Пророчество: Дитя Земли - Хэйдон Элизабет (книги TXT) 📗
Ей приснился не Остров и не демон, а красивый мужчина, который смущенно ей улыбался. Она видела, как он стоит рядом с ней на лесной поляне, залитой лучами солнца, а потом прощается на пороге логова драконихи.
«Но они извращены и несут в себе только зло, опасайся их, Прелестница. И еще: он где-то рядом. Будь осторожна, когда уйдешь отсюда».
Мужчина из ее сна снова смущенно улыбнулся. А по том выглянуло солнце, и он начал таять, а из его глаз по щекам катились огромные ледяные слезы, и вскоре он превратился в большую лужу, в которой по-прежнему отражалось его лицо.
— Что ты будешь пить?
— Портвейн или не слишком выдержанный бренди.
— Может быть, что-нибудь покрепче?
— Хм-м-м. Что, выдался не слишком удачный день?
— Похоже, в последнее время ты не очень-то берешь в голову мои дела.
— Неправда. И доказательством тому прекрасное кандеррское виски, которое я для тебя держу.
— Отлично.
— Должен признаться, я несколько удивлен твоему появлению здесь. Что ты тут делаешь?
— Не смог удержаться. Ты всегда так чудесно меня встречаешь.
— Да ладно тебе, нечего обижаться. Ты же знаешь, я тебе рад.
— Разумеется. Я помешал важным делам? Ты прикидывал, как бы тебе избавиться от какого-нибудь интересного человека?
— Я даже и не подумаю тебе отвечать. Вот твое виски. Итак, что тебе нужно?
Эши несколько мгновений подержал во рту обжигающую жидкость, прежде чем проглотить ее.
— Я хочу, чтобы ты изменил свои планы касательно Рапсодии.
— Правда? С какой стати?
Он сделал еще один солидный глоток и опустился за резной деревянный стол.
— Если она и в самом деле та, о ком мы думаем, лучше не портить с ней отношения.
— Если она и в самом деле та, о ком мы думаем, она все поймет. Это ее судьба — и наша.
— Знаешь, у меня сложилось впечатление, что ты неправильно понимаешь глубинный смысл слова «судьба». Другие люди не принимают ее или трактуют не так, как тебе того хотелось бы. В особенности когда речь идет о том, что им придется страдать, терпеть боль или вообще расстаться с жизнью.
— Послушай, а ты случайно не себя имеешь в виду?
Эши помолчал немного, а потом проговорил:
— Нет, разумеется.
— Так я и думал. А с каких это пор, позволь мне поинтересоваться, тебя стало беспокоить благополучие моей протеже?
— Дело в том, что не ты единственный считаешь ее своей протеже. Сейчас, когда мы с тобой разговариваем, она берет уроки фехтования у Элендры.
— Очень хорошо. Это нам пригодится. Итак, не уходи от вопроса. С чего это ты вдруг стал волноваться за Рапсодию? Решил, что она не годится?
— Нет, конечно. По правде говоря, мне представляется, что она значительно сильнее, чем мы предполагаем.
— В таком случае, чего ты волнуешься?
Эши допил остатки виски, но алкоголь почему-то не действовал.
— Мне страшно представить себе, что все наши усилия пойдут прахом только потому, что ты неверно оценил свое влияние на одного из Троих.
Он поднял голову и увидел ледяные голубые глаза, в которых светился змеиный холод.
«Как они несовместимы с его добрым лицом», — подумал Эши.
— А теперь послушай меня внимательно. Рапсодия должна сыграть роль, которую я для нее приготовил. Остальные двое с ней просто не справятся. Впрочем, она не слишком значительна — ее роль. Единственный, чье расположение мне необходимо сохранить, это Акмед. Он незаменим.
Эши улыбнулся, затем поднялся и направился к буфету, где стояло спиртное.
— Ты не понимаешь распределения сил, — сказал он, наполнив свой стакан до краев. — Акмед предан Рапсодии. Только ее хорошее отношение к тебе может повлиять на его решение. А лично ему наплевать на тебя и твои планы. Если ты причинишь ей вред, он обязательно с тобой разберется.
— Твой поверхностный взгляд на вещи меня огорчает, — нахмурившись, проговорил Ллаурон. — Боюсь, ты ошибаешься. У Акмеда найдутся другие причины сделать то, что мне нужно, уходящие корнями в глубокую древность, а потому гораздо более сильные, нежели любовь или дружба, которые живут в его уродливом сердце. Очевидно, ты не сумел достаточно хорошо их узнать — в отличие от меня, — и это несмотря на то, что столько времени ты провел в их компании. Жаль.
