подкрался, хряснул лесничего палкой по голове, да и подтолкнул в гости к кабану.

– Ну ты, братец, прямо изверг какой-то! – пожурил его Тристан мягко.

– Что вы, сэр, неужели подумали, что я отдал живого человека на растерзание дикому вепрю? Кабану достался только труп, ведь от моего удара палкой голова Орбита развалилась, как переспелая тыква!

– Гуманно, – оценил Тристан, не слишком рассчитывая на понимание его тонкой иронии Перинисом. – А хочешь, я предложу тебе в награду за успешно выполненное задание еще одно задание – не просто более легкое, но и приятное.

– Это какое же? – Слуга Изольды аж рот приоткрыл в тщетном стремлении догадаться, о чем идет речь.

– Я предлагаю тебе обесчестить госпожу Вазеллину. Разработку операции и всю ответственность за нее беру на себя. Согласен?

– Еще бы! – расплылся Перинис в похотливой улыбке.

Он ведь слыл величайшим охотником до женского пола, а Вазеллина, которая по целому ряду причин была буквально физически неприятна самому Тристану, с точки зрения среднего мужчины могла быть оценена как баба очень даже привлекательная – пышнотелая блондинка, сисястая и задастая, лет около сорока, к тому же благородных кровей. Когда еще такая возможность представится простолюдину, тем более итальянцу по происхождению с плебейски черными и кудрявыми волосами?

Тристан явился ко двору Марка совершенно официально. Теперь, когда уже никто не копает под него, когда все враги сжиты со свету, когда невиновность их с Изольдой, по местным понятиям, доказана полностью – к чему скрываться? Но и проситься вновь на службу в Тинтайоль он решительно не хотел. Во-первых, обрыдло пасти свиней, обучать юных шалопаев и с умным видом надувать щеки на собраниях идиотов баронов в торжественной зале. Во-вторых, теперь Марк наверняка согласился бы оставить его при дворе, именно поэтому хотелось уесть старика, утереть нос, проучить: раньше думать надо было! Всему свое время. Поезд ушел.

А вот это уже в-третьих. Поезд действительно ушел. Майский поезд. У них тут слово «поезд» ассоциируется только с кавалькадой разнаряженных рыцарей и дам верхом на лошадях среди леса на празднике весны. Праздник кончился.

Суматошная кровавая осень действительно опустошила Тристана, сделала его окончательно другим человеком, и жить как прежде он и не мог, и не хотел. Была договоренность с дядей, мол, поскитаешься годок-другой по дальним странам, а там видно будет, глядишь, и вернем тебя. Что ж, значит, стоит этого консенсуса и придерживаться. Несолидно как-то менять уговор.

Ну хорошо, а теперь-то откуда Тристан вновь появился? Известно откуда: проездом из Арморики в Альбу решил завернуть на денек, повидать любимого дядю. Что, говорите, рассказывают? Что жил он все это время в лесу неподалеку? Кто треплет-то зря? Люди? Люди, люди – порождение крокодилов! Они еще и не такое рассказать могут. Вот, например, в Лионессе, это на юге Франции, его однажды уверяли, что из шкурок винограда можно башмаки делать, а некий генуэзец (Генуя – это еще южнее) вообще доболтался до того, будто есть на востоке страна – Русью зовется, – где живут одни лишь крылатые медведи, владеющие арифметикой, и общаются они между собой на армянском языке. Так-то вот, дорогой мой дядя! А вы говорите, люди рассказывают.

В общем, слово за слово, разрешил Марк Тристану и Курнебралу ночь в его замке родовом провести и даже кое-какой еды обещал в дорогу собрать. В прошлый раз Тристан ничего не хотел брать от несостоявшегося убийцы, поднявшего руку на любимого племянника и любимую жену. Теперь же поостыл немного, а потому подумал: «Денег не возьму. Но жратва – другое дело. Пусть грузит на корабль, отдам матросам. Провиант в дальней дороге никогда лишним не будет».

