Наследница Ингамарны (СИ) - Зорина Светлана (книги без сокращений TXT) 📗
— Потому что некоторым лучше его не знать, — ответил старый Аххан. — Иные, желая что-то предотвратить, начинают такое вытворять…
— Но если человек хочет, чтобы не было плохого…
— Для этого не надо совершать ничего плохого. И стараться делать хорошее. Наверное, других путей для человека просто не существует. Нумада-инкарна больше всех молчит, потому что больше всех знает. Только глупец, стремясь выглядеть умным, быстро выбалтывает всё, что узнал. Мудрый осторожен. Иногда даже одним единственным словом можно навлечь на себя и на других очень много зла. Будущие нумады недаром учатся молчать. Таннум — тайное знание. С ним не выходят на рыночную площадь.
— А это правда, что у Айданги нет учеников?
— Правда. Ей уже не раз приводили юношей и девушек из разных школ Сантары. Она так никого и не выбрала. Способность к инкарнату — большая редкость. Говорят, кое-кто из чёрных тиумидов тоже умеет делать временной мост, но ты же знаешь, люди боятся слуг Танхаронна. Огненные тиумиды занимаются любовными гаданиями, некоторые даже берутся предсказывать судьбу, но к их пророчествам мало кто относится серьёзно.
Способность двигать предметы при помощи анх развивали в течение всех трёх циклов обучения, но как правило уже на первой ступени было ясно, из кого можно сделать нумада-аркана. От этих учеников даже не требовали безупречного знания тайного языка. И наомой они обычно владели хуже других. Без нумадов-арканов не обходилось ни одно большое строительство. Ведь благодаря им огромные глыбы поднимали на любую высоту, мало заботясь о прочности верёвок. Рабочие при помощи простейших устройств только регулировали движение каменных блоков, чтобы они ложились точно куда следует. И хотя искусство аркана считалось не таким сложным, как искусство саммина или амнитана, оно было не менее нужным, а следовательно, не менее почитаемым.
Гинта видела, как дед учил ольмов двигать предметы при помощи анх. Она давно уже запомнила все длинные и трудные заклинания арканата.
Дед говорил:
— Слово — это тоже сила. Мы произносим заклинание, потому что оно помогает концентрировать и направлять поток нашего анх.
Опытному нумаду достаточно произнести нужные слова про себя. Дед и некоторые мангарты вызывали суннао и двигали небольшие предметы молча. Лёгкий взмах руки — и готово. Зато на бедных ольмов Гинта порой не могла смотреть без смеха. Иной, делая отчаянные жесты, выкрикивал заклинание несколько раз подряд, в результате сдвигал на два пальца какой-нибудь башмак или мячик и гордо улыбался, вытирая вспотевший от напряжения лоб.
«Что если и мне попробовать», — подумала однажды Гинта.
Очень уж ей хотелось, чтобы куклы мастера Кима ходили не хуже, чем эта бледная валлонка с рыбьими глазами, которую привёз дядя Таввин.
Как дрожал её голос, когда она первый раз произносила заветные слова. Ничего не вышло. Гинта не особенно огорчилась. А ночью ей приснился удивительный сон. Она видела странное место — дворцы, высокие башни, площади, снова дворцы… Наверное, это то, что называют городом. В Ингамарне городов не было, и Гинта знала о них только понаслышке. А может, не только… В какой-то момент ей стало казаться, что она уже была в этом месте. Ну конечно! Она узнала и широкую, вымощенную белыми плитами площадь, и дворец. Золотые узоры на его стенах сияли в лучах полуденного солнца, а у высоких ворот сидел сингал. Огромный, как гора. Это была статуя, но Гинта знала: стоит ей захотеть — и статуя оживёт. Стоит только произнести заклинание… Она даже не удивилась, когда золотой гигант спрыгнул со своего постамента и, гулко ступая огромными лапами по каменным плитам, направился к ней.
