Карл Ругер. Боец - Мах Макс (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Все, что Карл делал в жизни, он делал по-настоящему или не делал вовсе. Возможно, поэтому и не знал он, что такое сожаление или раскаяние. Карл никогда и ни с кем не изображал любовника, он всегда любил женщин, которые любили его. И живописью он не «занимался», как иные, пусть даже и более одаренные, чем он, художники. Живописью Карл жил, растворяясь в ней – когда удавалось – до конца, существуя в ней с естественностью рыбы в воде или птицы в небе. И на войне он тоже был самим собой и только самим собой, а война, маленькая она или большая, всегда являлась для него одним и тем же – жестоким противостоянием, в котором ты мог либо победить, либо умереть. Во всяком случае, так, по мнению Карла, должен был думать солдат, идущий в бой. И сейчас, когда Карл снова оказался на войне, его душу не омрачали сомнения и не было в ней места для сожалений, ведь он был человеком войны.
Он парировал выпад, который гвардеец – по наивности, не иначе – полагал неожиданным и стремительным, уклонился от другого меча, нацеленного ему в бок, скрестил свой клинок с третьим и закружился наконец в самом странном и страшном танце, какой смогла измыслить богатая на выдумку человеческая изобретательность. Рядом проносились тяжелые мечи, шелестел разрываемый их лезвиями воздух, летели искры от скрещивающихся со звоном клинков, мелькали лица, глаза, руки; подкованные сталью каблуки стучали по брусчатке, выбивая рваный ритм смертельной схватки, вскипевшей вдруг и сразу в наполненной жидким сияющим серебром ночи.
Уличная схватка – без щитов и доспехов – особый бой. Каждый пропущенный удар может стать последним или предпоследним, если ты позволил себя ранить, но зато такой поединок протекает значительно быстрее. Не обремененное тяжестью брони тело способно на большее, чем бессмысленно топтаться на месте, нанося противнику удары, которые более уместны в кузне, чем в поединке, и игнорируя или почти игнорируя ответные атаки в надежде на то, что твои доспехи крепче и что ты более вынослив, чем твой враг. И Карл вполне воспользовался этим обстоятельством, сознательно и сразу начав нагнетать напряжение и взвинчивать до предела темп боя.
Он знал совершенно определенно, что надолго его не хватит, будет ли поединок медленным и осторожным, а значит, долгим, или, напротив, стремительным, на пределе скорости, положенной Карлу природой и нынешним его состоянием. Но быстрота и способность видеть и чувствовать всех участников схватки одновременно были сейчас его преимуществом. Когда Карл входил в то особое состояние, которое за неимением иных слов он вынужден называть боевым трансом, время для него текло совсем иначе, чем для всех остальных людей. Оно как бы замедляло свой бег, и завязшие в нем люди становились медленными, так что Карл видел их движения в развитии, а не в конечной точке, соответствующей результату. Сейчас, когда врагов было много, а сам он находился не в лучшей форме, это преимущество могло спасти ему и его друзьям жизнь, однако вскоре Карл понял, что Ян был неглуп и вполне учел полученные от него уроки.
Конечно, бойцы, которых Ян выставил вместо себя, неспособны принять так много силы, как сделал это всего несколько дней назад сам Ян, но то, что по крайней мере трое из них получили перед боем магическую поддержку, было очевидно. Они не стали фехтовать лучше – тут уж что есть, то и есть, – но их мечи были значительно быстрее, чем у других комбатантов. Проскальзывая, как стремительная тень, между ищущими его, но никак не находящими клинками, Карл почти сразу увидел и оценил этих троих, которые действовали только против него. Если они и не были так же быстры, как он, то, во всяком случае, почти ему не уступали. Они запаздывали лишь на ничтожные доли мгновения, но их было трое, а он один. И еще одну особенность поведения этих бойцов уловил Карл. Все, кто дрался сейчас на площади перед рыбным рынком, по-видимому, воспринимали этот бой как бескомпромиссный поединок, где каждый удар должен быть потенциально последним для твоего противника. Но эти трое не стремились непременно убить Карла разящим ударом, им достаточно было только его задеть.
