Талиесин - Лоухед Стивен Рэй (книги бесплатно без TXT, FB2) 📗

— Молодец, Талиесин. Правда, молодец.

Все трое двинулись через лес к каеру.

— Но что это значит? — спросил Талиесин.

— Может быть, это предназначалось тебе одному, — ответил Хафган.

— А все остальное — девушка в озере, меч… они-то что означают?

Мгновение оба друида молчали, потом Хафган сказал:

— Друиды не любят сознаваться, что есть вопросы, которые им не по силам, — особенно если вопрос прозвучал из уст столь юного существа.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь? — спросил мальчик.

— Он пытается этого не сказать, — отвечал Кормах, — но смысл тот же самый. Да, мы не знаем, что это означает. Честно признаюсь, малыш, мы не думали, что твое странствие будет таким долгим и таким наполненным. — Он остановился и взял мальчика за плечи. — Послушай, Талиесин, ты побывал в таком месте, которое мы видели лишь смутно, издалека. Ты посетил мир, который знаком нам только по темным отблескам.

— Ты понимаешь, что Кормах тебе говорит? — спросил Хафган.

— Вроде да, — кивнул Талиесин.

— Может, да, а может, и нет, — вздохнул Кормах. — Понимаешь, малыш, я надеялся через тебя получить знамение. Думал, может, молодые глазки увидят яснее… они и увидели. Но то, что им предстало, предназначалось тебе одному. Довольно знать, что ты это видел. Малыш, твои ноги ступали по земле, которую мы лишь смутно угадывали, — и это сознание я унесу в могилу.

Остаток пути до каера они проделали в молчании. В ту ночь Талиесин без сна лежал на соломе у очага и думал об Ином Мире и о том, сможет ли снова туда попасть — не из праздного любопытства, как сказал Кормах, но чтобы вновь увидеть ту девушку и, если можно, пробудить ее от осиянного подводного сна.

Глава 8

Хотя вынужденное заточение доводило ее чуть ли не до безумия — время бежит, а она валяется без движения и ничего не предпринимает, — Харита поневоле признавала, что все не так плохо. Она жива, да и нездоровье обернулось неожиданным преимуществом — в корне изменило отношение к ней Лиле. Теперь та считала своим долгом лично ухаживать за немощной, и у Хариты появилась возможность поближе узнать эту загадочную женщину.

Как только царевна вернулась после стычки в дозорной башне и разместилась в прежних покоях, Лиле тотчас проскользнула к ней вместе со слугой, который принес на подносе множество горшочков и склянок различных размеров и форм. Аннуби только что осмотрел ее спину и прописал покой — единственное лекарство, как ни горько это было признать.

Харита увидела Лиле со слугой и застонала больше от отчаяния, чем от ненависти к мачехе. Она отвернулась к стенке, а Лиле присела на край ложа.

Однако первые же ее слова обезоружили Хариту, хотя настороженность и не рассеяли.

— Я знаю, что ты не питаешь ко мне любви, царевна Харита, но теперь, когда ты здесь, ты для меня — старшая в семье, и мой долг — служить тебе изо всех моих сил.

Харита повернулась к ней, но ничего не сказала.

— Конечно, — продолжала Лиле, — будь здесь Киан, я бы слушалась его. Однако его нет, а ты — царева дочь.

— А ты — царская жена, — отвечала Харита чуть более язвительно, чем намеревалась.

— Да, — просто отвечала Лиле, — но я не царского рода. А ты — его родная кровь… — она подняла руку ладонью вверх, — …значит, я служу и тебе. — Она жестом показала слуге, чтобы тот поставил поднос и вышел.

Не уловка ли это? Лиле безусловно хитра. Неужели она притворяется смиренной, чтобы подольститься к врагу?

— Мне ничего не нужно, — буркнула Харита, — только покой, а ты мешаешь мне отдыхать.

— Я знаю, что сказал Аннуби, и все же тебе можно помочь.

Харита едко хохотнула.

— Личные лекари самой Верховной царицы сказали, что сделать ничего нельзя, но время потихоньку все вылечит.

— Без сомнения, ученые жрецы очень мудры, — ответила Лиле, — однако у целителей есть способ подхлестнуть время.