Утром Гинта вспомнила, где она его видела. Недалеко от Хаюганны среди зарослей колючего кустарника одиноко возвышалась старая аркона. Говорили, что ей не меньше трёх тысяч лет и что посадил её незадолго до Великой Войны сам Диннувир. И он же оставил здесь Золотого Зверя — огромную статую сингала, сделанную из золотистого зиннурита. Когда-то она украшала вход во дворец правителя в городе Сингатаме. Нумады древности умели оживлять статуи, вселяя в них человеческие и звериные души. Диннувир не занимался такими вещами, но он умел укрощать маррунгов, как называли живые статуи. Это гигантское изваяние до сих пор внушало людям страх. Все знали — заключённая в каменное тело нафф давным-давно уснула крепким сном, но мало ли… Вдруг проснётся. Никто не подходил к Золотому Зверю ближе, чем на десять каптов. Гинта тоже видела его только издали, когда ездила с дедом и двумя мангартами в Хаюганну. Но где она могла видеть тот город? Она же узнала его!
Гинта хотела рассказать свой чудесный сон деду, но он целый день был занят в дворцовой лечебнице, а вечером уехал в Лаутаму. Зато в этот вечер Гинте удалось осуществить задуманное. Она почему-то верила, что у неё получится. И получилось. Сперва она заставила пройтись по комнате свою любимицу, куклу Амниту. Потом зашагали и другие. Гинта была вне себя от гордости. Заставить куклу шагать трудней, чем просто сдвинуть её с места. Ведь тут надо воздействовать не на весь предмет, а на его части, в данном случае — на ноги. Гинта поставила рядом Амниту и куклу-валлонку, последнюю завела, и когда она пошла, произнесла заклинание. Дед говорил на занятия: принцип подражания и уподобления хорошо срабатывает, даже если имеешь дело с тем, что не имеет нафф.
Вообще-то ей было немного страшно — ведь она делала то, что ей пока делать не дозволено. В Сантаре ходило выражение «заниматься недозволенным колдовством». Впрочем, это говорили не про маленьких девочек, которым не терпится поскорее научиться колдовать.
«Я же никому не причиняю зла, — думала Гинта. — Я просто играю».
— Какая ты бледная, детка, — заохала однажды вечером Таома, укладывая Гинту в постель. — По-моему, ты заболела…
— Да ничего я не заболела, — сердито сказала девочка. — Тебе вечно кажется, что я заболела.
Однако старая Таома никогда не тревожилась понапрасну. Гинта и сама чувствовала, что в последнее время её часто клонит в сон. Она совсем перестала гулять в саду и даже не выглядывала, когда подружки звали её под окнами замка. Она с утра до вечера сидела в своих покоях, забавляясь тем даром, которым забавляться нельзя. Внучка нумада знала это, но ведь ей было всего шесть лет…
Гинта заставила двигаться даже игрушечную повозку. Сначала пустую. Потом посадила в неё куклу. Потом ещё одну… А в тот злополучный вечер она затеяла игру в гости. «Гостей» было так много, что они еле уместились в повозке, и сдвинуть её с места оказалось делом нелёгким. И когда наконец нарядная повозка с разодетыми куклами тронулась в путь, Гинта почувствовала, что пол у неё под ногами тоже куда-то поехал. А в следующее мгновение её как будто бросили в холодную воду. Вокруг потемнело. Она тонула в этой темноте и мечтала только об одном: скорее бы дно. Нельзя же вот так тонуть до бесконечности… Она слышала какие-то голоса. Испуганные… Или весёлые? Потом стало светлее. Красивые белокожие мальчики с серебряными волосами резвились в голубой воде. Они смеялись и манили Гинту за собой. Наверное, там дно. Как хорошо, а то она ужасно устала…
Таома и сама не могла объяснить, зачем она вдруг заспешила в покои аттаны. Не иначе как Великая Мать надоумила. Или ещё кто-нибудь из богов. На крик няньки прибежали двое мангартов и слуга. Они так и обмерли на пороге. Маленькая аттана без чувств лежала на ковре, а мимо неё игрушечные хорты катили игрушечную повозку с куклами. Мангарты, конечно, сразу поняли, в чём дело.
Когда Гинта очнулась, возле её кровати сидел дед Аххан. Девочка приготовилась к выговору, но дед и не думал её ругать. Он смотрел на неё внимательно и немного печально.
— Я вечно занят то больными, то учениками и не знаю, что творится с моей собственной внучкой. Но с этого дня ты моя ученица. Ты больше не должна пользоваться своей силой без моего разрешения, пока полностью не осознаешь, что это за сила. Ты ведь уже убедилась, как она опасна.
