Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
— Гав-гав, — сказал щенок — такова, мол, сучья моя жизнь.
— Давай дружить, морда, — предложил Торкель, — я буду тебя кормить, а ты будешь сторожить мои вещи. А то Бьярки да Хаген жадно глазеют на мой мешок. Тебя как звать?
— Гав, гав, — сообщил щенок, — гав-гав!
— Варф? — улыбнулся сын Ульфа Серого. — Привет, Варф. А я — Торкель Волчонок.
— Варфф? — насторожился пёсик.
— Да, таково моё прозвище. Мы с тобой будем как пёс и волк в народной сказке. Ну, ты знаешь — там хозяин выгнал старого пса из дому, он пошёл в лес, познакомился с волком…
— Что это ещё за псина блохастая? — проворчал Хродгар. — У тебя детство в жопе взыграло?
— Да ладно, пусть будет, — вступился Хаген, который тоже любил всякую живность.
— Меня одно время травили собаками, — бросил Бьярки с телеги, — но этот, кажется, ничего.
— У нас, сколько помню, всегда собаки были, — грустно проронил Лейф, — овчарка, потом — волкодав, а потом стафенхунд. Мой брат назвал его Стиг. Правда, то был глупый пёс.
— У тебя большой опыт по части собак? — спросил Торкель.
— Кое-что знаю, — пожал плечами Лейф, — буду рад помочь советом.
Хаген же подошёл к Фрости, протянул ему видавшую виды волынку:
— Не побрезгуй, Сказитель. Вот, нашёл в одной корчме…
— Это не инструмент, а престарелая каракатица, — Фрости смахнул пыль с мешка, осмотрел трубки, продул, промял и хлопнул Хагена по плечу, — но спасибо и на том, юноша.
— Сыграй, Фростарсон! — тут же посыпались возгласы. — Нашу, боевую!
— Какую ещё, троллю в зад, вашу боевую? — огрызнулся Фрости. — Я знаю не одну и не две боевых песни, но какая из них — ваша, решайте сами.
— «На Север!»
— «Сельдяной король»!
— «Кровавая свадьба»!
— «Возвращение»!
— Давай «Гуталанд»! — предложил Утред.
— Почему «Гуталанд»? — спросил Невстейн.
— А я там родился. Там мой дом, там курганы моих предков…
— В жопу «Гуталанд», — сказал Свегдир Ожог, — сыграй-ка лучше «Око бури»!
— Да, Фростарсон, давай «Око бури»! — поддержали прочие. — Славная песня!
— Дуй в эту козью задницу!
— С каждого по марке, братья, — предупредил Фрости.
А потом — заиграл.
И грянуло из двадцати глоток над разорённым городом:
Песня гремела в сером небе, подобно штормовому прибою. Ей вторили птичьи крики да собачий вой. Башмаки слитно гремели по мощёной дороге. Горожане замирали, прятались за заборами, закрывали ставни. Хаген оглянулся на соратников. Бородатые и безбородые лица сияли, в глазах ярилась буря, — мрачное, бесшабашное торжество. Даже Варф подвывал в лад. «Мы только что положили несколько сотен человек, уничтожили благополучие целого города, кто знает, скольких выгнали, оставили без дома, без крыши над головой и пропитания. И мы — радуемся! — подумал юноша. — Это довольно забавная не-игра».
Выезжая через северные ворота, Орм подал прощальный знак рогом. Вечные чужаки, бродяги, морестранники, волчья стая, не ведавшая позора, живые мертвецы, — викинги покидали город. Оставляя за собой курящиеся руины, трупы и кровь. Пепел и нищету. Обглоданные кости гусыни, что несла золотые яйца.
Насмехаясь над чужим горем.
Не зная сострадания.
— Как полагаешь, Арнульф сэконунг, — осведомился Унферт, — не возродится ли из пепла Эрвингарда новая гусыня с золотыми яйцами? Всё-таки торговый перекрёсток…
— Это меня мало заботит, — отмахнулся Седой, — я тебе не сердобольная матушка Кьялла. Мне нет дела до участи рабов, и я не для того затеял этот поход, чтобы прослыть благороднейшим из людей, освободителем угнетённых.
— Но именно таким тебя и запомнят, и о том станут рассказывать в сагах.
