Дикая магия - Уэллс Энгус (читать книги без .TXT) 📗
«Бураш! — вдруг подумалось ей. — Ведь все это на руку Рхыфамуну. Наши сомнения укрепляют его».
И вдруг, словно подчиняясь некой неведомой силе Ценнайра перестала сомневаться в том, что ей уготована определённая роль в этом путешествии. Уверенность эта пришла к ней не через чувства. Она просто вселилась в неё, она стояла вне всяких вопросов, словно Хоруль развеял её страхи. И все же присутствие Ценнайры разделило друзей, посеяв между ними недоверие.
— Слушайте! — Споры мгновенно стихли, и все с удивлением повернулись к ней. Она посмотрела на Брахта и на Катю. — Вы не доверяете мне, и я не могу вас за это винить. Что бы я ни сказала, вы все равно будете отвергать мои слова. Но прислушайтесь к себе. Вы ходите по кругу. Каландрилл утверждает, что Хоруль за меня поручился, а Брахт стоит на том, что виновато колдовство. Ваши дружеские отношения рушатся, а это только на руку Рхыфамуну. Недоверие порождает сомнение, как гной на ране.
Ценнайра говорила гневно, и керниец впился в неё прищуренными глазами, держа руку на эфесе меча, словно ожидая нападения. Она смотрела на него твёрдо, хотя и чувствовала его отрицание, явственно ощущавшееся в ночном воздухе. Он пожал плечами, так и не произнеся ни слова.
— Давайте обратимся к фактам, — сказал Очен в наступившей тишине. — Верите вы или нет, мы идём вперёд, а в Памур-тенге встретимся с гиджаной. Возможно, гадалке удастся переубедить вашего упрямого друга. Ежели нет, — он со вздохом пожал плечами, — будем надеяться, что Хоруль явится вновь. Как бы там ни было, у нас нет выбора, кроме того, чтобы идти вперёд, так что, может, прекратим ругаться? Давайте-ка лучше спать.
— А если я прав? — настаивал Брахт.
— Я утверждаю, что ты ошибаешься, — устало заявил Очен. — Но будь ты сто раз прав, Ценнайра тебе не угрожает, даже если она служит Аномиусу, ты ей нужен живой, иначе все, что было предсказано, — ложь. Только вы втроём, и более никто, можете отобрать «Заветную книгу» у Рхыфамуна. А ежели у вас ничего не получится, создателю Ценнайры не на что надеяться. И это, мой неверующий друг, простая логика.
— Верно, — с недовольной гримасой согласился керниец.
— Тогда спать? — предложил вазирь, и Брахт угрюмо кивнул.
Они расстелили одеяла: Катя и Брахт по одну сторону костра, Ценнайра — по другую, Каландрилл и Очен — как часовые, по обеим сторонам от неё.
В последовавшие за этим дни мало что изменилось. Брахт говорил с Ценнайрой только в крайнем случае, и то односложно. Катя была мягче, но все же постоянно находилась настороже, не желая настраивать против себя кернийца. Каландрилл тоже отдалился от неё, но по причинам совершенно отличным; его беспокоил разлад. Чазали и его воины вели себя с ней подчёркнуто вежливо. Их отношение к ней определялось тем, что лошадиный бог признал её. В действительности только Очену не было дела до того, кто она на самом деле. Скорее наоборот, он смотрел на неё как на жертву и как на возможного союзника. Посему она много времени проводила в компании вазиря.
Очен по-прежнему уделял много времени Каландриллу, обучая его оккультному искусству, и, дабы избежать новых проявлений колдовства, каждый вечер ограждал стоянку защитной магией. Но при малейшей возможности он долго и дружески беседовал с Ценнайрой. Она понимала, что вазирь хочет дать пример другим и положить конец противостоянию. В то же время он желал как можно больше узнать об Аномиусе. Ценнайру её господин больше не интересовал, и, дорожа дружбой морщинистого старика, она рассказывала ему все, что могла вспомнить о своём создателе и его планах.
— Мне кажется, — сказал Очен однажды, когда они сидели подле костра, — что очень скоро тебе придётся воспользоваться зеркалом.
— Почему ты так говоришь? — резко спросил Брахт с другой стороны костра. — Ты хочешь, чтобы она рассказала своему хозяину о наших намерениях?
— В некотором роде — да. — Лицо Очена по-обезьяньи сморщилось: подозрения кернийца забавляли его. — Я думаю, ты понимаешь, что Аномиуса интересует, где мы и что делаем. И он, наверное, с нетерпением ждёт новостей.
