Врата Анубиса - Пауэрс Тим (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
– И как именно вы искореняете эту, как вы выразились, скверну, мистер Мосс? – Он огляделся по сторонам: пыльные шторы, гобелены, картины и книги надежно ограждали комнаты Братства Антея от свежего осеннего ветра на улице. Его начинало мутить от запахов свечного воска, шотландской нюхательной смеси и истлевших кожаных переплетов. – А? О, ну, мы… мы пишем письма. В газеты. Мы протестуем… э-э… против смягчения иммиграционных законов, мы выдвигаем предложения касательно… запрета цыганам, неграм и… э-э… ирландцам появляться в крупных городах. И мы печатаем и распространяем… э-э… памфлеты, что, – он бросил неприязненный взгляд на Байрона, – приводит, как вы, должно быть, понимаете, к значительным расходам средств из нашего банка… то есть фонда. И мы спонсируем пьесы морального содержания…
– Но почему Братство носит имя Антея? – перебил Дойль в страхе, что слабая надежда, затеплившаяся в нем при упоминании о Братстве, окажется беспочвенной.
– …которые… что? О! Ах да, мы считаем, что сила Англии, подобно Антею из… э-э… античной мифологии, основана на неразрывной связи с землей… с почвой… так сказать, с истинно британской… э-э…
– С почвой, – яростно кивнул Байрон, отодвигая стул и вставая. – Замечательно. Благодарю вас, мистер Мосс, это весьма вдохновляет. Вы, Эшблес, можете остаться – вдруг услышите чего-нибудь еще не менее ценное на случай, если нам придется отбиваться от диких негров или ирландцев. Я лучше подожду у галантерейщика. Поскучаю немного, ничего страшного. – Он повернулся на пятках, сдержавшись, чтобы не поморщиться от боли, и вышел. Звук его шагов, приглушенный коврами, становился все тише, потом хлопнула входная дверь.
– Простите нас, – сказал Дойль окаменевшему от подобного неуважения Моссу. – Лорд Байрон – человек порывистый.
– Я… ну, конечно, молодость… – пробормотал Мосс.
– Но послушайте, – продолжал Дойль, подавшись вперед, что вызвало у Мосса нескрываемую тревогу, – вы никогда не были более… более воинственными? Я хочу сказать, лет сто назад, когда обстановка… ну, не знаю… была серьезнее, что ли… тогда вы тоже ограничивались письмами в «Таймс»?
– Ну, тогда действительно имели место… э-э… силовые меры, – осторожно отвечал Мосс. – Тогда Братство размещалось на Лондонском мосту, у его южной оконечности. В наших архивах сохранились упоминания…
– Архивах? Скажите, а я мог бы ознакомиться с ними? Прошу вас. Гм, лорд Байрон особо подчеркивал, что хотел бы лучше знать историю Братства, прежде чем решиться вступить в него, – поспешно добавил он, заметив, что Мосс снова начинает хмуриться. – В конце концов, должен же он хорошо представлять себе организацию, в которую готов вложить немалое состояние?
– Что? Ну да, конечно, – проскрипел Мосс, с усилием отрываясь от стула. – Правда, вы не член Братства, но, полагаю, мы можем сделать исключение из… э-э… правил. – Опираясь на трость, он наконец выпрямился, насколько это ему удалось, и заковылял к двери в дальней стене. – Если вы захватите лампу и… э-э… последуете за мной, – пригласил он, и упоминание о немалом состоянии заставило его нехотя добавить, обращаясь к Дойлю, «сэр».
Дверь отворилась со скрипом, не оставляющим сомнений в том, что в последний раз ее открывали довольно давно, и когда Дойль переступил порог следом за Моссом, он понял почему.
От пола до потолка комната была заполнена штабелями тетрадей в кожаных переплетах, частично уже обрушившихся, рассыпав по полу обрывки пожелтелой от времени бумаги. Дойль протянул руку к ближайшему бумажному сталагмиту, доходившему ему только до груди, но оказалось, что протекшая крыша превратила всю стопку в пресованную массу трухи. Вторжение Дойля вспугнуло колонию пауков, так что он на всякий случай отошел в сторону и решил удовольствоваться осмотром полки с несколькими парами старинных башмаков. На одном башмаке что-то блеснуло, и, приглядевшись, он увидел золотую цепь около трех дюймов длиной, прикрепленную к рассохшейся коже каблука. Оказалось, что такие же цепи есть на всех башмаках, хотя в основном не золотые, а медные, давно позеленевшие от времени.
