Война (СИ) - Дильдина Светлана (книга регистрации TXT) 📗
Поутру Минору поила ее медовыми отварами, приговаривая, что больше одну верхом не отпустит.
— Надо будет — заплачу сыновьям соседа, пусть сопровождают!
— Этим болванам?
— Да уж поумнее вас! В начале месяца Чирка купаться в горном ручье!
— Уже почти середина, — улыбнулась Сайэнн. — Как, удалось что-то узнать о… том человеке?
— Пока нет, госпожа. Верно, он из разбойников.
— Да-да, и живет в пещере под камнем… Брось молоть чушь. Просто поселился у кого-то из местных, а не в гостинице. И заметить его здесь не успели.
Сидеть дома было невмочь, а к лошадям сейчас не подпустили бы даже погладить — вдруг обманет конюха, уговорит оседлать? Поэтому от надзора Минору улизнула в вишневый садик в богатой части села. Все как положено, староста постарался, вдохновленный некогда виденным в ближайшем городке — берега маленького пруда обрамляет камень, через пруд перекинут ажурный мостик, под деревьями скамейки стоят… Скоро, наверное, тут очень красиво будет. Вот все зацветет…
Тоска сердце сдавила. Разумеется, зацветет. И разумеется, увидит Сайэнн розоватую пену лепестков, и опадание их увидит. Куда ей деться отсюда? Не как в родном доме, где любила смотреть на весенний сад, а скорее, как сосланные на выселки женщины она тут живет.
И никто не будет говорить ей на ухо слова, которые говорят девушкам теплыми вечерами, когда сверху звездные россыпи, а на плечи и волосы падает цветочный шелк.
Командир Таниера, верно, мог бы и сказать, если б она очень-очень попросила, да еще и написала, что говорить — но она не попросит, а он, к счастью, сам не пытался, лучше пусть дарит подарки. И самый лучший подарок это смешная ее свобода — проехать несколько часов верхом по горной дороге…
И даже сейчас не одна — у выхода ждет слуга. Спасибо хоть согласился не ходить по пятам, а то ведь Минору ему страшнее хозяйки.
Стылой была скамейка, на которой пристроилась, глядя на пруд. Нет, зачем себя обманывать — ни красоты здесь сейчас нет, ни уюта. Собралась уже встать, как не то услышала, не то угадала легкие шаги.
— Госпожа, рад видеть, что ледяная вода вам не повредила.
Стоит, касаясь ладонью ствола; темно-серая запашная рубаха, как у охотников, плотная шерстяная; другая под ней — видно края рукавов и ворот — цвета талого снега. У ручья не успела рассмотреть, как и у святилища. Он, похоже, не из богатых, ничего на замену отданного не надел, но одежда добротная, новая.
— Это вы… — голос подсел, будто глотнула ледяного питья.
И что в этом человеке так зацепило-то… Если разобрать, то в крепости пара офицеров будет красивей, да и старший сын старосты — они как раз того типа внешности, что нравится ей, другие совсем. Но ни разу при встречах с ними не бросало то в жар, то в холод. Все-таки простудилась, наверное…
— Куртка ваша… я позову слугу, пусть принесет.
— Оставьте ее за воротами. Сейчас нет смысла устраивать беготню… и тепло, — улыбнулся так, что уж точно солнце выглянуло и согрело — не только Сайэнн, но заодно, кажется, и скамейку.
— Я искала, кто вы, хотела поблагодарить.
— Снова? Ваши слова слышать приятно, но я не заслужил столько. Придется сделать что-то еще, — стоит, смеется, и поглядывает на пруд, будто хочет скинуть ее туда, чтобы опять вытащить. И Сайэнн не удержалась, засмеялась тоже.
— Но кто вы?
— Я здесь по делу. Но сегодня не хочется ничем заниматься…
Ветерок поднялся, принес далекий рокот барабана и надрывный всхлип дудки. Заметив, как молодая женщина удивленно повернулась на звук, пояснил:
— Готовятся к представлению. Ваше село посетили актеры.
— Мне никто не сказал.
— Пришли на рассвете, их четверо, не знаю, что покажут. Обычно такие маленькие труппы умеют многое, чтобы всем угодить. Вы любите бродячих артистов?