Брахт собирался что-то возразить, но Катя заставила его замолчать, положив ему руку на предплечье и тихо что-то прошептав на ухо. Каландрилл, заинтригованный, жестом попросил Очена продолжать.
— Судя по тому, что Ценнайра рассказала мне про этого колдуна, — заявил Очен, не обращая внимания на поправку Брахта, пробурчавшего: «про своего хозяина», — он долго ждать не будет. Мы преподнесём ему новости, которые на время успокоят его.
— Зачем? — коротко спросил Брахт.
— По нескольким причинам, — терпеливо разъяснил Очен. — Прежде всего, нам надо узнать, где он.
— Какое это имеет значение? — пробурчал керниец.
Очен медленно вздохнул, словно набираясь терпения,
— Может, послушаем, Брахт? — едва слышно пробормотала Катя.
Вазирь благодарно улыбнулся и продолжал:
— Ежели удастся ему освободиться от колдовских уз, кои привязывают его к тирану, ты думаешь, он не бросится сам за «Заветной книгой»? Я бы предпочёл, чтобы он оставался пока в кандалах. Иначе у нас появится ещё один сильный противник.
— Сможет ли Аномиус найти нас, если он на свободе? — спросил Каландрилл.
— Возможно. Мне кажется, что Аномиус обладает большой силой, так что я бы хотел знать точно, где он. Если же он начнёт испытывать нетерпение, то лучше его успокоить, сообщив ему такие новости, какие он желает услышать. Аномиус должен быть уверен в том, что Ценнайра по-прежнему занимается возложенной на неё миссией.
— И ты готов довериться ей? — Голос Брахта был полон сарказма.
— Мой бог поручился за её искренность, — возразил Очен, не обращая внимания на недовольное бурчание кернийца. — Я ей доверяю. Но ради тебя я предлагаю, чтобы она воспользовалась зеркалом под твоим бдительным оком.
— Но тогда Аномиус нас увидит, — возразил Брехт. — ты же знаешь, что он видит при помощи этого проклятого зеркала.
— Он увидит только то, что покажем ему мы, — усмехнулся Очен, как ребёнок радуясь тому, что ему удалось обыграть кернийца. — Мы все будем при этом присутствовать, мы все будем слушать, что говорит ему Ценнайра. — Он помолчал, довольно улыбаясь — Брахт явно ничего не понимал. — Не забывай, — усмехнулся он, — я тоже колдун, и неплохой.
— Загадками ты говорить умеешь, — пробормотал Брахт с недовольным выражением на лице, понимая, что Очен играет с ним.
— Мы будем невидимы, — заявил вазирь, — все, кроме Ценнайры.
Озорно улыбаясь, Очен замолчал.
— И он ничего не узнает? — осторожно спросил Каландрилл. — Не почувствует наше присутствие?
— Нет, — все ещё широко улыбаясь, покачал головой Очен, словно ему доставляла удовольствие мысль, что он проведёт другого колдуна. — Зеркало — это только средство связи, в нем видно только то, что и в любом другом. Не более того. Он увидит лишь Ценнайру и комнату, в которой она будет находиться.
Каландрилл согласно кивнул, Брахт помолчал, поджав губы и недовольно поблёскивая глазами. Катя опять примирительно сказала:
— Неплохой план.
Керниец, сидевший подле неё, что-то проворчал, пожал плечами и принялся точить клинок, давая понять, что не желает участвовать в дискуссии.
— Значит, договорились, — произнёс Очен. — В Ахгра-те Ценнайра станет нашим шпионом.
— Когда это произойдёт? — спросила она.
— Я полагаю, завтра мы будем там, — бодро заявил Очен, — так что завтра.
Ценнайра кивнула, не произнеся ни слова, хотя страшно испугалась; она не сомневалась в том, что Очен сделает их всех невидимыми и проведёт Аномиуса, но за себя не была уверена. Сможет ли она не выдать себя колдуну? Ведь стоит тому почувствовать предательство как он тут же уничтожит её. Ценнайра посмотрела на Каландрилла и поняла, что, как и прежде, вовсе не хочет умирать, только теперь — по другим причинам. В то же время она чувствовала решимость отдать всю себя их делу. Она сделает все, что скажет ей Очен, даже если это будет стоить ей жизни. Странное это было ощущение. До сих пор она не знала альтруизма.
