Рождение Темного Меча - Уэйс Маргарет (читать книги без TXT) 📗
Блалох испытующе уставился на Джорама и произнес заклятие. Карие глаза вспыхнули, и веки опустились. Чародей коснулся лица Джорама и приподнял бровь.
— Ты говоришь правду. Ты действительно этого не знаешь, юноша. Более того — ты не веришь Симкину. Я и сам не уверен, верю ли я ему, и все же... Могу ли я рисковать в этом вопросе? Что за игру ведет Симкин?
Чародей раздраженно опустил руку.
Джорам, чувствовавший себя так, словно пробудился от неглубокого и беспокойного сна, моргнул и быстро оглядел кузню.
Он был один.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ШПИОН
«Епископ Ванье на весь вечер удалился в свои покои». Вот что дьякон, исполняющий обязанности секретаря, отвечал каждому, кто пытался разыскать его святейшество.
Впрочем, таких было немного. Все обитатели Купели и многие за ее пределами были хорошо знакомы с привычками епископа. Он удалялся к себе в покои, чтобы поужинать в одиночестве или в обществе тех немногих счастливчиков, которые удостаивались от него приглашения. Когда же епископ находился у себя, беспокоить его не следовало. Ну, разве что произошло бы что-нибудь из ряда вон выходящее. Скажем, убийство какого-нибудь императора. (Если же император умирал по естественным причинам, это могло подождать и до утра.) У входа в покои епископа стояла стража из Дуук-тсарит, и единственной их задачей было следить, чтобы его святейшество не беспокоили.
Для этого хорошо охраняемого уединения были свои причины, как явные, так и тайные. Всему Тимхаллану было известно, что епископ Ванье в некотором смысле слова гурман и терпеть не может, чтобы всякие неприятности мешали ему ужинать. Гости, делившие с ним стол, всегда подбирались с таким расчетом, чтобы они умели вести беседы, способствующие пищеварению, интересные, но не вызывающие споров.
Всем было известно, что в течение дня епископ Ванье трудится, не жалея себя, без остатка отдавая свои силы церкви (ну, и государству). Епископ вставал до рассвета и редко покидал свой рабочий кабинет до заката. И после такого загруженного дня епископу необходимы были спокойные часы вечернего отдыха — этого требовало его здоровье.
Всем было известно, что епископ использует эти тихие часы для медитации и беседы с Олмином.
Такова была официальная версия. Истинной же причиной, конечно же, была причина частная, известная одному лишь епископу. Ванье действительно использовал эти тихие часы для беседы — но отнюдь не с Олмином. Те, с кем он говорил, были существами куда более мирскими и приземленными...
Тем осенним вечером епископ ужинал в обществе нескольких гостей, но они ушли рано, поскольку Ванье дал понять, что сегодня он очень устал. Однако же после ухода гостей епископ не направился к себе в спальню, как вроде бы следовало ожидать. Вместо этого он, двигаясь с быстротой и проворством, которые мало вязались с жалобами на переутомление, епископ удалил заклинание, запечатывавшее его маленькую личную часовню, и отворил дверь.
Часовня — прекрасное, исполненное покоя местечко — была построена в старинных традициях. Свет проникал в нее через витражные окна, созданные много столетий назад мастеровыми, специализировавшимися на придании формы стеклу. Перед хрустальным алтарем -тоже очень древним, украшенным символами Девяти Таинств — стояли скамьи из красного дерева.
Здесь Ванье исполнял ритуал Встречи Утра, читал Вечерние молитвы и искал наставления и совета Олмина. Впрочем, последнее он проделывал нечасто, очень нечасто, ибо в глубине души епископ Ванье полагал, что это Олмину стоило бы воспользоваться наставлением и советом своего наместника.
Ванье вошел в часовню, освещенную сейчас светом негасимой лампады, горящей у алтаря, бледным и спокойным, словно лунное сияние; этот свет создавал в часовне ощущение покоя и безмятежности.
