Венец проигравшего - Коваль Ярослав (версия книг .TXT) 📗
Лишь после этого сын главы клана вышел вперёд. В одежде, которая была на нём, наверное, очень удобно скакать верхом, и джигитовать тоже. Акыль ещё раньше намекнул, что в принципе церемония знакомства иногда включает в себя разного рода испытания мужской удали, но, поскольку мы тамошних традиций не знаем, то решили вопрос похвальбы и всяких лихих состязаний вообще не поднимать.
Мне понравилось то, как уважительно и ласково сын Мэириман заговорил с Дашей. Конечно, отчасти следовало его поведение списать на церемониал, однако даже в обязательной игре чувствовалась привычка держаться с женщинами на равной ноге. Рыцарством его поведение можно было назвать с большой натяжкой, но это и хорошо. Рыцарство — оно хорошо в романах или в какой-то короткий конфетно-букетный период жизни, никак не соприкасающийся с бытом. В жизни же обычно мигом оборачивается своей некрасивой изнанкой.
А тут — обыденная, впитанная с младенчества привычка смотреть на женщину с настоящим уважением и неизменной заботой, высоко оценивать её суждения, в делах воспринимать как равную и достойную, а в быту беречь, как более слабую физически. Да, я рад увидеть, что подобное отношение (если оно не откровенная маска, но, впрочем, увидим) получит от мужа моя дочь. Вот только сам бы, пожалуй, не сдюжил так жить. Моресну я люблю, но… Но мне было бы очень трудно.
Теперь, когда жених с невестой вроде как начали знакомиться (что они уже знакомы и уже общались, никого не волновало, традиция есть традиция), полагалось оставить их в покое и угощать гостей. С этим у нас был полный порядок. Очнувшись от испуганного ступора, жена мигнула слугам, и в воздухе затанцевали огромные подносы. Неизвестно, каким чудом они удерживались на ладонях, да ещё с такой показной лёгкостью. Вот что значат профессиональные слуги. Гости тоже время от времени делали страшные глаза, когда перед ними словно бы сама собой принималась порхать какая-нибудь груженная закусками конструкция наподобие многоярусной вазы. Но брали, пробовали, благодарили. И не стеснялись. На столах, возникших у шатров, появились кувшины и кувшинчики напитков, все запотевшие, в меру охлаждённые — и сколько угодно бокалов.
Мэириман вежливо поинтересовалась у меня, не создали ли они нам проблем. Потом рассказала, что для новой четы уже начато строительство дома. Пока супруги смогут пожить в гостях у свекрови и прочей родни, но к весне, наверное, уже переберутся к себе.
— Вы начнёте строительство прямо осенью?
— Почему же нет? Но мы обычно живём в лёгких домах, которые нетрудно собрать за пару недель, если под рукой имеются все стройматериалы.
— Там бывает холодно. — Я махнул рукой в сторону, где за куполом самого большого шатра пряталась серо-синяя кромка дальнего северного леса. — Там зимой ложится снег, дом надо отапливать, иначе замёрзнешь.
— Конечно. Я знаю. У нас есть отличные лёгкие печки, которыми мы отапливаем шатры, кибитки, юрты. Их легко перевозить и легко ставить на новом месте.
— Моя дочь южанка. Ей нужен будет тёплый дом.
Глава клана покладисто покивала.
— Если у тебя есть сомнения, ты смог бы проследить за строительством. Ты хотел бы?
— Конечно.
— Кстати, вот ещё что… Ты не сообщил мне домашнее имя девушки. Скажешь, как её зовут в семье?
За годы жизни в чужом мире я научился ловить значимый внутренний смысл каждой фразы, и сейчас, поднапрягшись, сообразил — женщина выказала невестке немалое уважение, предположив, что у девочки уже два имени. Это ведь у кочевников — вполне себе маркер высокого положения.
Хорошо, раз так…
— Даша. Так я её зову.
— Даша. Очень хорошо. Надеюсь, они поладят.
— Надеюсь… Церемония сложная? Длинная?
— Всё в меру, как мне кажется. Боишься, что девочка устанет?
— Моя жена нервничает. Никогда не участвовала ни в каких обрядах, кроме собственной свадьбы.
— Как это так?