Короче, остался Тристан в замке и ни словом, ни действием Марка не оскорбил. Не стал эту ночь для традиционных любовных утех использовать. Это, казалось ему, было бы как-то уж слишком подло. Да и небезопасно, коварный соглядатай всегда найтись может. Глупо попасться на ерунде в последние часы перед отъездом. Прощание с Изольдой уже состоялось раньше – красивое прощание под звон Ланселотова меча. И вообще не для того он в замок напросился. Не для того.

Поднялись среди ночи. Курнебрал все время на стреме стоял. Кликнули Периниса и тихо прокрались вдвоем в покои леди Вазеллины. Дрыхла, зараза, без задних ног. Тристан ей рот зажал, руки скрутил и в коридор выволок, а уж дальше они с Перинисом вдвоем действовали. Курнебрал требовался только прикрывать тылы на всякий случай и чуть позднее, когда приводил «подмогу». Затащили даму в сарай и бросили на сено. Ворота закрыли на засов, подпалили десяток факелов, чтобы светло было как днем. И Тристан повел такую речь:

– Вазеллина, ты хотела спать со мной? Честно говори: хотела?

– Да, – испуганно соглашалась Вазеллина, решившая, что настал ее смертный час.

– А потом гибели моей хотела. Признавайся: хотела?

– Да, – повторяла она, словно забыла все другие слова.

– И смерти королевы Изольды хотела! Опорочить мечтала нас обоих, а короля Марка – выставить идиотом на всю Логрию. Так вот, сейчас идиоткой будешь выглядеть ты. Этот парень обесчестит тебя, потому что ты ему нравишься. Что? Он тебе не нравится? Ну извини, леди Вазеллина! Не больно-то ты нас спрашивала, нравится ли нам гореть на костре. А этот парень, ты должна была слышать, имеет самый большой во всей Логрии детородный орган. Настолько громадный, что все девушки хоть и любят его, но всегда просят: «Перинис, милый, поосторожнее, ты делаешь мне больно!» С тобой, Вазеллина, мой друг Перинис осторожничать не будет. Ты этого не заслужила, а он устал от половинчатых соитий. Он хочет насладиться в полной мере. Кстати, Перинис славится не только размером члена, но и своей непомерной мужскою силой. Развлечения тебе хватит надолго. А не хватит – позовем помощников. Быстро снимай рубашку! – крикнул Тристан.

Вазеллина стояла, замерев от ужаса, и Тристану пришлось самому сдернуть с нее одежду. И вот тогда она удивила его. Стыдливо прикрываясь, как девушка, спросила с надеждой в голосе:

– А может, лучше ты, Тристан?

Вот дура! Он расхохотался. Мстительно, зло, с наслаждением. И отсмеявшись, сказал:

– Нет, я предпочту дирижировать. Думаю, это покажется тебе особенно приятным. А работать будет Перинис. И еще его друзья, которые, пожалуй, скоро подойдут. Я так решил. Понятно? И попробуй только не послушать моих советов. Голову сниму! Мне и меч не понадобится – оторву вот этими руками. Уразумела? Наклонись! Ноги ставь шире! Я сказал, шире! Начали.

Дирижировал Тристан увлеченно. Потом, когда подошли двое заранее предупрежденных рабов, это было уже и вправду как оркестр. Давая свои ценные указания, он вспомнил почти все позы из «Кама Сутры» и еще несколько таких, какие в силу известных этических представлений индусов там не упомянуты. А ребята были действительно неутомимы, особенно Перинис. Этот парень массу удовольствия получил. Кровь его совершенно не пугала, даже возбуждала еще сильнее, и только когда Вазеллина бесповоротно отключилась, могучий слуга наконец-то утратил к ней интерес. И Тристан подумал про себя: «Ну, слава Богу, хоть некрофилом этот оголтелый маньяк не станет».