Восьмая нога бога - Ши Майкл (е книги .TXT) 📗
И ведьма исчезла. Какие магические силы пустила она в ход и где их взяла, не знаю. Не было времени подумать. Все заговорили разом, ужас перед вторжением глядел из каждой пары глаз. Священники отдавали приказы, не сходя со спины плода, и вскоре отряд находившихся под их командой наемников пополнился разношерстной толпой горожан-ополченцев. Тем, кто уцелел в сражении с пауками, воинская слава пришлась по вкусу, и, едва только известие о готовящейся контратаке облетело площадь, боевой пыл выжег весь страх в наших душах. Кровь у людей вскипела, и после всего, что выпало на их долю совсем недавно, столкновение с кучкой головорезов казалось им увеселительной прогулкой, забавой, а не военной вылазкой.
Нами – моей командой и мною – владели те же чувства, что и остальными,. Не знаю, где найти слова, чтобы описать ощущение лихорадочного восторга, охватившее людей, которые только что одолели великана. Все беды и ужасы мира не страшили нас более. День был летний, солнцестояние еще не миновало, и времени до наступления ночи оставалось предостаточно. После отупляюще долгого побоища на улицах города спуститься по реке или прогуляться по берегу, чтобы перерезать глотки кучке грабителей и бандитов, было чистым удовольствием!
Наши предводители разрабатывали стратегию нападения у всех на виду, бросая в толпу вопросы, когда им требовалось что-то узнать. Я заметила, что священники постоянно совещались с Ниффтом относительного чего-то, что, судя по их жестам, находилось внизу по течению реки.
Военный совет закончился тем, что вор возглавил флот, а священники повели сухопутные войска навстречу захватчикам, которые уже вторглись на остров, чтобы окружить их и сбросить обратно в море. Вор с охотой взял меня и мою команду на борт своего корабля – немного неповоротливой, но надежной каравеллы.
– Мы с прошлой ночи сражаемся на воде, – сообщила я ему сладким голосом, когда паруса были поставлены и все устроились на палубе отдохнуть немного перед боем. – Так что будет вполне естественно, если мы и закончим эту кампанию на море. А знаешь, Ниффт, я тут решила спросить тебя про сплетню, которую ты принес Первосвященнику на продажу. Я что-то сомневаюсь, чтобы всю дорогу сюда ты ревностно хранил этот секрет. Ну, скажи, разве ты не поделился им с другими? Ведь совершить, гм, кражу, которую ты затеял, было бы значительно легче, доведись стражам подвалов иметь дело не с одним вором, а со многими?
– Не стану отрицать, – ответил он любезно, – что я содействовал распространению этого слуха, ибо мои мысли действительно работали в том самом направлении, которое ты предположила. Однако прошу тебя помнить, что я и не надеялся на полное истребление всего А-Ракова семени на этом острове. Напротив, я был убежден, что головорезы, которых привлечет сюда моя новость, столкнутся с многоногими стражами подвалов, а не с гражданским населением.
Наш флот состоял из трех с лишним десятков судов (прежде чем пуститься в плавание, корабли пришлось вырубать из паутины, которая намертво приковала их к причалам) с баллистами и даже снятыми с колес помпами на борту. Правда, все это хозяйство мы предусмотрительно покрыли большими кусками парусины, а вооруженных людей спрятали до поры до времени в трюмах. Поэтому, когда наши корабли выходили в море, вполне можно было подумать, что это чудом уцелевшие жители города бегут куда глаза глядят, спасая остатки своего добра. Нам не пришлось гоняться за добычей – она сама пришла к нам, и не подозревая, что это мы – охотники. На закате не меньше десяти пиратских кораблей, догорая, беспомощно кружились на высоких волнах прилива и еще столько же лежали на дне. Мы потеряли пару судов, но всего лишь два десятка жизней. Объединенные силы под командованием двух священников с не меньшим успехом сражались на суше и к вечеру выгнали мародеров на берег, а тут и мы подоспели.
