Страга Севера - Алексеев Сергей Трофимович (читаемые книги читать TXT) 📗
Все это Арчеладзе, разумеется, относил к больному воображению несчастного и воспринимал спокойно сказочную историю от первого до последнего слова, кроме двух существенных, имевших зримое подтверждение деталей: звериную шерсть Зямщица и партийный значок из золота. Первое обстоятельство можно было объяснить гормональными изменениями в организме, произошедшими из-за климатических условий и мощнейшего стресса, наконец, природной предрасположенностью к волосатости, однако второе пока не укладывалось в логическую систему. В Западной группе войск в Германии Арчеладзе пришлось почти три года работать в группе по розыску военных преступников, поэтому символическую бижутерию национал-социалистической партии он знал хорошо, в том числе и подобные значки, правда, выполненные из алюминия и реже – из бериллиевой бронзы. Золотой он видел впервые, хотя слышал о таких, и поэтому поставил срочную задачу «сиделкам»: изъять на одну ночь значок изо рта Зямщица и провести экспертизу. К утру на столе Арчеладзе уже было заключение, в котором значилось, что исследуемый предмет является отличительным знаком национал-социалистской партии Германии сороковых годов, что выполнен он из золота девяносто восьмой пробы на немецком монетном дворе и, судя по чистоте оттиска штампа, является примерно семьсотпятидесятитысячным экземпляром. Кроме того, к заключению была приложена справка, что подобных золотых значков было изготовлено около полутора миллионов штук, но всего десяток попало на галстуки и лацканы. Остальные хранились до победы на Востоке в ведении Бормана и составляли часть партийной казны.
Полковник Арчеладзе дочитал документы и ощутил, как ожили и зашевелились на голове корни выпавших волос…
2
Он разжал кулак: темно-серый железный медальон на потертом шнурке оставался теперь единственным предметом, доказывающим существование подземного мира «Стоящего у солнца». Возможно, это был параллельный мир или еще какой-то, если исходить из новомодных теорий, но он был реальный и осязаемый, как напитавшая шнурок и засохшая кровь Страги.
А пчеловод Петр Григорьевич пытался увлечь, а потом утащить мокрого и продрогшего Мамонта.
– Замерзнешь, рыбачок! Пойдем, там баня натоплена… Эй, да пойдем, говорю! Ты что, заболел? Откуда ты вынырнул-то? А ну пошли!
Русинов вырвался, показал медальон:
– Страга погиб… Видишь? Где Валькирия?
– Страга? – Пчеловод потянулся рукой к медальону. – Как? Не может быть!..
– Тебе просил передать… – Он встряхнул головой, с трудом вспоминая слова Страги. – Чтобы Даре сказал: не отправляйте меня несолоно хлебавши… Погоди, что же еще?.. А, Валькирия! Где Валькирия? Собака привела сюда… Где, говори! Я был там, на стыке континентов, видел живых и мертвых…
Пчеловод неожиданно бросился бегом в гору, споткнувшись на каменной осыпи, стал карабкаться вверх на четвереньках и скоро скрылся из виду, а Русинов встал и снова полез в воду. Каким бы ни был ирреальным этот мир на стыке материков, вход в него существовал! Причем где-то рядом! Им пользовались и Страга, и Варга, когда после лечения внезапно исчезли с пасеки, и, возможно, сам Петр Григорьевич. Не зря он сидел здесь! Скорее всего служил привратником, охраняющим подводное устье пещеры. Здесь можно было ходить зимой, через прорубь, из которой пчеловод брал воду, и не оставлять следов…
Русинов забрел по пояс, ледяная вода сковывала мышцы, захватывала дыхание. Он понял, что на мелководье не может быть входа: подземная речка впадала где-то на середине глубокого плеса, потому его гладь была неспокойной даже в самую тихую погоду. Двигаясь против течения, он забрался по грудь и услышал, как где-то за пасекой взвыл мотор, и через мгновение оранжевое крыло дельтаплана замелькало среди высоких прибрежных сосен. В тот же миг дно выскользнуло из-под ног, однако подводный поток вытолкнул его на поверхность, а течение вновь вынесло на мелководье. С полубезумным упрямством Русинов встал на ноги и опять побрел в глубину. На ходу он поднял тяжелый камень, чтобы не отрывало от дна, и, забравшись по горло, нащупал ногой его край. Тело от холода потеряло чувствительность; он не ощущал давления струй, но зависшую над подводной бездной ногу выбрасывало вверх вертикальным потоком, чуть не опрокидывая его вниз головой. Перед глазами вспучивалась поверхность воды – подземная речка была здесь! Оставалось набрать побольше воздуха и, обняв камень, нырнуть в эту пропасть, но легкие закупорило, сдавило спазмом гортань. Он потянул носом и, потеряв равновесие, захлебываясь, пошел вниз головой. Руки инстинктивно разжались, камень выскользнул, и восходящий поток вытолкнул его на поверхность…
В этот момент он услышал знакомый долгий крик:
– Ва! Ва! Ва!..
