Каменное эхо - Имранов Андрей Вадимович (первая книга .TXT) 📗

Я добралась до отчетливо видного прямоугольника еще одной двери — в торце небольшого коридора и после короткой возни с уже знакомой конструкцией выбралась наружу. Замерла, оглядев небольшую палубу, раскачивающийся горизонт серо-синего цвета, пронзительно-голубое, с редкими облачками небо над головой, вдохнула полной грудью соленый свежий воздух и улыбнулась. Похоже, моя казнь откладывается по техническим причинам. Интересно, что думают светляки и, в частности, милорд Мирна? Пожалуй, мне не стоит им больше попадаться.

Кстати, кого мне все же следует благодарить за чудесное спасение? После недолгого размышления у меня осталось только две кандидатуры: милорд Тавин и милорд Ахма. Причем я склонялась ко второй. Не то чтобы я сомневалась в милорде ректоре, уверена, будь у него возможность вытащить меня из загребущих лап светляков — он бы это сделал. Что бы он там ни говорил при нашей последней встрече, человек он неплохой и в людях разбирается. Другое дело, что произошедшее со мной уж больно сильно выбивалось за рамки обыденного. Как и один черный маг, способный в одиночку противостоять всему Белому Кругу. Но вот зачем ему меня спасать? Может быть, ему просто стало жаль меня?

Громкое восклицание перебило мои размышления, я отскочила в сторону, и мимо меня пробежал полуголый моряк с мешком на плечах. Я проводила его взглядом, хмыкнула и пошла следом. По-моему, уже давно пора подавать завтрак. Должна же у них где-нибудь быть столовая?

Попадавшиеся мне по дороге моряки были все на одно лицо — носатые, черноглазые и заросшие до ушей черной курчавой растительностью. Увидишь такого вечерком в безлюдном месте — сама кошелек отдашь без лишних просьб. Но встречные удивлялись моему виду даже больше, чем я сама, — таращили черные глаза, а на все вопросы мотали головой и бормотали что-то невразумительное на мекампском. В конце концов, я наткнулась на своего вчерашнего провожатого — я узнала его по шраму на щеке — и обрадовалась ему так, словно всю жизнь была в него влюблена. Хотя, по правде говоря, шрам делал его еще менее приглядным, чем остальных обитателей этого корабля.

— Мы плывем в Ишанн? Как скоро мы приплывем? Кстати, я не прочь перекусить, — выпалила я ему.

Мекампец со шрамом кисло улыбнулся, покачал головой и сказал:

— Не понял.

Я нахмурилась и повторила вопрос:

— Сколько дней нам плыть? И где у вас столовая?

Моряк покачал головой:

— Сложно говорил. Я сильно плохо понимай. Что?

Я вздохнула.

— Кушать! — сказала я громко и показала жестами: — Ам-ам!

В лице мекампца мелькнуло понимание, он ухватил меня за руку и потащил. Ну что у них за манера — за руку таскать? Я ж не ребенок. Но сопротивляться не стала. Шрамолицый привел меня в небольшой закуток на палубе под кормовой надстройкой, кивнул на стоящий неподалеку бочонок и, воспользовавшись моим замешательством, исчез. Я огляделась и, никого поблизости не обнаружив, сняла с бочонка деревянную крышку. Бочонок был почти пуст, только на дне лениво покачивалось какое-то варево бурого цвета. Я с подозрением понюхала — пахнет вроде съедобно. Восклицание из-за спины привлекло мое внимание, я обернулась и увидела все того же шрамолицего, держащего деревянную тарелку, похоже вырубленную из полена тремя ударами топора, и столь же «изящную» ложку. Мекампец сунул их мне в руки, ткнул пальцем в стоящее поблизости ведерко, изобразил рукой круговое движение, потом ткнул пальцем в подвешенный на столбе бочонок, отличающийся наличием крана. Ага, понятно. Тарелку следует вымыть в ведре, а потом, видимо, налить в нее из бочки питье. Интересно, что там — вино? На кораблях вроде команде вино полагается? Я кивнула и улыбнулась. Мекампец что-то сказал и опять смылся. Ну и Шихар с ним. Я зачерпнула ложкой густое варево и осторожно попробовала — похоже на фасолевый суп. Ну, по крайней мере, есть можно. В бочонке оказалось вовсе не вино и даже не компот какой-нибудь, а простая вода, и то довольно затхлая и с неприятным привкусом. Но все равно — жить было можно, особенно если сравнивать с недавним завтраком в джубанской кутузке. В светляковой тюряге еда была поприличнее, но здешнюю выгодно отличал сладкий аромат свободы.

