Зимняя битва - Мурлева Жан-Клод (книги серии онлайн txt) 📗
– К арене! – крикнул Бартоломео. – Нам надо спешить к арене!
– Да, – согласилась Милена, которую заплаканная Герлинда чудом отыскала в этом столпотворении.
– Я так за тебя боялась, – всхлипывала она, – ой, так боялась!
Трамваи не ходили, машин тоже не было видно. Бартоломео и еле поспевающие за ним девушки припустились кратчайшим путем по узким поперечным улочкам. Через четверть часа отчаянной гонки через кварталы Старого города они, еле переводя дух, вылетели на площадь перед ареной и, к немалому своему удивлению, увидели, что там все кипит.
У здания теснились вперемешку люди-лошади, горожане и, словно выходцы из другой эпохи, гладиаторы, полуобнаженные или в одних рубахах, несмотря на мороз. Тяжелые входные двери были заперты, но люди-лошади, ухватив вдесятером огромное бревно, добытое на соседней стройке, уже шли на таран.
– Поберегись! – кричали они. – Сейчас вышибем!
Народ расступился, и они с разбегу ударили в двери. Дубовые створки только чуть скрипнули. Штурмующие отступили метров на десять и повторили попытку.
– Нет, им не справиться, – подумал вслух Бартоломео.
Рядом с ним стоял гладиатор, бритоголовый, с грубым лицом. Он все еще сжимал в руке свой меч и ошалело озирался, словно не понимая, куда попал.
– Битвы уже были? – спросил его Бартоломео.
– Ну, – кивнул тот.
– А вы не видали молодого парнишку, Милош его зовут?
– Не знаю такого…
– Как вы сами-то вышли?
– Там сзади дверка есть… Табачку не найдется?
– Н-нет, – пробормотал Бартоломео, никак не ожидавший такого вопроса, и побежал в обход здания. Милена и Герлинда – за ним.
Там действительно была маленькая дверка – запасной выход, уже перекрытый отрядом людей-лошадей и бойцов Сопротивления с оружием в руках. Они пропускали гладиаторов и простых зрителей, а фалангистов, пытающихся сбежать, замешавшись в толпу, задерживали.
Проталкиваясь к этой двери, Милена не подозревала, что ближайший миг всколыхнет ее душу не меньше, чем пережитое на мосту. А произошло вот что: человек могучего сложения с рыжей бородой появился в дверях, подняв воротник пальто и пригибая голову в тщетной надежде проскочить незамеченным. Тут же десятки рук вытянулись, указывая на него:
– Ван Влик! Это Ван Влик!
Двое людей-лошадей крепко схватили его, третий надел наручники. Он не сопротивлялся и казался сломленным. Его уже собирались увести, когда из толпы послышался женский крик:
– Подождите!
И перед ним встала Милена. Ни тот, ни другая не произнесли ни слова. Просто стояли лицом к лицу.
Ван Влик, приоткрыв рот, уставился на девушку, словно во власти наваждения, и было ясно, что время для него перестало существовать. Он видел перед собой ту единственную, кого когда-либо любил, ту, ради которой, не раздумывая, пустил под откос свою жизнь, ту, кого в конце концов отдал на растерзание кровожадным Дьяволам. Она стояла перед ним, юная и белокурая, как прежде, чарующая, бессмертная. В голубых глазах этой девушки он видел свое разрушенное прошлое и свое мрачное будущее.
Милена хотела ненавидеть его – и не могла. Во взгляде этого человека, словно в сказочном зеркале, она видела свою мать живой.
«Вот человек, который убил мою мать, – твердила она себе, но эти слова как-то не доходили до ее сознания. – Вот человек, который любил мою мать, – скорее, так ей думалось. – Человек, который пятнадцать лет назад плакал, слушая ее в маленькой церкви, и так от этого и не оправился. Человек, который любил ее до безумия, который смотрел на нее так, как сейчас смотрит на меня…»
И когда Ван Влика, безучастного ко всему, увели, он словно унес с собой живую, дышащую память о Еве-Марии, образ женщины из плоти и крови, которого никакая фотография, никакая запись не могли передать.
Потрясенная этой встречей, Милена не сразу пришла в себя. Жуткий треск, сопровождаемый восторженными криками, вернул девушку к действительности. Бартоломео тянул ее за руку:
– Милена, засов переломился! Пошли через главный вход!