Однако же в душе епископа, когда он вошел в часовню, не было ни покоя, ни безмятежности. Даже не взглянув в сторону алтаря, епископ быстро пересек комнату и остановился перед одной из искусно украшенных деревянных панелей, которыми были обшиты стены часовни. Положив руку на панель, Ванье произнес несколько тайных слов, и панель под его пальцами растаяла. Перед епископом открылся проем, темный, пустой и бездонный — Коридор. Но это не был обычный Коридор, часть разветвленной системы туннелей, созданной Прорицателями в незапамятные времена и опутывающей весь Тимхаллан. О существовании этого Коридора было известно одному-единственному человеку — епископу королевства, — и по нему можно было добраться лишь в одно, строго определенное место.
Туда-то епископ Ванье и отправился — и добрался в искомое место в мгновение ока. Выйдя из Коридора, епископ очутился в полости, созданной из того же вещества, что и сами Коридоры, в полости, существующей где-то в складке пространства-времени. Всякий раз, когда епископ приходил сюда, ему мерещилось, будто он входит в какой-то темный, потайной уголок собственного разума.
Здесь, в этом месте, Ванье ничего не видел, равно как не мог нащупать ни стен, ни пола, хотя у него было ощущение, будто он сюда входил. Ему казалось, будто эта полость внутри пространства-времени круглая. Посередине стояло кресло, куда можно было присесть, если дело затягивалось. Но, возможно, это кресло существовало лишь в его сознании, ибо когда епископу хотелось, чтобы у кресла были подлокотники, они там были, а когда Ванье про них забывал, они исчезали. Иногда оно было мягким, иной раз — твердым, а иногда, когда Ванье бывал раздражен, или у него было мало времени или когда ему хотелось беседовать, расхаживая взад-вперед, кресла там и вовсе не оказывалось.
Сегодня вечером оно было на месте и оказалось мягким и удобным. Ванье уселся в него и расслабился. Нынешняя встреча была не из тех, на которых требовалось пускать в ход тонкое давление, угрозы или принуждение. Не предвиделся также и осторожный, тонкий торг по какому-нибудь щекотливому делу. Эта встреча была предпринята лишь ради обмена информацией, дабы прояснить обстановку и удостовериться, что все идет по плану.
Усевшись, Ванье позволил себе на мгновение впитать и привести в действие здешнюю магию, благодаря которой и существовал этот способ связи, потом произнес, обращаясь куда-то в темноту:
— Говорите, друг мой.
Магия пульсировала вокруг епископа; Ванье чувствовал, как она с тихим шелестом касается его щек и скользит меж пальцев.
— Я к вашим услугам, — отозвалась темнота, хотя человек, произнесший эти слова, находился в сотнях миль отсюда. Силою магии, господствующей в этой комнате, епископ слышал каждое слово столь же ясно, как если бы они возникали непосредственно у него в сознании, а не в сознании его собеседника. Эта комната именовалась Палатой Предосторожности, ибо с ее помощью два человека могли беседовать друг с другом и не знать истинного имени своего собеседника, пока тот не назовется, — и не могли бы впоследствии узнать друг друга ни в лицо, ни по голосу. В древние времена, если верить легендам, было сооружено несколько таких комнат — например, своя Палата Предосторожности была у каждого королевского дома, равно как и у различных гильдий. Однако же каталисты, действуя в соответствии со Второй Поправкой, вскорости приняли меры и запечатали все прочие полости в Коридорах, ссылаясь на то, что в мирные времена никому не следует иметь тайны друг от друга.
Конечно же, все заинтересованные стороны предположили, что каталисты, запечатывая все Палаты Предосторожности, запечатали и свои, соединенные Коридором с Купелью. И тем самым подтвердили старую поговорку, гласившую, что предположение — это ложь, принятая на веру.
— Вы один? — спросил Ванье.
— Пока да. Но я занят. Мы выезжаем через неделю.
— Я понимаю. Каталист прибыл?
— Да.
— Благополучно?
— Можно сказать и так. Ему уже лучше, если вас именно это интересует. Во всяком случае, он не имеет ни малейшего желания самостоятельно соваться во Внешние земли.
