Темный - Лайка Татьяна Валерьевна (полная версия книги .txt) 📗
Я задумался… глубоко задумался… А ведь я даже не подозревал, что Шрон может вкладывать в меня душу. Я думал, что ему важен опыт Рива, и что Шрон просто тренирует его на мне… а оказалось наоборот, и Рив просто хотел сделать приятное учителю. А я, наверное, никогда бы не додумался до этого сам.
Парень встал, потянулся, размял кости и… ушел без единого слова, оставив меня наедине с моими новыми мыслями.
С тех пор я старательно пытался запомнить пасы, выпады, в общем все знания, которые Шрон давал нам. У меня с каждым разом получалось все лучше и лучше. С Ривом мы подружились и теперь не расставались никогда. Он был единственным и лучшим другом мне, и я надеялся, что являюсь тем же ему.
Тогда же я узнал, что Шрон не получает ни копейки ни за меня, ни за Рива, хотя до этого я был убежден, что он имеет с нас (по крайней мере, с меня) довольно приличные деньги. Стоял открытым вопрос: тогда почему он это делает? Зачем учит нас? Ладно, пацана он подобрал и теперь учит как собственного сына, а я?.. Ведь ко мне Шрон относится с нескрываемой нежностью. То, что он знаком с моими родителями, я понял еще в замке перед поездкой. Но почему не берет денег? Или ему их и не предлагали? Все это предстояло выяснить.
Я сидел на траве, подложив свою телогрейку и опираясь спиной о ствол уже немолодого ринеиста, и разглядывал веточку, лежавшую передо мной. Наклонившись, я взял ее в руку: коричневые листочки, похожие на листья дуба, дрожали над языками пламени. Костер играл оттенками цвета на гладкой поверхности листьев, когда один сильнее остальных высохший листок вспыхнул желтым. Я немного опустил веточку, и она уже вся попала под власть пламени.
Вдруг я вспомнил, что еще будучи совсем мальчишками мы делали с большими ветками ринеиста: я резко крутанул ее в ладони так, что во все стороны полетели желтые огоньки недогоревших кусочков сухих листиков. Получилось, хоть и не так эффектно, впечатление засветившегося всеми красками огня ринеистового прутика.
Я уже было хотел встать и отломать веточку побольше, как меня оторвал от этого древогубительного поступка голос Шрона:
— А, вот ты где. Я тебя уже обыскался.
— Зачем я тебе нужен?
— Поговорить с тобой хотел…
— О чем же?
— Да так… просто скучно мне стало… — начал он как обычно издалека: — Мей, а ты не хочешь вернуться домой?..
— Зачем мне возвращаться, меня и тут неплохо кормят, — попытался отшутиться, но фишка не прокатила:
— Ты что, совсем ни по кому не скучаешь? — мне показалось или удивления в его голосе действительно не было…
— А мне не по кому скучать. Корну на меня плевать, Карлуна с трудом вспомнит как меня зовут, Логим просто всегда был со мной вежлив… а Миссава… ее больше нет.
— Да… Ее больше нет… — он так резко поменял тему: только что спрашивал о ком я скучаю, а тут переключился на мать. Наверняка он завел этот разговор неспроста: — Миссава тебя обожала. Она любила, когда ты называл ее «мама», — постойте, а это он откуда знает…
— Учитель, я не совсем понимаю, куда ты клонишь.
— А я куда-то клоню? — он, кажется, немного испугался… но чего? — Просто вспомнил твою мать…
Ага, как же, просто вспомнил! Ничего у него не бывает «просто». Он что-то знает. Но его слова все-таки задели мое любопытство, и я попался на удочку как мальчишка:
— А какая она была, Шрон?
— Она была… прекрасна, обворожительна, чудесна, красива, мила, даже не просто мила, а очаровательна… она была лучшей женщиной из всех, которых я знал.
— А как вы познакомились? Как ты ее узнал? — этот вопрос мучил меня давно. Я очень хотел получить на него ответ. И если не сейчас, то когда?
— Это банальная история. Просто я, еще совсем мальчишкой, начал работать в поместье Пристелс. Кстати, а как это переводится?
— «Холодный ручей».
— Холодный ручей… — Шрон вздохнул. — Так вот, когда я начал работать, твоей матери было от силы лет пятнадцать… Совсем ничего по вашим меркам. Когда управлением «Ручья» занялась она, я был повышен. А как же иначе: я один-единственный работал там постоянно, когда другие работники очень часто менялись. Наверное, всех пугала нестабильность доходов, а соответственно и оплаты…
— А тебя не пугала?
