Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Капрал Лэнс не останавливала машину; второй «хамви» освободил нам дорогу. Мы проезжали мимо машины, в которую сели Гален, Шолто и Мистраль. Их там не было. Грегорио пыталась заставить меня лечь. Я отбивалась от ее рук. Где мои мужчины?
Я послала магию найти их и ощутила, как натянулась невидимая нить. Кто-то, связанный со мной силой, был ранен – тяжело ранен. Жизнь его трепетала, как огонек на ветру. Подступала смерть.
Я не могла думать ни о чем, только о том, что мне надо к нему. Надо к нему. Надо... Я тронула Грегорио за подбородок и прошептала: «Простите», а потом улыбнулась. Призвав гламор. Я хотела, чтобы она увидела не то, что я могла бы ей внушить, а то, что хотела видеть она сама. Что угодно, лишь бы я смогла выбраться из машины и пойти на трепещущий огонек, который звал меня где-то во тьме.
Ее лицо разгладилось. «Кевин», – шепнула она.
Я улыбнулась, и когда она наклонилась меня поцеловать, поцеловала ее в ответ, очень-очень легко, и уложила ее на сиденье. На губах у нее играла улыбка – она грезила о мужчине, который подарил ей этот поцелуй. Такой вид гламора запрещен наравне с наркотиками, которые используют для «изнасилования на свидании». Но мне нужно было выбраться из машины, остальное значения не имело.
Я открыла дверцу. Лэнс ударила по тормозам с воплем:
– Вы что, принцесса?!
– Он умирает. Мне надо к нему.
Я шагнула на дорогу. Здоровой рукой придерживая больную, я пошла через лес. Я бы побежала, но слишком уж тонкой была трепещущая ниточка. Если побегу, я ее потеряю. Поднятый мной на бегу ветер задует эту мерцающую жизнь. Молясь на ходу, я окуталась гламором – чтобы Лэнс потеряла меня из виду и не пошла за мной, чтобы спрятаться от сидхе, которые пришли меня убить, и чтобы встречные меня принимали за что-то обычное и приятное. Этой разновидностью личного гламора я не пользовалась никогда, но вдруг поняла, что знаю, как это делается. Я выдам себя за привычное и ожидаемое – не важно, одушевленное или нет, – и уйду от всех. Мне надо успеть, пока он еще жив. Я даже не позволяла себе думать, кто он, тот, к кому я иду сквозь темный лес. Когда дойду – времени выяснить, кого я потеряла, хватит с избытком.
Глава тридцать седьмая
Меньше всего я ожидала найти на другом конце силовой ниточки солдата. Человек лежал ничком; он заполз в лес и был почти не виден. Форма послужила ему так же, как мне гламор: скрыла его от чужих глаз. Я бы решила, что пошла по неверному следу, но слишком отчетливо было ощущение спешки и правоты. Меня притянул он, этот человек, он провел меня, ослепленную магией, по краю битвы. Я опустилась на колени на палой листве и прошлогодней траве зимнего, замершего леса. Переворачивать человека пришлось левой рукой, в правом плече так и торчали осколки. Сгибать руку я могла, но поднять так, чтобы перевернуть человека – нет. Ею я могла только придерживать тело, а толкала левой. И даже от такого незначительного движения боль была невероятная. У меня дыхание перехватило, голые деревья поплыли перед глазами. На пару секунд я опустила голову на грудь человека и закрыла глаза, не зная, то ли меня сейчас вытошнит, то ли сознание потеряю.
Но тут что-то легонько коснулось щеки. Я подняла голову. На грудь солдата упал однокий розовый лепесток. Богиня меня не оставила. Я все смогу.
Я глянула выше, на лицо. На земле лежал колдун Доусон, с белокурыми волосами и еще более белой кожей. Просто ужасно бледной в этом темном лесу. Он походил на собственный призрак.
Я коснулась его лица здоровой рукой. Ледяное на ощупь. Попыталась нащупать артерию на шее. Грудь сдавило – пульса не чувствовалось. Но вдруг... тоненький, прерывающийся пульс. Доусон был близок к смерти, но не мертв.
– Помоги ему, о Богиня. Помоги мне помочь ему, – прошептала я.
Розовый лепесток отнесло к нему на губы. Глаза широко распахнулись, он схватил меня за больную руку. От боли у меня потемнело в глазах, сквозь тошноту вспыхивали белые искры.