– А цепи зачем?
– А? О, это просто… э-э… старая традиция, прикреплять к правому каблуку цепь. Право, не знаю, откуда она взялась. Скорее всего это просто причуда вроде… э-э… пуговок на манжетах, лишенная…
– Что вам известно о происхождении этой традиции? – рявкнул Дойль; это, как и слова Байрона насчет босых ног и грязных полов, снова напомнило ему о чем-то важном. – Подумайте!
– Но послушайте, сэр… зачем так… не надо кричать… дайте подумать. Кажется, члены Братства времен Карла Второго постоянно носили цепи… ну да, конечно, только они не просто цепляли их к каблуку, как… э-э… теперь, но пропускали их через отверстие в башмаке… и в чулке… и обматывали верхнюю часть ее вокруг… э-э… лодыжки. Бог знает зачем. Разумеется, с годами все… э-э… упростилось… и ногу не натирает…
Дойлю удалось-таки найти более или менее сохранившуюся стопку тетрадей и перелистать несколько верхних. Он обнаружил, что они лежат строго в хронологическом порядке и что содержание их, датированное восемнадцатым веком, ограничивается записками сугубо светского характера: обед, на котором ожидался, но так и не появился Сэмюэль Джонсон, недовольство плохим качеством портвейна, протест против введения золотых и серебряных галунов… Впрочем, ближе к семнадцатому веку записи стали более редкими, но зато более загадочными; по большей части они велись не на страницах, а на вклеенных явно позже отдельных листках. Дойль никак не мог уловить смысл этих записей, то зашифрованных, то похожих на планы с неразборчиво сокращенными названиями улиц, но в конце концов нашел тетрадь, целиком посвященную событиям одной ночи, четвертого февраля 1684 года. Вложенные в нее листки были нацарапаны наспех на относительно внятном английском: похоже, что у писавших не было времени зашифровать записи.
Хотя писавшие, видимо, рассчитывали на то, что читатель в курсе событий и интересуется только подробностями:
«…и мы последовали за ним и за его диавольской свитой по льду, там, где Порк-Чопп-лейн переходит в Саутварк-сайд, – читал Дойль на одном из обрывков бумаги. – Наш отряд поспешал на лодке, несущейся на колесах по льду аки посуху, направляемой Б. и нашим безымянным Информатором, и хотя мы всеми силами избегали стычки на реке, стремясь единственно вытеснить их на земную твердь… ибо нет смысла в Связи над замерзшей водой… и все же им удалось завязать схватку». Другой фрагмент гласил: «…уничтожены все до последнего, и предводитель их пал, сраженный пулей в лицо…» Дойль перевернул листки и прочитал первую страницу: «Но стоило нам собраться за столом, дабы вкусить сосисок и отменной говяжьей вырезки, как – увы! – ворвались они внутрь, ставши причиною того, что нам пришлось покинуть сей гостеприимный кров и то, что заслуженно могло бы стать прекраснейшей трапезой».
Так что же, черт возьми, там произошло, думал Дойль. «Диавольская свита» звучало зловеще… и как, скажите на милость, понять упоминание о некоей «Связи»? Да еще с большой буквы? Он беспомощно перерыл страницы до самого конца тетради, и взгляд его привлекла короткая надпись на внутренней стороне обложки.
Дойль вчитался в нее, и в первый раз с начала всех его приключений и невзгод он действительно усомнился в здравости своего рассудка.
Запись гласила: «Ихей, энданбрей, анкей уйяй игит-дай?» – и была написана его собственным почерком, хотя чернила выцвели, как и на всех других записях в этой тетради.
Голова его вдруг закружилась, и он без сил плюхнулся на соседнюю стопку тетрадей, которая под его весом рассыпалась в прах, и он с размаху врезался в следующую стопку, обрушившуюся на него лавиной отсыревшей бумажной и кожаной трухи вперемешку с пауками и мокрицами.
Потрясенный Мосс в ужасе бежал, когда из груды трухи подобно Пятому Всаднику Апокалипсиса, олицетворяющему Тлен, восстал рыжебородый, безумно кричащий великан, украшенный в довершение всего клочками бумаги и паутиной.