— Те, кому это не нравилось, уходили в другие дома на работу, к другим хозяевам… А мне некуда было идти. Маленького, щупленького мальчика никто больше не брал. Но, как видишь, со временем этот мальчик окреп, — в подтверждение Шрон хлопнул себя по животу. — Через несколько лет кто-то заметил мои навыки в военном деле… уже и не помню, кто это был… и меня быстро назначили кем-то вроде личного телохранителя мадам Миссавы. Она всегда была ко мне добра и терпима, хоть я и делал много ошибок и проказ. Я взрослел. Она тоже, но менее заметно. Когда я выглядел пятидесятилетним мужчиной, Миссава оставалась так же хороша и молода. Я стал ей как отец… Это она так говорила. Я обещал позаботиться о тебе…
— Она просила позаботиться обо мне? — я знал, что Шрон и Миссава были знакомы, но чтобы настолько… Да, такой близости я не ожидал. А если Шрон испытывал к ней определенные чувства? Не может быть! Он же был намного старше! Хотя только внешне… Нет, вряд ли что-то такое могло иметь место. Если было так, как я подумал, то он бы вспоминал мою мать с болью, горечью… А не с простым сожалением…
— Теперь ты, Мей.
— Что я?..
— Расскажи мне, как… это случилось?
Если я скажу, что мне было больно вспоминать, то совру. Нет, вспоминать было не больно, а скорее как-то грустно, тягостно. Боль ушла уже давно, осталась пустота, от которой в душе раздавалось эхо… Вспомнилось легко, однако рассказывать оказалось неожиданно трудно:
— Был прием в честь дня рождения Карлуны… Собрался весь Высший свет. Все веселились, ели, пили… Я, как обычно в такие дни, сидел в своей комнате, когда ко мне пришли и сказали. Я видел ее только на расстоянии: заглядывал в ее комнату из-за двери, ближе меня просто не пустили. Видел, как она сделала последний вдох, как доктор пытался заставить ее тело вновь дышать, но я уже тогда знал, что у него ничего не получится. Сначала не было слез, просто вдруг стало так пусто, как… как будто ты остался один на всем свете.
— А сейчас?
— Сейчас уже не так, ведь у меня теперь есть ты и Рив. Да и времени прошло немало…
Наставник промолчал. Минуту никто из нас не нарушал тишины, каждый думая о своем. Затем Шрон внезапно приподнялся и посмотрел на меня совсем по-другому.
— А еще у тебя теперь есть вот это, — с такими словами Шрон достал из-за спины «Охотника».
Такого оружия я еще не держал в руках: арбалет с длиной корпуса, немного большей размаха дуг, достигающих едва ли один локоть, рабочим ходом тетивы вдоль корпуса в две ладони, с предохранителем и рукоятью, специально сделанной под мою руку (а в этом сомневаться не стоило — арбалет лежал в ладони как влитой)! Какой же он легкий и удобный! Несмотря на средний размер, арбалет рассчитан был для одной руки, но… левой. Теперь точно известно, что оружие сделано на заказ: я стреляю с левой руки гораздо лучше, чем с правой. Тетива спускается одним лишь движением большого пальца, и натягивается сама с помощью специального механизма! Стрелы ложится сразу две! Дьявол… я мог только мечтать о таком!
— Шрон, это мне?
— А кому же еще. Ты попробуй. Давай.
— А тетива из волоса единорога? — с почти детским восторгом спрашивал я, хотя ответ знал заранее и наверняка.
— Да. Попробуй уже, я сам из него не стрелял, мне неудобно левой.
Я попытался поудобнее перехватить арбалет, но это оказалось лишним — он и так был донельзя удобным. Прицелиться… надо прицелиться, только куда… ага, вон на столе стоит чашка. Задержка дыхания, прицел, стук сердца… Бесы! Но как же я выстрелю, когда не могу успокоить свое сердце! Его биение сбивает. Подумав, решил просто стрелять между ударами своего органа и надеяться, что успею. Бум-бум… я ощущал его всем телом… раз… два… три… выстрел. Стрела сорвалась неожиданно тихо, но последствия… Короче, она стукнулась (увидеть больше не представлялось возможным) о чашку, отскочила в сторону и понеслась вправо… Дзынь!!! Удар о глиняный горшок, висевший на заборе… ему, кстати, хана. Стрела на этом не остановилась, но направление «немного» изменила.