Кто-то держал меня за руку. В глазах прояснилось. Надо мной сидел Доусон и смотрел на меня.
– Принцесса Мередит, как вы себя чувствуете?
Я рассмеялась. Не могла удержаться. Это он чуть не умер, а теперь он спрашивает, как я себя чувствую! Он держал руку над моим плечом с торчащими в нем осколками. Рука была в крови. Он показал мне, что держал в пальцах: осколок.
– Я очнулся, а на мне лежите вы и вот это. Я умирал. Я знаю, что умирал. Вы меня спасли. Как?
Знала бы я сама. Я собралась ответить: «Понятия не имею», но получилось:
– Помнишь, ты почувствовал зов при моем прикосновении?
– Да.
– Я шла на твой зов.
– Но вы ранены!
– Зато ты нет. Помоги мне подняться, – сказала я.
Он подчинился без слова. Может быть, из-за потрясения, а может, физически не мог мне отказать. Я не знала, и дела мне не было. Здесь в темноте ждали другие раненые, я их чувствовала.
Доусон поддержал меня под здоровую руку, и я пошла через лес. Где-то далеко еще шел бой: доносились выстрелы, мелькал белый и зеленый свет. Зеленый свет означал, что Дойл жив. Я хотела пойти к нему, но на платье мне упал еще один розовый лепесток. И в этот миг, больше, чем когда-либо, я положилась на Богиню. Я поверила, что она не заставит меня спасать солдат ценой жизни моих любимых, только молилась дать мне мужества не дрогнуть и не усомниться. Ответом мне стало еще одно тело, лежащее на земле.
Этот лежал на спине, глядя в небо черными глазами. Рот открывался и закрывался, словно он не мог вспомнить, как нужно дышать. Форменная куртка разорвана от плеча до груди – что-то посильнее человеческих рук вырвало из нее клок. Над обнаженной грудью поднимался пар. Впервые в жизни я видела, как на морозе поднимается пар над раной, впервые думала: «Из него испаряется жизнь».
Доусон помог мне опуститься на колени.
– Бреннан, это принцесса Мередит. Она тебе поможет.
Бреннан открыл рот, но сказать ничего не смог, только вытекла струйка крови – слишком темная, слишком густая. Я положила розовый лепесток ему на лоб, но чудесного исцеления не произошло. Он был в сознании, и знал, что умирает – видно было по испуганным глазам. А я не знала, как я исцелила Доусона, и не знала, конечно, как это повторить.
– Богиня, помоги мне! – взмолилась я.
Бреннан вздрогнул, его тело скрутило судорогой, в груди захрипело – он как будто силился вздохнуть.
– Помоги ему, умоляю! – сказал Доусон.
Я положила руку на рану и помолилась, и тут пришла боль. Мир вокруг пропал, а потом я очнулась, лежа на груди солдата.
Чья-то рука гладила меня по голове. Я открыла глаза – на меня смотрел Бреннан. Доусон приподнимал его голову, и оба смотрели на меня. Смотрели так, словно ничего чудесней не видели. Словно я по воде прошлась пешком. Эта мысль не принесла мне радости, только смутное раздражение. Вот чего мне не надо, это чтобы люди так на меня смотрели.
Бреннан показал мне окровавленный осколок. Доусон сказал:
– Он выпал у вас из плеча, как и мой. Кровь, потом осколок, а потом он стал здоров.
Я кивнула, как будто что-то поняла. Теперь мне помогали встать двое солдат, но когда Бреннан взял мою раненую руку, она болела меньше. Похоже, каждый раз, как я исцеляю солдата, у меня выпадает один осколок. Значит ли это, что я смогу вылечить лишь столько человек, сколько во мне застряло осколков? С одной стороны, хорошо, что у меня все проходит, но ведь здесь раненых куда больше, чем застрявших во мне осколков? И когда выпадет последний, я что, потеряю возможность их лечить? Мне не хотелось оставаться раненой, но... Я не стала додумывать. Сделаем что можем, а дальше будет видно. Лучше не зацикливаться на одной мысли; нужно идти, и пусть мне помогут те, кого я уже спасла. Задумаюсь – будет как с апостолом Петром, пошедшим по морю вслед за Иисусом. У него получалось, пока он не задумался. А как задумался – ушел под воду. Мне под воду нельзя. Я ощущала раненых в темном лесу. Они звали к себе, я должна была идти.
