Аркан - Русуберг Татьяна (версия книг .TXT) 📗
— Красноперые проверяют всех с клеймами, — мрачно оповестил Аркон. — Вам тут не пройти. На другом конце переулка то же самое.
— Как они так быстро пронюхали, где искать? — устало пробормотал Токе. Он мерз под своим теплым плащом.
— Как-как, — Папаша грязно выругался и сплюнул в фонтанчик. — Солдаты, небось, тоже на игры ходят. Братка, — он с размаху хлопнул Кая по плечу, — тебя сгубила жопулярность!
— Популярность, — бесстрастно перевел Тач. — Но дело не в ней. Я слыхал, кордоны стоят у всех четырех больших школ.
— Что будем делать? — выразил общее беспокойство Вишня.
— Сколько их там? — спросил Кай.
— Достаточно, — огрызнулась Лилия. — О драке даже не думай! — Девушка нервно кусала ногти, глядя на обмякшего на скамье Токе.
— За наши головы, верно, награду назначили? — поинтересовался Аджакти.
— Назначили, если это греет твое честолюбие, — усмехнулся Вишня. — По 50 циркониев за каждого. Не слишком дешево?
— У кого-нибудь еще остались деньги? — Кай демонстративно вывернул пустые карманы.
— Ты это серьезно? — удивленно воззрился на него Аркон.
— Серьезно. Кажется, я кое-что придумал.
Вот уже битый час Хабир и трое его товарищей торчали в Журавлином переулке, стращая копьями и блеском начищенных панцирей законопослушных горожан. Темнело. Вечерний холод начал запускать ледяные пальцы под форменный плащ, и пропотевшее за день в доспехах тело била мелкая противная дрожь. От невозможности унять ее и скуку настроение у Хабира было самое мрачное. Задание, поначалу казавшееся таким многообещающим — а ну как именно их кордону удастся задержать гладиаторов-отморозков и заработать дважды пятьдесят циркониев? — обернулось тяжкой докукой. Солдат был убежден: беглые преступники наверняка не имеют отношения к Танцующей школе. Скорее всего, это ублюдки из Лунной — вечно у них там беспорядки и самоубийства. Гладиаторов-головорезов, наверное, давно уже задержал отправленный туда патруль. Про их кордон просто позабыли, и вот теперь он, Хабир, должен почем зря морозить зад на этой гребаной улице, подвергаясь насмешкам возвращающихся в казармы рабов.
Когда из-за угла выскочил и понесся к солдатам оборванный мальчишка со связкой цветных пуговиц на шее, стражник возблагодарил небо: будет хоть какое-то занятие — шантрапу уличную гонять.
— А ну пшел отсюда, щенок!
Но мальчишка, увернувшись от копья и подпрыгивая на месте от возбуждения, заверещал скороговоркой:
— Дяденьки-солдаты, дяденьки-солдаты! Они там, я видел, сам видел! — Оборванец, чуть не выпрыгивая из спадающих штанов, замахал рукой, указывая в том направлении, откуда он только что прибежал. — Скорее, а то утекут они, как есть утекут!
— Да кто там, кого ты видел? Не спеши, говори толком, — оборвал маленького пуговичника старшой Рахим.
— Да тех двоих, что гайенов перерезали, кого ж еще?! — нетерпеливо затараторил пацан. — Один — седой и страшный, как демон пустынный, а второй хромает, раненый вроде.
— Говоришь, где ты их видел, сынок? — наклонился к мальчишке Рахим. От Хабира не укрылся алчный огонек, загоревшийся в глазах старшого.
— Дашь цирконий, дяденька, скажу, — с готовностью отозвался мальчишка, подтягивая штаны.
— Глядите-ка, какой умник, цирконий ему! — заворчал старшой и вдруг ухватил пацаненка за грязное ухо: — А ты не врешь?
— Пусть меня ледяной великан в сосульку заморозит, ежели вру! Видел я их, вот только что, мамкой клянусь!
— Да твоя мамка поутру небось не помнит, сколько мужиков на ней за ночь побывало! — рявкнул Рахим и дернул оборванца за ухо. — Говори, куда побежали те двое!
— Ой-ой, пусти ухо, дяденька! Я скажу, скажу! Там, за углом, дерево такое здоровое и вода бежит. Я их там видел, они вниз по улице драпали.
Стражники переглянулись.