Их клинки отравлены, понял Карл, посылая свое тело в стремительный полет над камнями брусчатки.
Вот только мне это уже не страшно, закончил он мысль, свалив двоих гвардейцев наземь. Он ударил им в ноги, заставив потерять равновесие, прокатился по камням, вскочил, ударил мечом в спину оказавшегося в пределах досягаемости противника, сражавшегося с Мартом, развернулся мгновенно и прыгнул навстречу новым врагам. Прыжок был намеренно высокий, и удар каблуком в шею одному из упавших убил того на месте одновременно с тем, как Убивец провел неуловимый для глаза каскад, отражая сразу два нацеленных в Карла выпада и уходя вниз, чтобы нанести смертельное ранение в голову поднимавшемуся с земли второму из упавших бойцов.
Пятеро, констатировал Карл, отпрыгивая назад.
Нет, четверо, поправился он, когда увидел, как падает, заваливаясь назад, противник Казимира.
Трое против четверых – это было уже почти нормально.
Он снова парировал удар и потянулся к плечу того гвардейца, который схватился с потерявшим пару Мартом, и в этот момент отравленный клинок несильно ударил Карла в кисть отставленной в сторону левой руки. Карл моментально изменил траекторию своего меча, крутнувшись на месте, и без промедления ударил раскрывшегося – ведь дело было сделано! – врага в солнечное сплетение.
Три, сказал он себе, снова разворачиваясь. Нет, два. Сабля Марта обрушилась на противника с такой силой, что меч гвардейца не смог задержать удар, и скользнувшее по поддавшейся стали кривое лезвие почти напрочь срубило бойцу Филологов голову.
Один, продолжил про себя убывающий счет Карл. Он скрестил свой меч с последним врагом, потому что предпоследнего только что заколол Казимир. Один на один тот против Карла выстоять не мог, даже получив в дар немыслимую для обычного человека скорость. Разница в опыте, технике и той же скорости не оставила ему ни единого шанса.
– Все, – сказал Карл, вырвав меч из груди поверженного врага. – Что скажешь, сынок?
Он с улыбкой смотрел на потрясенного Яна, не испытывая, впрочем, ничего, кроме чувства досады. Еще восемь человек оставили мир людей, потому что в крови этого наделенного Даром ублюдка кипит гнилая кровь завистливых и жадных предков.
– Умри! – крикнул Ян и с двух рук швырнул в Карла огненные шары – фаерболы.
Но фаерболы летят не очень быстро, они неэффективны против одиночного противника, особенно находящегося на пике боевого транса и к тому же отстоящего от тебя на добрых двадцать метров. Карл уклонился от одного полыхающего темным огнем шара и отбил второй клинком Убивца, вспыхнувшим ослепительно-белым светом. Возможно, что на этом дело не кончилось бы, ведь в распоряжении Яна еще находилась Анна, но ночь вдруг дрогнула, стремительная рябь прошла по сияющему от наполнявшего его серебра воздуху, и из ниоткуда прямо на ярко освещенную площадь мягко вышел адат.
По-видимому, Ян был потрясен видом бесшумно воплотившегося ужаса, пришедшего к нему в эту несчастную ночь прямо из горячечного бреда самых темных писаний древности, а может быть, это ужас сковал его члены – кто знает? Но только он так и стоял, немо глядя на адата, пока тот не приблизился к нему и не убил одним жестоким ударом своей вооруженной длинными и острыми когтями лапы. И тогда тишину, упавшую было на площадь, разорвал дикий вопль Анны. Безмолвно стоявшая позади Яна все время, пока на площади кипел бой, и окаменевшая еще больше, когда за Яном пришел адат, она кричала теперь, и Карл не смог бы определить, чего было больше в этом крике – боли, ужаса или счастья.
Адат повернул голову и внимательно посмотрел на Анну, потом тихо рыкнул, когда стремительной тенью пронеслась через площадь к кричавшей девушке дама Виктория, и, отвернувшись от них, посмотрел в глаза Карлу.
Он мертв, сказали глаза зверя.
– Спасибо. – Карл низко поклонился адату и отсалютовал ему мечом.
