Ловец бабочек. Мотыльки (СИ) - Демина Карина (книги онлайн полные TXT) 📗
Телефон и телеграф чудом технической мысли. Выставка в королевской Академии, на которой он окончательно потерялся и осознал, сколь отстал от жизни… попытка отыскать работу. Деньги имелись, но тоска изводила.
Только кому нужен чужак?
Опасный.
Неприятный с виду. Живущий, Хельм знает где… и как знать, не мошенник ли он? Нет, бумаги ему выправили, только кому и что они докажут? А родня все не успокаивалась.
И однажды заявился троюродный племянник, лысоватый господин с чековою книжкой в руках. Он хмурился. Грозно шевелил пышными усами. Говорил пространные речи, смысл которых сводился к тому, что со стороны Зигфрида было крайне непорядочно взять и воскреснуть, когда его не только схоронили с почестями, но и возвели даже памятник из дорогого карасского мрамора.
На могиле он не был?
А зря, памятник хорош… его, к слову, частично из казны оплатили, в память о героической жертве. И как теперь быть? С памятником. С титулом, который вдруг взял и, вместо того, чтобы быть в семью возвращенным, о чем уже не один десяток лет ходатайства писались — а и вправду, чего добру пропадать-то — оказался занят.
Пожалуй, именно это обстоятельство и возмущало дорогого родственника куда сильней, нежели угроза суда и потери имущества. Благо, пронырливые стряпчие с имуществом дело давно уже решили и так, что ни один суд не подкопается…
…а вот титул…
— Двадцать тысяч злотней, — предложил родственник и поморщился, все ж претило его натуре отдавать деньги за то, что могло быть получено, если не бесплатно, то все ж меньшей ценой.
— Идите в задницу, — вежливо ответил Зигфрид.
Воспитание воспитанием, но он и вправду дошел до грани. Появились даже трусливые мысли вернуться. На Проклятых землях, каковыми бы они ни были, он чувствовал бы себя куда спокойней.
— Мальчишка!
— Я постарше вас буду.
Родственничек запыхтел, отер чело платочком, в который же и высморкался, громко, с чувством.
— Тридцать. И девку.
— Какую девку?
Девок ему еще не предлагали.
Кур вот черных. Или ворон. И даже пару кошаков, которых местные мальчишки отловили, движимые желанием и подзаработать, и посмотреть вживую на страшного некроманта. А если получится, то и на зловещий кровавый обряд.
Куры отправлялись кухарке.
Вороны получали свободу. Кошаки прижились при доме и, пожалуй, были единственными, кто отнесся к Зигфриду по-человечески.
— Хорошую, — родственник почесал мизинчиком кончик носа. — Замуж.
— Я не хочу замуж.
То есть жениться… глупость какая. Хватит с него, что любви, что… уже была одна невеста, и чем все обернулось.
— Так, — родственничек поерзал. — У меня дочка есть. Женишься. Потом сынок родится. Ты ему титул, а мы тебя в люди.
И сам разулыбался, до того удачной показалась эта, кажется, неожиданная мысль.
— Нет, — сказал Зигфрид.
И родственничек огорчился.
Конечно, он тут со всей душой, а ему отказывают. Он, если подумать, к отказам не привык. У него, пусть и не титул, но миллионы за спиной. И дочке своей, младшенькой, единственной непристроенной пока, он жениха купить способен наилучшего. А этот вот…
…все мысли читались на круглом лице. И захотелось вдруг сделать так, чтобы эта гневливая гримаска сползла, а с нею и снисходительность, с которою родственничек обращался к Зигфриду, и брезгливость легкая, и…
— Гляди, пожалеешь.
— Уходите, — и Зигфрид позволил тьме выплеснуться. Он так давно держал ее… он не собирался причинять вред человеку, все-таки отец бы не одобрил этакое, да… черная лужа возникла на полу, растянула щупальца, норовя коснуться чужой тени.
И родственничек заверещал.
Что-то там про полицию, про проклятие… про… многое верещал, грозился, убегая, а Зигфрид разглядывал тьму, и кошаки, почуявшие ее, тоже подобрались к черной луже, гляделись в нее, что в зеркало. Старший, матерый с рваным ухом, даже осмелился лапой коснуться.
И верно.
Тьма сама по себе никому не вредила.
А вечером за Зигфридом пришли. Пятеро. Полиция. Ведьмак. И храмовник с благословенною печатью на толстой цепи.
