Дети Горного Клана (СИ) - Давыдов Григорий Андреевич (чтение книг TXT) 📗
Вожак протянул к добыче свои лапы, уже сдавливая податливое тело, чувствуя ещё не раздавшийся, но такой вожделенный хруст мягких костей, как вдруг... Добыча исчезла из поля зрения, и вместо того чтобы стиснуть её в смертельных объятиях, Вожак схватил воздух, хлопнув ладонями по пустому месту. А затем дикая боль пронзила ногу, чуть ниже колена. Бешено развернувшись, Существо отыскало взглядом опасную добычу, которая тут же метнулась куда-то ему под ноги. Боль ударила по стопе и Вожак, одёрнув ногу и дико зарычав, покатился по полу, тут же вскакивая на четвереньки, словно самое настоящее зверьё, оскалившись.
Вкуснятина с окроплённым кровью, оказавшимся не милой игрушкой, а смертельно опасным оружием, украшением, стояла всё там же, рядом с другой добычей. И вид её был страшен. Так может смотреть лишь существо, защищающее нечто очень ему дорогое. И когда такое происходит - а Вожак успел испытать это на своей шкуре, пробивая себе дорогу к вершине Чародейского Леса - то даже крохотное, казалось бы, не способное хоть что-то противопоставить страшным клыкам и большим мышцам существо может драться безжалостно, неистово, до смерти. А эта вкуснятина, как видно, вовсе даже и не беспомощна.
И Вожак вдруг осознал, что перед ним - не добыча, а равный! Тот, кто имел право в его собственном мире вызвать его на поединок и - чем не шутят Боги Битв - даже победить! И взгляд его не был похож на взгляд перепуганных жертв, отдававшихся на волю судьбы и разве что не подставлявших свои шеи под смертоносные клыки Существа.
Вожак поднялся и, несмотря на свой горб, выпрямился в полный рост, став на несколько голов выше, чем прежде. А затем, наполнив лёгкие воздухом, заревел и заколотил себя кулаками по груди.
Все трое - и Агнесс, в полубессознательном состоянии, и Кот, зажимавший её раскрывшуюся из-за бешеного бега рану, и Вран, готовый разорвать монстра на куски - окоченели, изумлённо уставившись на проводящее какой-то неясный обряд существо. Это продолжалось с минуту, пока белокожий монстр не опустил могучие ручищи вдоль туловища, вздымая покрасневшую грудь. И пронзил взглядом неожиданно пошатнувшегося Врана. Горца словно окутало нечто, невидимое глазу, а затем зашептало на ухо:
"Я вызываю тебя на Поединок Шести, воин. Не трону твоих друзей. Пока святой Поединок не окончится. Ты принимаешь мой вызов?"
Глаза Врана полезли на лоб. До него не сразу дошло, что с ним разговаривает стоящий перед ним гигант. Причём, как ему казалось ранее, абсолютно лишённый всякого интеллекта.
Но удивление быстро сошло на нет. Горец некоторое время играл с существом в гляделки, читая по его маленьким, но пронзительным глазам всё намного лучше, чем если бы он читал открытую книгу... И всё понял. Как? Об этом Вран подумает позже. Но в эту самую секунду всё стало не важно. Потому что он понял. И кивнул:
"Да."
Рука горца, сжимавшая оружие, дёрнулась в сторону, отправляя меч в полёт до стены: тот, громко звякнув, рухнул на пол, провожаемый недоумевающим взглядом Кота.
- Ты сойти с ума?! - воскликнул рангун, но, наткнувшись на спокойное, лишённое всяких эмоций лицо друга, решил промолчать. Ибо так в его племени смотрели только на того, с кем собираешься биться.
Монстр зарычал, став обмануто-медленно двигаться в сторону поединщика. Вран всё так же стоял. И тем самым заставил Вожака поморщиться в испуге: потому как каждый боится того, чего не понимает. А существо искренне не понимало: почему же тот, кто принял его вызов, просто-напросто ждёт, пока он подойдёт? Но, вспомнив, как его ладони схватили воздух вместо, казалось бы, уже барахтающейся у него в руках добычи, напрягся: с ним надо было держать ухо в остро.