Эши молчал, глядя на пылающий камин.
«Если бы не туман, — подумал Ллаурон, — его можно было бы принять за одну из теней, заполнивших мой кабинет».
Он мягко коснулся плеча сына:
— Она знает?
— Что?
— Что ты ее любишь?
— Нет.
— Хорошо. Для всех заинтересованных сторон.
— Правда? — приглушенно рассмеялся Эши. — С нетерпением жду твоих разъяснений. Почему так лучше для всех?
Старик вздохнул и вернулся к своему креслу.
— Было время, когда ты не задавал подобных вопросов. Ты верил в то, что я знаю, как будет лучше для всех. Поскольку мое благо означало и твое благо, а также благополучие этой земли.
— Полагаю, двадцать лет одиноких странствий, а еще бесконечной физической и душевной боли в состоянии притупить даже самую неистовую любовь к самому великому герою.
— Временно, — холодно парировал Ллаурон. — Скоро все закончится. Когда ты станешь правителем этих земель, ты избавишься от боли. И разумеется, сможешь получить любую женщину, какую пожелаешь.
— Я хочу только одну.
— Извини, но должен напомнить тебе, что я это уже слышал. — Он даже не пошевелился, когда Эши швырнул стакан с виски в камин и пламя сердито взревело в ответ на его выходку. — Кроме того, Рапсодия будет твоей, если ты к тому времени не передумаешь. Вне всякого сомнения, ей надоест играть роль куртизанки болгов. Если ты готов воспользоваться услугами шлюхи, которая ходила по рукам, уверен, что она с радостью запрыгнет в твою постель.
Эши повернулся, и Ллаурон увидел, как в его голубых глазах, прячущихся в сумраке капюшона, вспыхнул гнев. Ему даже показалось, будто он разглядел, как дракон приготовился нанести удар.
— Никогда больше этого не говори. — В его голосе звучала еле сдерживаемая ярость. — Ты и так подошел к границе моего терпения. Советую быть поосторожнее с данной темой.
Ллаурон улыбнулся, глядя в свой стакан.
— Ты забыл, что мы с тобой по-разному относимся к придворным фавориткам, Гвидион. Лучшие женщины в моей жизни были шлюхами при моем дворе. Я нисколько не хотел оскорбить Рапсодию.
Эши помолчал несколько секунд, а потом проговорил:
— Знаешь, отец, возможно, ты прекрасно разбираешься в вопросах стратегии и манипулирования судьбами людей, но человеческое сердце для тебя тайна, и ты не знаешь, что такое доверие.
— Ты так думаешь?
— Именно. Ты обещаешь мне Рапсодию так, словно тебе под силу повлиять на ее решение. Возможно, после всего она меня возненавидит — и будет права. Есть вещи, которыми ты не в состоянии управлять, и такие, которые не в силах исправить, тем более когда причинен вред и совершено предательство. Нельзя рассчитывать, что человек останется рядом с тобой после того, как ты использовал его в качестве простой пешки в собственной игре, да еще с угрозой для его жизни.
— Почему? — спросил Ллаурон, глядя в пол. — С тобой у меня всегда получалось.
— Я не намерен в этом участвовать, — едва слышным шепотом проговорил Эши.
В прозвучавшем ответе сочувствия было не больше, чем в пылающем огне камина.
— Поздно, мой мальчик. Ты уже участвуешь.
Ветер взметнул бумаги на столе Ллаурона, только по этому он смог догадаться, что его сын ушел.
22
— Доброе утро, — поздоровалась Элендра с Рапсодией, которая, щурясь после сна, вышла из своей комнаты. Она поставила кружку с чаем перед тем местом, где вчера сидела девушка. — Надеюсь, ты хорошо спала.
— Очень, большое вам спасибо, — зевая, ответила Рапсодия.
Она надела красный шелковый халат с искусной вышивкой, изображавшей дракона, который нашла в ногах своей кровати. Он оказался ей велик, да и Элендра наверняка в нем утонула бы. Рапсодия уселась и взяла в руки кружку, а Элендра вернулась на кухню. Воительница была одета. Скорее всего, решила Рапсодия, она встала несколько часов назад. Вскоре она вернулась с тарелкой фруктов и сдобным хлебом, испеченным в форме луны.