Сопротивляться Зигфрид не стал.
Только хозяйку попросил, чтобы кошек не обижала. Кошки не виноваты, что люди меж собой договориться не способны. И пару злотней оставил, на печенку.
…он даже почти смирился с неизбежностью суда и приговора, который вряд ли будет справедлив, да и ему ли справедливости желать, когда в камеру, куда его засунули, явился человек полный, пожалуй, чересчур уж полный.
Он был лысоват и краснолиц.
Зажат в тиски благообразного костюма, который — и это становилось очевидно — был ему тесен и неудобен. Он то и дело трогал костяные пуговицы, щипал широкий бант галстука и горестно вздыхал, не смея этот бант распустить.
— Бестолочь ты, — сказал он первым делом. И Зигфрид согласился: как есть, бестолочь.
Уезжать надо было.
Познаньск? Нечего ему в Познаньске делать. Не тот это город, чтобы принял потерявшегося во времени некроманта со снисходительностью, не говоря уж о какой-никакой симпатии.
— Вот ты понимаешь, что этот твой… — человек уселся-таки на стул, поерзал, пытаясь уместиться и вновь вздохнул. — Он же ж людям моим покоя не даст. Будет писать клязу за кляузой. Бумагу переводить. Время мое отнимать… тьфу.
Он растер плевок ногой и поморщился: лаковые штиблеты сияли.
— И чего мне с тобой делать?
— А чего хотите, то и делайте, — Зигфрид уставился на пол.
Или вот на штиблеты.
Длинные, с вытянутыми клювастыми носами. Неужто не натирают такие? Или натирают, и с того человек недоволен? Оно понятно. Зигфрид тоже был бы недоволен, если б его этакою обувкой пытали.
— Гордый, значит… гордый и бестолковый… на от, — человек протянул лист. — Пиши.
— Что писать?
— Заявление… ты ж работу, мнится, искал? Так мол и так, челом бью, прошу принять меня… на должность штатного некроманта.
Зигфрид тогда подумал, что толстяк шутит, но тот подтолкнул лист и повторил:
— Пиши, кому говорят, а то приказ уже составлен, и будет неладно, если в архив пойдет без заявления.
— А как же…
…троюродный племянник с его тысячами и кляузами? Вряд ли он обрадуется.
— А никак… обойдется, — человек-таки потянул за галстук. — В конце концов, будут тут всякие полиции угрожать. Только в Познаньске я тебя не оставлю. Но есть один хороший человек, которому зело некромант толковый нужен… ты ж толковый?
Зигфрид кивнул.
И еще подумал, что, наверное, затем его в Познаньск и послали…
Глава 20. Где долг перед родиной входит в противоречие со здравым смыслом
Если навстречу вам бежит слон — отойдите в сторонку.
Не ровен час, столкнетесь с тем, от кого он убегает.
Тьма ластилась.
Она была родной, близкой, что любимая тетушка. Так и норовила заключить Зигфрида в ласковые свои объятья. От нее и пахло-то, что мятными леденцами, что лавандою, которой тетушка перекладывала драгоценные свои шали.
Она коснулась пуховкой лица, и в носу тотчас засвербело.
— Не шали, — с притворной строгостью велел Зигфрид.
И тьма отступила.
Притворилась покорной. Это такая игра, и оба знали ее правила. С тьмой, если разобраться, куда как проще, нежели с людьми.
…он собирался быстро. Да и что собирать-то, кроме пары кошаков, которых пришлось оставить на попечение хозяйки, благо, и сама она успела к кошакам привязаться.
Чемодан.
Скудные пожитки.
И юркий человечишко с густыми волосами, зачесанными на пробор. Волосы курчавились, хотя человечишко щедро смазывал их воском. Еще он подкручивал усики и пудрился, силясь скрыть неподобающую стряпчему красноту.
— Вы понимаете, что если дело дойдет до суда, у вас нет шансов! — человечишко дергался и силился казаться выше, чем он есть. — Ваши обвинения смехотворны!
А Зигфрид не понимал, чего от него хотят, и вообще мысли его были заняты двумя десятками склянок, которые он приобрел в ближайшей лавке и теперь маялся, как бы сложить их так, чтоб не побились. Ладно, вытяжка из болиголова только рубашки зальет, но вот ведьмина трехлистка и воняет-то так, что вонь эту не выведешь.