— Я? Нет… то есть не знаю, господин Таниера всегда говорил, женщинам негоже глядеть на такие вот представления. Шутки там грубые, да и сюжеты сценок… В городах, в театрах для знатной публики другое, но здесь…
— Грубые? Может быть… Но они близки людям, они о том, что составляет их жизнь.
— Жизнь простых земледельцев, ремесленников.
— Которые сами как земля, без нее никуда. Но зато ведь такие актеры свободны на представлении и дарят эту свободу другим. У них нет долга, который обязывает — только зрители и их любовь. Но вам, госпожа, все это незачем слушать, неинтересно…
— Нет, говорите! — Сайэнн подалась вперед, и сразу назад: — Ох… за мной идут, кажется… может, я и приду на представление. Может быть, я просто ошиблась.
— Тогда почему бы не составить свое собственное мнение? Они начнут вскоре — после полудня, и с перерывами будут работать до вечера, — теплой насмешкой блеснули глаза. Необидной, не как у господина Таниеры — мол, маленькая глупая женщина, тебе ничего не понять. Нет, он сам предложил — смотри, и реши…
— И вы придете туда?
— Да, часа через три.
Слуга появился на дорожке, а с ним служанка Мирэ, верная, но далеко не такая близкая, как Минору.
— Сейчас мне пора, — Сайэнн нехотя поднялась. — Может быть… мы увидимся.
Ничего не сказал, только наклонил голову в знак прощания, а взгляд из-под упавшей челки снова блеснул весельем.
По дороге не выдержала, оглянулась — его уже не было.
То ли слуга, то ли Мирэ, разумеется, рассказали Минору. Женщина хмурилась.
— Негоже это — вот так заводить знакомство.
— Ты думаешь о нем что-то плохое?
— Я его не знаю, госпожа. И вы не знаете.
— Он спас мне если не жизнь, то здоровье точно.
— Любой мужчина помог бы выбраться из реки красивой девушке.
— Вряд ли он мог с берега разглядеть, красива ли я. Думаешь, бросил бы меня обратно в ту лужу, окажись я страшна, как демон кошмаров?
— Ну, ладно, ладно… и все же ведите себя разумно.
…Идти, не идти? А если придет, как полная дура, а его там не будет? С другой стороны, не ходить — это заранее расписаться, что прав был ее покровитель, и зачем глупой женщине составлять свое мнение о чем-то, помимо нарядов?
В комнате было прохладно — окно приоткрыто. Сидя в одной нижней рубашке, оставлявшей руки открытыми, Сайэнн на столике выстраивала игральные комбинации из сушеной айвы. Медовое питье осталось нетронутым и остывало, стыли и лепешки.
— Да что ж вы творите! — вошедшая Минору хлопнула узорным ставнем, нависла над подопечной, несмотря на невысокий рост.
— Так уж вам хочется заболеть! — набросила ей распашное домашнее платье на плечи, сурово проследила, чтобы руки были вдеты в рукава. Продолжила хмуро:
— И что за игры с едой? Что творите-то, госпожа! Их есть надо — через весь округ, через всю провинцию везли, а вы по столу гоняете!
— Пфф…
Девочка предупреждающе кашлянула за дверью, принесла платье.
— Вот, госпожа, какое вы пожелали…
— Куда это вы? — Минору прищурила и без того чуть удлиненные глаза.
— Посмотреть представление…
— Давно ли вас площадные шуты интересуют?
— В этой глуши я скоро граблями и прялкой заинтересуюсь, — Сайэнн смахнула в миску айву, — На, убери, не хочу.
— И он там будет?
— Мне почем знать…
На всякий случай лицо отвернула — и вовремя, к нему прилил жар. И к плечам, и к шее… да что ж такое, верно, сейчас вся пунцовая.
— Иди пока лучше… согрей мне питье. Это совсем остыло.
Платье выбрала темно-синее с поддевом цвета голубиного крыла, неброское. Еще не хватало стать центром этого самого представления. А вот украшения можно и подороже. Хм. Вдруг украдут в толпе? Неважно, ей делать нечего получить новые, даже просить не придется, только вздохнуть горестно.
Вот подойдут — бирюзовые подвески и ожерелье. Застывшие цветы небесных фей, которые они роняют с неба под ноги смертным…
— Госпожа, не делайте этого, — Минору подкралась так тихо, что молодая женщина, как та самая фея, уронила подвеску.
— Чего «этого»?!
— Я же не слепая. И знаю вас.
— Тогда ты знаешь и какая жизнь у меня была.