— Это у фонтана. Сакхи, Шелон, — со мной! Хабир, оставайся тут, стереги пацана. С улицы глаз не своди! — распорядился старшой и уже на бегу пригрозил испуганному малолетке: — Ну, щенок, если ты соврал, я тебе оба уха вот этим копьем прочищу!
Грохоча тяжелыми зимними сапогами, солдаты скрылись за поворотом. Хабир вздохнул и ухватил постреленка крепче за шиворот. Вот так всегда! Старшой с ребятами разделят цирконии, а он стой тут да яйца морозь. Но тут пацан ухватил его за рукав и, привстав на цыпочки, горячо зашептал:
— Дяденька, а дяденька-солдат, дай цирконий.
— Да ты что, белены объелся?! — стряхнул с себя грязную худую лапку Хабир. — Твои задрипанные пуговицы и полмедяка не стоят — за дюжину!
— А это не за пуговицы! — подмигнул ему мальчишка. — Тот сердитый дяденька еще долго будет бегать. И поделом. Не хер ему людям ухи драть. А ты — хороший. Тебе я за цирконий правду скажу.
— Так ты что… — сообразил, наконец, Хабир, — старшому лапши навешал?
Оборванец радостно хихикнул и снова подтянул штаны:
— Не совсем. Я убивцев тех и вправду видал. Дашь цирконий — скажу, где.
Хабир не верил своим ушам. Наконец-то и ему улыбнулась удача! Задержи он преступников — а это представлялось делом легким, ведь один из них был ранен, — и не придется ни с кем делить ни цирконии, ни славу. Нашарив в кармане горсть медяков, Хабир всунул их в липкую ладошку:
— Вот. Остальное получишь потом. Веди, показывай, где ты их видел.
— Эй, такого уговора не было, чтобы я чего-то показывал… — Оборванец дернулся в сторону, но Хабир ухватил его за шиворот и потащил за собой по улице:
— А теперь есть!
Мальчишка смирился с судьбой и часто семенил рядом с солдатом, жестикулируя и в лицах изображая встречу с гладиаторами:
— Я их и вправду под тем деревом приметил. Только они не по переулку побегли, а во двор. Я тебе, дядечка, так и быть, покажу. Это тут, недалече, как за угол завернешь…
Именно это Хабир и сделал. Но вот куда ему полагалось идти дальше, он так никогда и не узнал. Чей-то здоровенный кулак встретил его подбородок, и свет мгновенно померк.
— А пацан-то не только пуговицы продавать способен да по карманам грести!
— В нем погиб актерский талант, кто бы мог подумать.
Толкаясь и обмениваясь шутками в адрес облапошенных стражников, «семерка» в полном составе ввалилась в ворота Танцующей школы.
— Свести бы его с Козеттой, ну той певицей из «Хвостика», — предложил расщедрившийся Аркон. — Может, им новый комедиант нужен в труппу?
Грянул дружный хохот, но, наткнувшись на ледяной взгляд и копье Зейда, быстро затих:
— Вы двое, — ткнул воин в Аджакти и Горца. — В контору Скавра, живо! Сейджин давно вас дожидается. Поглядим, как вам удастся перед ним комедию ломать!
Обменявшись встревоженными взглядами, «семерка» расступилась, и двое друзей зашагали по галерее. Токе старался ступать твердо, хотя особой необходимости в этом не было — от него так разило архи, что он запросто мог бы сойти за пьяного.
В конторе мясника царил полумрак. Тяжелые выгоревшие шторы были плотно задернуты. В круге неверного света от лампы покоились босые ноги Скавра, водруженные на край стола. В спертом воздухе висел тяжелый винный дух.
— Ага! — многозначительно возгласил из теней хозяин ног. Голос его, и так хриплый, был настолько пропитан алкоголем, что напоминал воронье карканье. — Хорошо повеселились в городе, ребятки?
— Спасибо, сейджин, неплохо, — взял слово Кай.
— Неплохо — и только-то?
Гладиатор не сразу опознал в вылетевшем из горла Скавра булькающем звуке хихиканье.
— Не поведаешь ли, чем же вы таким скучным занимались в первом увольнении?
— Да так, прошлись по базару, купили кое-что, посидели в кабачке. Ничего особенного.
— Так, значит, ничего особенного, — кресло скрипнуло, когда невидимый в полумраке Скавр потянулся. Звякнул о край кубка кувшин. — И о резне на Торговой площади вы, конечно, слыхом не слыхали?
— Почему же, об этом весь город говорит.
Мясник шумно глотнул из кубка:
— Ага. И что же говорят?