Он не выдержал и бросился, когда до на странность спокойного и стоящего столбом противника оставалось каких-то два шага. Выбросил вперёд лапы. Ударил. Но вместо того чтобы брызнула кровь попавшей под острые когти жертвы, в лицо ударил сильный ветер - Вожак сощурился и не заметил, когда поединщик исчез. А затем испытал на себе вышибающий из лёгких воздух удар сокрушительной силы. Глаза монстра полезли из орбит, он выдал нечто среднее между хрипом и криком, откатившись в сторону и, хватая ртом воздух, вновь кинулся на чудом сокрывшегося от его глаз противника.
Вран тяжело дышал, стремительно уходя от сокрушительных ударов, каждый из которых способен был сломать камень. Наука, которую вдолбил в его голову отец, оказалась для него спасительной: то, как он поступил бы с человеком в поединке, работало и с порождением Леса, как совсем недавно в подземелье. Справился тогда, справится и сейчас! Эта мелькнувшая в голове мысль воодушевляла. Но как же быстры и сильны были ручищи твари-альбиноса...
Горец поднырнул под очередной удар, размашистый, грубый, но настолько сильный, что раскалился воздух, и, воспользовавшись тем, что высоченный монстр нагнулся, Вран, присев, выбросил своё тело вверх, ударяя соперника головой в челюсть. Такому подлому удару не учат воинов, но зато сколько раз он совершал его, утихомиривая деревенских, больно выпивших молодцов!
Зря он это сделал.
Челюсть трёхметрового монстра - это не челюсть деревенского мальчишки. Врану показалось, что макушкой он со всего размаху наткнулся на скалу. Перед глазами всё поплыло, и он упал на пол, машинально выставляя перед собой руку, принимая на неё удар пудового кулачищи... Не вплети в кости горца Сагер магические руны, уплотнившие их до необычайной степени, этот удар стал бы для его руки последним. Но кость выдержала, хоть рука и онемела. И монстр, выпучив глаза на то место, где должна была оказаться большая лужа вместо поединщика, не уловил момент, когда Вран, закричав от боли, ударил ногой, впечатав её в изумлённо вытянутую рожу...
Вожак отшатнулся, схватившись за лицо. Но тут же отнял ладони, дико рыча и бросаясь на еле стоящего на ногах соперника. Вдруг, не успел до него дотянуться, как шею пронзила острая боль, Существо застыло и, взревев, обернулось: конец длинной тянущейся от его "ошейника" цепи, некогда державшей люстру под потолком, покоился в руках полуживой женщины с рыжими волосами, растекшимися по полу. Она была совсем слабой, и рывок монстра отбросил её метра на три, но всё-таки и её небольшой силы хватило на то, чтобы надавить на шею Вожака и тем самым отвлечь его от поединка. А каждый, кто хоть когда-нибудь сражался не на жизнь, а на смерть, знает: любое, даже секундное промедление, может стоить очень многого, если, конечно, противник знает, как этим промедлением воспользоваться.
Вран знал. И, несмотря на застилающий туман глаза и плохо слушающуюся руку, он прыгнул на спину монстра, зацепившись одной рукой за ободок люстры, заставив соперника отчаянно замахать лапами, а другой начал молотить его по ребру, не обращая внимания на то, что каждый удар отзывался нытьём костяшек кулака, отнюдь не облагороженного светской беззаботной жизнью. Несмотря на это, горца не отпускало ощущение что он бьёт ничто иное как скалу, или гигантский валун, способный расколоться лишь от времени. И, раздирая глотку криком, перемежающимся с воем крутящегося и пытающегося сбросить мерзкую ношу Вожака, бил и бил, жестоко и безжалостно, за свою жизнь и жизнь других, в какой-то момент потеряв всякое человечье обличье: даже в достаточно освещённой из окон-бойниц комнате ярко светились его ставшие вертикальными зрачки...
Вран спрыгнул лишь когда с кулака потекла его собственная кровь: он умудрился раздробить его до кости. Упав, горец покосился на стонущего и держащегося за бок монстра, явственно понимая: если он стоит на ногах - значит, конец. Потому как он сам уже не поднимется. Сил никаких не осталось.
Вожак медленно поплёлся к сопернику. "Осознаёт ли он свою победу?" - подумалось Врану - "Конечно, осознаёт. Иначе бы давно уже напал. А так - играется, глумится над побеждённым", - затем он скосил взгляд на Агнесс, лежащую на полу в беспамятстве и Кота, бегущего к валяющемуся на полу мечу, прекрасно понимающему, что в случае даже если он успеет добраться до оружия раньше, чем тварь Леса сожрёт его друга, то всё равно вряд ли хоть что-то сможет сделать. - "Что ж ты, дурак... Бегите же, ну!"