С наступлением ночи наши отряды окружили несколько сотен грабителей в прибрежной долине, где стычки между ними продолжались весь следующий день, но ни мне с моей командой, ни вору не довелось увидеть конца сражения. Ближе к рассвету у нашего бивуачного костра внезапно возникла Желтушница, напугав нас до полусмерти, и умыкнула нас всех до единого на Стрегу в запряженной нифритами воздушной колеснице. Похоже, заявила привязчивая дамочка, придется нам выступить свидетелями в ее защиту перед Сестрами, которые отказываются подтвердить ее Подвиг Имянаречения на том основании, что в последний миг она перерасходовала отпущенные ей магические средства.
Одинокий солнечный луч, проникая сквозь круглое окно, пробитое под потолком Собрания Старейших – циклопического зала, где обсуждали свои дела самые могущественные и страшные ведьмы Стреги, – падал прямо на Костогрызу Бородатую, отчего все борозды и рытвины на ее лице выступали с ясностью поистине непереносимой, ибо, хотя колдовское искусство и даровало ей столетия жизни, ведьма презрела возможность магическим путем загладить следы разрушений, причиненных беспощадным временем. Из воронок сморщенной плоти глядели черные, как антрацит, блестящие глаза. Подле нее сидела худощавая, похожая на змею дама Угревсадница – единственный, кроме самой Костогрызы, член Большого Совета.
Мою команду поселили на Стреге со всеми возможными удобствами. Давать показания о подробностях похождений Желтушницы пригласили только вора и меня. Сама кандидатка стояла чуть поодаль, кипя от гнева и скрежеща зубами, вопреки приказу старшей ведьмы сохранять тишину.
Когда мы с Ниффтом рассказали все, что нам было известно, Костогрыза подняла когтистый указательный палец, показавшийся мне невероятно длинным, и поманила меня к себе. Я приблизилась к возвышению, где стояла ее скамья. Костогрыза хрюкнула утробно, как старый огромный боров:
– Как я заметила, нунция, этот ваш эфезионский мошенник считает, что наша соискательница на редкость умна. Даже назвал ее исключительно одаренным импровизатором – так, вор?
Ниффт поклонился со всей доступной ему учтивостью – ведьмам такого ранга норов не показывают.
– Именно так я и сказал, о могущественная Костогрыза. Нижайше прошу меня простить, однако осмелюсь заметить, что чувствую себя свободнее, когда меня называют Ниффтом или хотя бы просто эфезионитом.
– Нет, это я прошу меня простить, господин вор, и хочу заметить, что мне начхать на чувства всяких мелких мошенников. Надеюсь, ты не обижен, разбойник?
– Нисколько, о могущественная Костогрыза, – еще раз вежливо поклонился Ниффт.
Колдунья сдвинула свои кустистые брови и снова обратилась ко мне.
– Ты же, госпожа нунция, назвала Желтушницу наглой и коварной, высокомерной и хитрой одновременно, однако не отрицала ее пламенной преданности избранному делу, А еще я заметила, что бесчестный промысел этого эфезионита тебе так же отвратителен, как и мне самой, хотя, должна признать, моральных качеств у этого вора хватит на дюжину коллег по цеху.
Скажу вам прямо: в моих глазах ваши личные разногласия лишь придают убедительности вашим показаниям, которые по существу сходятся. Увы, госпожа нунция, но твоя пламенная речь, обличающая коварство кандидатки, лишь подтверждает наличие у нее качества, которое этот вор именует импровизаторским талантом.
К какому решению мы с коллегами придем по зрелому размышлению, вам, мирянам, знать не полагается. Однако я пока не отпускаю тебя, нунция, а отправляю с поручением, поскольку намерена вознаградить храбрость, проявленную тобой в сражении с пауком, и хочу сама сослужить тебе службу. Отправляйся в Гидробани, привези оттуда своего сына и ступай с ним на гору Хорад – пусть своими глазами увидит чудо, к которому и ты приложила руку. А на тебе, вор, лежит особая ответственность за примирение нунции с сыном, так что уж постарайся, будь любезен.
– Позволено ли мне будет узнать, – спросил Ниффт, – должен ли я рассматривать свое участие в этом поручении как награду за доблесть, проявленную мной в сражении против инопланетного чудища?
– Своей доблестью, о Ниффт Эфезионит, ты купил мое настоящее терпение, ибо, будь уверен, обычно общество воров не вызывает у меня никакого восторга.