Над обрывом стояла высокая женская фигура с поднятыми к небу руками, длинные белые одежды, вздуваемые ветром, делали ее призрачной и бестелесной.
– Валькирия, – прошептал он ледяными губами. И понял, что замерзает. Холодная смерть уже сломала волю к движению, сковала мышцы. В ледяной воде ему стало тепло и мягко, как в пуховой постели. Разве что под животом шуршал гравий – река выбросила его на отмель и теперь волокла, как бревно. А умирать было легко и приятно, ибо чудилось, как, не касаясь земли, с высокой кручи к нему медленно слетает Валькирия – вьются волосы по небу! И очарованный этой невесомостью, он сам будто бы наливался тяжестью, каменел и примагничивался к земле. Неожиданный приступ кашля сломал его пополам, изо рта ударил фонтан воды. Он не удержался на ногах, упал сначала на колени, потом на четвереньки; где-то в глубине сознания заметалась стыдливая и беспомощная мысль, что он оказывается перед Валькирией в таком неприглядном виде, бессильный, жалкий и раздавленный земным притяжением. Изрыгнув воду из легких, он едва отдышался и поднял слезящиеся глаза…
Вместо подземной богини, вместо таинственной Девы, поднимающей павших воинов с поля брани, он увидел Ольгу, сбегающую вниз по берегу в расстегнутом белом халате. Она безбоязненно пронеслась по мелководью, схватила за руку:
– Саша! Боже мой! Саша! Вставай!
– Где… Валькирия? – хрипло дыша, спросил он. – Я видел… На обрыве…
– Что ты, милый… – Она встала на колени и стремительно, чуть касаясь губами, стала целовать его лицо. – Что ты!.. Тебе почудилось! – И вскочила, заторопилась. – Вставай! Иди за мной!
Русинов встал на колени, обнял ее ноги:
– Ты – Карна? Признайся мне – Карна?!
Она вдруг отшатнулась, роняя его в воду, схватилась за свои волосы.
– Почему ты назвал меня так? Я не Карна! Смотри, это мои космы! Я не Карна! Не накликай беды!
– Страга сказал – собака приведет… Она привела к тебе!
– Ну хорошо, хорошо, – вдруг сдалась она. – Я – Валькирия! Вставай! Поднимайся на ноги!
Неуправляемое тело вдруг стало послушным. Он медленно распрямился, но идти не смог. Тогда она запустила руку ему под свитер и начала растирать солнечное сплетение. Русинов чувствовал лишь толчки ее ладони, потом возникло тепло, в одной точке, будто искрой ожигало…
– Иди! – велела она. – Ступай за мной!
– Где собака? – спросил он. – Со мной была овчарка…
– Иди! – крикнула она звенящим голосом. – Беги за мной! Не смей отставать!
Русинов чуть не задохнулся, пока они поднимались на высокий берег, но Ольга, не давая ему перевести дух, потянула к бане. Там он повалился на скамейку, ватный, безвольный и противный себе. Она же, наоборот, стала веселой и дерзкой.
– Сейчас согрею тебя! – приговаривала она, стаскивая с Русинова мокрую одежду. – Ты парился когда-нибудь с девушкой, а? Нет?.. С Валькирией? Сейчас узнаешь, почему передо мной восстают мертвые!
– Сам, сам, – вяло сопротивлялся он. – Мне бы отдышаться – я нахлебался воды…
– Лежи, утопленник! – приказала она и содрала, выворачивая наизнанку, липнущую к телу рубаху. – Потом ты мне все расскажешь… Боже, посмотри, на кого похож! Кощей Бессмертный! Одни кости!..