— С некоторых пор и это мало меня занимает.
Арнульф зябко поёжился, совсем по-старчески кутаясь в меховой плащ.
— Впрочем, — добавил он, помолчав, — о таких, как Атли Ястреб, Мар Тощий или Кьятви Мясо, рассказывать и вовсе не станут. О тех, кому добыча важнее доблести. Мы преподали всему Северу тот урок, что настоящего викинга не устрашит чья-то громкая грозная слава, что нет такого места, куда не дотянутся крепкие руки. Мы лишь довели дело Атли и ему подобных до полного и нелепого завершения.
Помолчал ещё немного. Потом сказал, улыбаясь:
— И коли это заставит наших викингов искать счастья в южных краях, а не на родных островах да фьордах — я умру, зная, что прожил не вполне никчёмную жизнь.
— Воистину, Арнульф Седой, ты страшный человек, — негромко засмеялся Унферт, — ещё страшнее, чем правители на моей родине. И потому для меня большая честь — служить тебе.
Было чуть за полдень, когда войско стало на привал в Моховой Долине.
Мёсендаль изменился, хотя и не сказать, что до неузнаваемости. Камней стало заметно поменьше, почва — заметно посуше. Землю расчертили канавы да кельды — глубокие ямы со стоячей водой. На утоптанном, утрамбованном грунте виднелись хребты мощёных дорог. Здесь была заметна крепкая хозяйская рука Торфи Фродарсона и ему подобных. Землянки, впрочем, тоже никуда не делись — правда, нынче они пустовали: видать, бонды забрали рабов из долины, чтобы те не примкнули к восставшим собратьям по неволе. Отыскался и Мокрый Камень, у которого Ассур Белый лишился мужского достоинства. Хаген гулял возле лагеря, нюхал забытые запахи плесени и мокрой земли, вспоминал былые деньки. Он же первым и заметил гостей.
Между тем старшие держали совет. Арнульф кликнул Хродгара: тот как раз отрабатывал удары с Лейфом и Бьярки. Берсерк уже оправился и теперь навёрстывал упущенное. Хродгар попросил Утреда Быка, чтобы тот поучил парней, и удалился. Торкель спросил Бьярки:
— Зачем тебе учится, когда ты и так можешь всех раскидать?
— На всякий случай, — пожал плечами линсеец.
Самар Олений Рог назидательно пояснил:
— Как знает всякий сведущий, берсерку не всегда удаётся вызвать ярость, когда в том есть нужда. Кроме того, берсерк неуязвим для железа только до тех пор, пока не проходит одержимость и дух предка-медведя не покидает его. Потому нашему Бьярки надобно уметь сражаться любым оружием наравне со всеми, — и, предвосхищая расспросы, спешно добавил, — когда я жил в Турсфьорде, там обитал один берсерк. Его звали Торгрим Боец. Он казался человеком простым и покладистым, и часто ходил с нами на охоту. Но в час опасности он свирепел и делался неукротим, и этим спас несколько жизней. Мою — в том числе. От него-то я и узнал, как живётся человеку в медвежьей шкуре. Торгрим укротил своего зверя, но это удаётся немногим.
— Хотел бы я с ним повстречаться, — заметил Бьярки, проводя «Громовой удар» секирой.
— Ты можешь встретиться с ним разве что в Чертоге Павших, — грустно сообщил Самар, — за той скамьёй, что Эрлинг отвёл для берсерков…
…Хродгар присел рядом с вождём и первым делом поднёс ему ковш подогретого вина с яблоками. Седой отпил, прокашлялся и кивнул в сторону Орма:
— Думается мне, тебя что-то беспокоит, Эриксон! Поведай нам свои сомнения и тревоги.
— То дело нетрудное, — прохладно улыбнулся Орм. — Меня беспокоит, Арнульф хёвдинг, что ты часто скрываешь от нас свои замыслы, и можно подумать, что ты не доверяешь собственным людям или даже — прости на слове! — боишься их. Боишься нас. Это было бы оскорбительно, не будь ты сам Седой Орёл, сын Ивара Хромого.
— Грустно слышать мне такие речи, — нехорошо усмехнулся Седой. — Впрочем, продолжай.