— У нас принято, чтоб всеми такими вещами занимались мужчины.
— Странно, почему? У мужчин и без того хватает забот.
— Ну, здесь так принято, — улыбнулся я, и мы разошлись.
Через пару минут, разгуливая с бокалом в руках, я столкнулся лицом к лицу с Аипери. Она заулыбалась мне и охотно согласилась выпить вместе. У неё всё было хорошо, её семейство почти не пострадало в ходе войны, а то, что случилось, в общем, было делом житейским. На празднике присутствовали двое её мужей и дочь. Они все в восторге от здешнего гостеприимства. Не хуже, чем у них принято!
— Надеюсь, ты не в обиде за плен?
— За что же мне быть в обиде? Ты со мной обращался достойным образом. Кому-то из ваших пленных на начальном этапе могло достаться, но как только мы поняли, что вы знаете правила, всё сразу должно было прекратиться. И наши тоже не жалуются. Они ж всё понимают, война есть война, всякое случается.
— Да, всё нормально. Скажи — ты возвращаешься в родной мир, или твоё семейство останется здесь?
— Скорее всего, останется. Ещё будем видеться. У тебя очень милая дочь. — Она улыбнулась. — О, кажется подходит время. Идём?
Церемония потребовала от участников не так много усилий, как я боялся. Даже, пожалуй, было что-то общее между имперской традицией и той, которую я увидел. Сперва говорила Мэириман, сначала на неизвестном языке, потом на знакомом. Потом заговорил её сын. Как я понял, он обещал беречь и поддерживать, любить и лелеять жену, беречь её достояние и приумножать его. Последнее могло бы прозвучать как некрасивый намёк, но Акыль заранее объяснил мне, что такова положенная формула. Ведь у них мужчина приходит в семью на новые земли, на новое хозяйство, и его задача — сделать так, чтоб всё процветало.
Тут же обещание имело особое значение. Земли, которые Даша приносила клану в приданое, потребуют много труда. Но я был уверен, что клан справится с задачей. Уж кочевники-то наверняка всё прикинули, прежде чем просить себе именно эти земли. И о том, что они действительно будут переданы новорожденному семейству, пришлось заверять Моресне. Жена говорила так тихо, словно боялась, что от неосторожно произнесённого слова рухнет мир. Однако, взяв себя в руки, говорила.
Потом наступила очередь Даши. Она держалась намного увереннее, чем мать, и, хотя формулы ей подсказывала Мэириман, повторяла за ней с непринуждённым видом, совершенно естественно, словно знала их всегда. Ей было в радость находиться в центре общего внимания, и клятвы, очень серьёзные клятвы она приносила легко, бездумно, словно под общие овации распевала песенку про цветочек и лягушонка.
Брак объявили свершившимся обе матери. Супруги взялись за руки и так слушали славословия и пожелания, которые наперебой выкрикивали все присутствующие. У кочевников определённо не было приняло это делать по очереди. Видимо, важнее всего произнести, и погромче, а услышали ли и разобрали ли чествуемые — дело десятое. Ну, и нам так тоже можно. Я во весь голос пожелал дочери счастья. А что я ещё мог пожелать?
— Теперь, слава богу, время для пира, — простонала Моресна, спускаясь с помоста и почти падая мне на руки. — Господи, как же это…
— Ты отлично справилась.
— Не хочу больше. Никогда… Неужели и Серге придётся женить подобным образом?
— Боюсь, да.
— Господи…
Жена закатила глаза. Усталость и последствия нервного напряжения давали о себе знать — какое-то время она почти не реагировала на происходящее, хорошо, что старшие слуги были опытны, дополнительные указания им не требовались. Справлялись сами по себе, и получалось у них отлично. В тени одного из шатров я поспешно отпаивал супругу сидром. А на лужайке перед самым большим тентом за несколько минут тремя подковами выстроились столы на козлах, скамьи и высокие кресла. Ещё через время на белоснежных, твёрдых от крахмала скатертях выросли пирамиды из хитро пристроенных одно к другому блюд — чтоб побольше влезло.
На этом этапе Моресна согласилась присоединиться к празднованию и даже почествовать молодожёнов, занимающих, кстати, не самые видные места. Осмелев, выпила по бокалу со сватьей и даже с зятем.