Я покачала головой — ну, Волчья Ягода, ты совсем прожженным типом становишься. Не скрою, меня всегда привлекал имидж эдакой оторвы, побывавшей во всех преисподних, но я только сейчас начала догадываться, что бывать в них — не такое уж интересное дело.

Насытившись, я отправилась искать своего знакомого, чтобы вернуть ему эти, побоюсь сказать, столовые приборы. Попадающиеся моряки следили за мной все так же настороженно, порой вроде даже неприязненно. Я, наслышанная о горячем нраве мекампцев, опасалась иного — что мне придется всю дорогу отбиваться от постоянных приставаний, так что их холодная реакция меня порядком озадачила.

Мой знакомый со шрамом, увидев меня, сильно удивился, а когда я попыталась вернуть ему тарелку с ложкой, замотал головой и показал, чтобы я оставила их у себя. А, понятно. Я кивнула и утопала к себе в каюту — подремать после завтрака.

Местная жизнь оказалась весьма нехитрой. О наступлении завтрака, обеда и ужина оповещалось ударами железного прута о какую-то железную пластину, висящую в том же закутке на палубе. Обычно я выжидала некоторое время, чтобы не пробираться сквозь толпу матросов, потом доставала свои нехитрые столовые приборы и отправлялась в столовую. Ничего я при этом не теряла, поскольку еда здесь была довольно однообразная и в основном однородная — что-то среднее между кашей и супом с изредка попадающимися волокнами вконец разваренного мяса. Секреты кухни местного повара я постигла за один день: как только съедена очередная порция еды, покидать все, что попалось под руку, в котел и варить до времени следующего приема пищи.

Первое время я пыталась разговорить кого-нибудь из моряков, но наталкивалась на все ту же смесь настороженности и неприязни, приправленную непониманием. Поэтому в конце концов я плюнула на общение и принялась развлекать себя сама, бродя по палубе или валяясь в каюте на кровати и размышляя о том о сем.

Мерное течение этой жизни было прервано на шестой день моего путешествия.

Я отдыхала после обеда в каюте, когда мое внимание привлекли шум и беготня на палубе. Я полежала некоторое время, но шум не прекращался — похоже, произошло что-то необычное. Первым делом выглянула в окошко и сразу заметила, что вода вокруг корабля заполнена какими-то темными лентами. Первой мыслью было — водоросли. Кажется, Малек, пересказывая очередной роман, описывал блуждающие острова водорослей в океане, в которых может застрять корабль. Неужели? Я попыталась просунуть голову в окошко, но не получилось, и я вышла на палубу. Все паруса были подняты, корабль несся во весь опор, а большая часть команды столпилась у правого борта, смотрела за борт и что-то громко обсуждала.

Я подошла к ним ближе, и вокруг меня тут же образовалось пустое место. Мне это крайне не понравилось — что я им, прокаженная? Но я и виду не подала, подошла к борту и всмотрелась вниз, в воду. В воде на некоторой глубине извивались непонятные темные ленты. Но это были явно не водоросли — мы плыли прямо поперек этих полос, но ничто не мешало ходу корабля. Я засмотрелась на воду за бортом и не сразу заметила, что моряки замолчали. Только когда гомон возобновился с новой силой, я подняла голову.

Матросы смотрели куда-то вдаль, и в голосах их явственно звучали обреченные нотки. Я проследила их взгляды, посмотрела в море и почувствовала, что волосы шевелятся у меня на голове — в полули от нас, справа и чуть впереди, из воды торчал громадный живой столб, увенчанный гривастой головой, как две капли похожей на голову лошади, только, пожалуй, больше раз в двадцать. Шихаровы яйца, это же морская лошадь!

Я так засмотрелась на это явление, что совсем перестала следить за притихшей вдруг командой. Почувствовав неладное, обернулась и похолодела — моряки собрались вокруг меня полукругом, и их лица не обещали ничего хорошего. Один из них — отвратительный лысый тип с одним глазом — указал в меня пальцем и проорал что-то обвинительное.