Девятый император - Астахов Андрей Львович (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗

– Замолы [44] полыхают тож, – произнес Прокоп. – Что делать-то будем, воевода?

– Драться будем, – отвечал Радим. – Сколько сил хватит.

– Наши едут! – послышался крик дозорных.

Дружинники поспешили открыть ворота. Радим сбежал со стены встречать воинов. Лицо его помрачнело, когда среди восьми вернувшихся он не увидел Млына.

– Плохо дело, воевода, – крикнул смолянин Ларион, весь в копоти и крови. – Нехристи валом валят, не удержать!

– Где Млын? – спросил Радим, боясь услышать ответ.

– Нет больше Млына, – сказал один из дружинников. – Монгол его стрелой срезал на берегу, когда отходили.

– Кто-нибудь видел, как он погиб?

– Я видел, – отозвался воин с перевязанным лицом.

– Прокоп! – позвал Радим. Псковский воин вышел из группы дружинников, встал перед воеводой.

– Покуда Млына не нашли, живого или мертвого, будешь моим податным воеводой, [45] – приказал Радим. – Ставь воинов на стены! Будем бой принимать.

Пока воины запирали ворота цитадели и навешивали на них дубовый засов толщиной с туловище взрослого мужчины, Радим раздавал приказы. Случилось то, чего воевода опасался с самого начала – ополченцы, оставшиеся в посаде, или погибли, или поспешили спастись бегством. У него под рукой осталась горсть воинов, с которой детинца не удержать. Но Радим и сам не верил, что ему удастся отстоять цитадель. Умереть бы с честью, достойно – и того довольно.

– Воевода, дозволь слово молвить! – склонился перед Радимом Прокоп.

– Говори.

– Сибгатулла, иди сюда! – Прокоп поставил перед воеводой молодого половца из числа сторонников, совсем еще мальчика. Юноша был весь в копоти, даже на бровях и узких, едва пробившихся усах висели частички сажи.

– Этот малый – сбег, был с суздальцами на Сити, потом к нам прибился, – пояснил Прокоп. – Ну-ка, расскажи воеводе, что слышал.

– Как подошли монголы к валам, начали нас поносить, – сказал Сибгатулла. – Кричали они, что пока в гости к нам пришли, велели привечать дорогих гостей. А то за ними хозяин вселенной идет, сиятельный Бату-хан со стотысячным войском. Мол, такой городишко, как ваш, мы насквозь проедем и даже не заметим, что кто-то нас в него не пускал.

– Верно ли ты понял, малец?

– Монголы говорят, и я понимаю. Языки наши схожи.

– А не врешь?

– Я правоверный мусульманин. Наша вера запрещает лгать.

– Хорошо, – Радим знаком отпустил юношу. – Что сие значит, Прокоп?

– Мыслю я, воевода, нам Торжка не удержать. Пока основные силы поганых не подошли, надо прорываться на Новгород. Монголы идут с полудня, так что дорогу на север вряд ли нам успеют закрыть. Пока Батыга со своей ордой не подошел, сможем прорваться, коли Пречистая поможет.

– А как же детинец?

– У нас сорок человек всего. Остальные полегли на посадских валах от монгольских стрел.

Словно в подтверждение слов Прокопа шальная монгольская стрела с гудением влетела за стену, ударила в столб коновязи в пяти шагах от воеводы.

– Видишь, – сказал Прокоп, – монголы уже на расстоянии полета стрелы от детинца. Скоро на нас навалятся.

– А как же честь воинская, Прокоп?

– Чести мы своей не посрамили, город Батыге поганому не сдали покорно, встретили гостей незваных честь по чести, как полагается – хлебом железным да солью огненной. Чтобы монголам насолить еще пуще, подожжем детинец и припасы в нем. А там и попробуем пробиться, пока поганые детинец сплошным кольцом не обложили.

– А жители как же, что в детинце укрылись?

– Жителей мы теперь никак не защитим. Их, чаю, монголы без вреда выпустят из города, есть у меня хитрость одна. Коли удастся, и людей спасем, и сами спасемся.

– Думу ты мне задал, Прокоп. Сам не знаю, как быть. Коней-то у нас хватит?

– Хватит. В детинце больше пятидесяти лошадей под седлом.