Они поспешили туда, по-прежнему сопровождаемые Герлиндой, столь же упрямой, сколь преданной. Таран действительно вышиб-таки двери, но на арену было не пробиться, у входа образовался затор: одни рвались внутрь, другие – гладиаторы и пристыженные зрители – наружу. Бартоломео с девушками, проявив недюжинное упорство, все-таки протолкались в здание. Бартоломео раз за разом выкрикивал:
– Гладиатор Милош, семнадцать лет! Кто-нибудь видел его?
Никто не отвечал. Милена попробовала сунуться с вопросом к одному гладиатору, лицо которого было изуродовано жуткими выпуклыми шрамами, словно от когтей хищника:
– Вы не встречали Милоша Ференци? Гладиатор, семнадцать лет. Был такой в вашем лагере? Или, может, здесь видели?
Тот, не останавливаясь, мотнул головой и прошел мимо, как лунатик. Скоро стало ясно, что от расспросов никакого толку, так что все трое забрались повыше на трибуну и принялись кричать во весь голос:
– Милош! Милош!
Арена мало-помалу пустела, и становилось все яснее, что их друга здесь нет.
– Может, он где-нибудь еще в здании, – предположила Милена.
Но это было маловероятно. С чего бы ему прятаться? Наверняка уже вышел, просто они разминулись.
На всякий случай прошлись по коридорам, открывая по пути двери пустых камер. Так они описали полный круг и оказались там же, откуда начали обход.
– Милош! – в последний раз позвал Бартоломео.
Его голос эхом раскатился под сводами и угас. Стало тихо, как в погребе. Они уже собирались уходить, когда Герлинда показала пальцем на что-то в конце коридора:
– Там, вроде, лестница.
Они подошли. Ступеньки были трухлявые, двух не хватало. Бартоломео начал взбираться, соблюдая все меры предосторожности, чтоб не проломить остальные. Просунув голову и плечи в люк, он остановился как вкопанный.
– Что-нибудь видишь? – спросила Милена.
Юноша не ответил и скрылся в люке. Она подождала немного и, поскольку сверху не доносилось ни звука, крикнула сама:
– Барт, что-нибудь нашел?
Ответа по-прежнему не было. У Милены заныло под ложечкой от недоброго предчувствия. И она тоже полезла наверх.
Слабый свет пробивался через единственную отдушину в глинобитной стене. Бартоломео стоял на коленях около тела, которое лежало, свернувшись в клубок таким совершенным изгибом, какой бывает у спящих кошек. Милена на четвереньках подползла поближе и прижалась к плечу друга.
На Милоше была грязная белая рубаха, спереди сплошь пропитанная кровью. Еще одна рана – на почерневшей от грязи ноге. Не в силах вымолвить ни слова, они смотрели на мертвое лицо, ясное, как у двенадцатилетнего ребенка.
– Милош… – прошептал Бартоломео.
– Хелен… – всхлипнула Милена.
И, уткнувшись друг другу в плечо, они заплакали горькими слезами.
Снизу донесся жалобный голос Герлинды, которой было страшно одной в темном коридоре:
– Ну, что у вас там? Эй! Что там наверху?
XII
ВЕСНА
В ЭТОМ ГОДУ зима все не кончалась и не кончалась. В середине марта выдалось несколько дней, похожих на предвестие весны, но их снова сменила стужа. То и дело валил снег. Можно было подумать, что природе не хватает сил сбросить с себя панцирь мороза и льда. Она потягивалась, ворочалась, но всякий раз бессильно никла, окоченевшая и побежденная.
Хелен надолго выпала из жизни, затворившись в своей комнатушке у Яна. Выходила только на работу, которую исполняла, как автомат. Милена и Дора, единственные, кого она соглашалась видеть, старались, как могли, заставить ее поесть, причесаться, вовлекали в разговор. Раза два им удалось вытащить ее погулять у реки.
Однажды вечером она наконец выразила желание пойти с Бартоломео в больницу к Василю. Рана человека-лошади оказалась серьезнее, чем представлялось сначала: у него был задет желудок, и бедняга сильно мучился. Больничный комплекс располагался на возвышенности, посреди лиственничного парка. Василь, печальный и исхудавший, лежал в стерильно-белой палате, совершенно для него не подходящей. В это первое посещение Хелен просто присутствовала, не вступая в разговоры двух друзей.