— Что за способ?

Лиле загадочно улыбнулась и произнесла шепотом:

— Митра!

— Что-что?

— Древнее искусство целительства, известное приверженцам восточного бога Митры, или, в женском проявлении, Изиды.

— От кого ты узнала про этого бога и его целительство? — спросила Харита.

Лиле склонила голову на бок.

— Когда-то очень давно мой отец плавал на восток. Не знаю, как так вышло — рассказывают по-разному, — но он привез с собою купленного там раба. Раб был ученый, и отец приставил его ко мне и моим сестрам учить старинной грамоте…

— Чтобы со временем ты стала достойной супругой царю, — заносчиво вставила Харита, — если такое возможно.

— Без сомнения. — Глаза у Лиле сузились. Она отвернулась и продолжала: — Этот раб — фригиец по имени Тотмос — обучил нас чтению и письму, а когда мы выросли, то и древней вере.

— И с ее помощью ты лечишь моего отца.

— Да.

— Только что-то ему твое лечение не на пользу.

Лиле удивленно подняла голову.

— Кто другой сумел бы сделать больше?

— Ты себе льстишь. Кто угодно бы справился. Рана была совсем неглубокая. Просто…

Лиле перебила ее:

— Рана была смертельная.

— Что?

Лиле отвечала просто:

— Когда я пришла, он уже остыл и его можно было нести в усыпальницу. Да, ранили его неглубоко, но за царем плохо ухаживали — покуда он спал, жизнь сочилась сквозь скверно наложенные повязки. Эти глупцы позвали меня, когда увидели, что он умирает; наверное, хотели свалить его смерть на меня.

Харита молчала. Ей не приходило в голову, что отец был ранен серьезнее, чем полагали. Неужто он и вправду лежал при смерти?

— Конечно, когда я его вытащила, — продолжала Лиле, — они стали утверждать, что рана пустяшная. Пустяшная! — Лиле хохотнула. — Тогда зачем было звать меня? В жизни не видела таких перепуганных и пристыженных людишек!

Столько Харита за один раз переварить не могла, поэтому решила обдумать позже, а пока спросила:

— Положим, я соглашусь. Что в таком случае ты сможешь сделать?

— Твое увечье глубоко внутри…

— Это все знают.

— Ребро сломано вот здесь, — Лиле показала на своей спине, где у Хариты болит.

— Ребро?

— Это очень мучительно. Кроме того, осколок кости прижимает жизненную нить, идущую через хребет в мозг. Это еще более мучительно и не пройдет со временем, сколько ни лежи.

— Я лежала, и это прошло.

— А теперь снова болит.

— И чем помогут твои склянки и притирания? — спросила Харита.

— Притирания — это для твоей распухшей щеки. Что до остального, я предлагаю удалить осколок кости, чтобы ты исцелилась полностью.

— Резать? Не позволю. Не такое уж у меня сильное увечье.

— Пока, может быть, и не такое, хотя и очень болезненное. Однако, если оставить все как есть, осколок кости может сместиться и попасть в жизненный орган, что много хуже.

— Жрецы…

— Жрецы никогда не примут того, что не сами придумали. А мои каменные инструменты не хуже металлических. Камень можно освятить, его целительная сила действует долго.

Харита внимательнее взглянула на эту удивительную женщину. Лиле казалась темной и хрупкой, хотя ростом не много уступала Харите; ощущение смуглости создавали огромные карие глаза и длинные темные волосы, блестящие и шелковистые. Под алебастровой кожей угадывался намек на более густую, темную кровь, в гибкой грации чудилась настороженность, как будто каждое движение было просчитано и обдумано.

— И зачем тебе это? — спросила Харита. — Что тебе до меня?

— Я же объяснила, — просто сказала Лиле.

— Из-за веры в Митру?

— Да, а еще потому, что ты дочь моего супруга и глава семьи, покуда он нездоров.

— Ясно.

Лиле взглянула на нее. Большие карие глаза излучали искренность.

— Мы сестры, Харита. Нам не из-за чего враждовать. Я не желаю тебе вреда и, веришь или нет, глубоко чту твоего отца. Я прибегаю к своему искусству, чтобы дать ему утешение… — она замялась, — …и возвратить здоровье.