– А прорвутся-то не все!

– Знаю. Что нам терять, воевода? Что в детинце, что в чистом поле – смерть от меча везде смерть достойная.

– Убедил! – Радим от избытка чувств кулаком хватил по бревенчатой стене. – Готовь людей. Всех сажай на коней, припасы бери, сколько можно, остальное людям раздавай. Не могли город спасти, так хоть людей спасем.

Передовая монгольская тысяча Тенгиз-нойона примчалась к Торжку на рассвете. Покрутившись у валов, окруживших посад, монголы постреляли в защитников, показавшихся на стенах, и отошли. Тенгиз-нойон, помня приказ своего командира, великого Субэдея, решил не дразнить урусов и не терять понапрасну людей.

Монголы начали штурм к полудню. Тенгиз-нойон бросил на валы несколько сот спешенных воинов с канатами и лестницами, прочие силы повел в обход. Монгольские командиры сразу сообразили, что лучше всего войти в город по льду Тверца. Тут не было никаких укреплений, и Тенгиз-нойон одобрил план своих командиров. Пока защитники валов отчаянно дрались с монгольскими огланами, конница Тенгиз-нойона уже ворвалась в посад, засыпая дома зажигательными стрелами, рубя всех, кто попадался на пути.

Тенгиз-нойон, молодой, дородный и важный, прославленный многими победами, наблюдал за штурмом. Свою юрту он велел поставить на высоком месте напротив детинца. Тенгиз-нойон пил зеленый чай с молоком и солью и подшучивал над урусами, задумавшими сопротивляться.

– Глупые бородачи! – говорил он своим сотникам, пока остававшимся в резерве. – Эту кучку деревянных юрт я возьму еще до темноты. Возьмите побольше пленных. Я их пошлю к сиятельному Субэдею, пусть расскажут о моей доблести и великодушии.

Через час прискакал гонец из передовой сотни. Урусы отошли с валов, опасаясь попасть в окружение. Посад в руках монголов. Скоро можно будет начать штурм цитадели. Пленные говорят, там всего полсотни воинов. Тысячник слушал, кивал, сунув руку за пазуху своей дэли. [46]

– Хорошо! – сказал он, когда гонец замолчал. – Пока подождем. Сиятельный Субэдей велел беречь храбрых монгольских воинов. Может быть, урусы одумаются и сами сдадутся на нашу милость.

Последующие три часа монголы грабили и жгли посад. Их полководец наслаждался вареной бараниной, кумысом и чаем в своей юрте и ждал, когда к нему явятся сдаваться посадник и городская чадь нарочитая. [47] О дарах, которые поднесут ему урусы, сиятельному Субэдею можно не докладывать…

– Великий хан! Великий хан!

Косолапый коренастый воин в синей дэли и с кривым мечом на поясе, застыл в низком поклоне у полога юрты. Нойон велел войти. Монгол неслышно вошел, отбил установленное число поклонов, сел на пятки.

– Великий хан, у урусов что-то творится. Они открыли ворота крепости и с криками бегут оттуда.

– Что они кричат? Сдаются?

– Воют, как годовалые волки. Безумие охватило их. Сам Тенгри [48] покарал урусов за сопротивление.

– Говори яснее.

– Мы поймали мальчишку-кипчака, [49] который был в крепости. Он здесь.

– Веди его.

Монгол, кланяясь, выскользнул из юрты, короткое время спустя, вернулся с половцем Сибгатуллой. Юноша, растянувшись на кошме у ног хана, начал со славословий:

– Да благословит Тенгри великого хана на тысячу лет жизни и счастья! Да растают его враги, как дым в ночи, и да будут они растоптаны пятой хана, как кизяк на дороге!

– Ты из города?

– Да, о хан-солнце! Урусы прошлой зимой взяли меня в плен, я был у них рабом. Узнав, что идет победоносное монгольское войско, я обрадовался и хотел сегодня ночью вместе с другими рабами открыть для вас ворота крепости. Но урусов постиг гнев бога – в крепости открылся страшный мор. Их воевода умер, и теперь урусы бегут кто куда. А крепость они подожгли, чтобы вам ничего не досталось.

– Что за мор? – Тенгиз-нойон боязливо отодвинулся от юноши.