Точка искажения - Соловьева Елена (книги хорошего качества .txt) 📗
Эйлин молчала. Наверное, со стороны она выглядела полной дурой.
– Вам ведь знакомо выражение: боишься – не делай, сделал – не сожалей, – продолжил ректор. – Упорство, с которым вы движетесь к цели, поражает. Почему бы не направить энергию в мирное русло? Сделать планету лучше, например, или найти любовь. Хм, кажется я успел забыть, о чем положено мечтать в таком возрасте.
– Я не верю в любовь, – мрачно сказала Эйлин. – По крайней мере, бескорыстную. А мечта… мечты есть у всех.
– И ради своей ты готова на все?
– Да.
– Тогда иди.
Эйлин непонимающе уставилась на ректора. Он взял со стола запечатанный конверт и махнул рукой:
– Иди-иди! Я в прямом смысле, у меня дел по горло. Наказание я придумаю позже. Мир жесток, Эйлин. Но порой людям нужно доверять.
Опасаясь, как бы удача снова не отвернулась, она пулей вылетела из кабинета. Реннен ждал в приемной: развалился в кресле, вытянув длинные ноги, и тихонько насвистывал в полудреме. Эйлин собиралась пройти мимо, чтобы он, не дай бог, не заговорил, но один момент не давал покоя.
– Эликсиры давно выдохлись.
Реннен приоткрыл глаза и растянул губы в наглой улыбке:
– Знаю.
Она пнула подлеца ногой в ботинок и, не попрощавшись с секретаршей, вышла из приемной.
Проснувшись на рассвете, Эйлин первым делом вскочила с кровати и отдернула штору, через которую едва пробивался тусклый свет. В огромном окне общей спальни розовело небо. Нет, ее мир не рухнул. Это только во сне.
Она часто видела один и тот же кошмар, который начался пять лет назад, когда умерла бабушка. На похоронах тещи отец напился и распевал похабные куплеты. Ужасный день! Ночка выдалась не лучше. Тогда-то Эйлин впервые их и увидела. Щупальца появились из-под кровати. Осязаемые, холодные, они оплетали все вокруг: ноги, руки, шею – ползли по стенам, срывая плакаты любимых рок-звезд.
Мама пришла не сразу. Приоткрыв дверь, она велела Эйлин умолкнуть, потому что крики провоцируют головную боль. В тот самый миг стало ясно: близости в семье больше нет.
Разве что папа в редкие минуты душевного подъема любил гладить по голове и рассказывать о своих студенческих годах в некоем секретном заведении, где он познал азы тайных знаний. И всегда прибавлял, что мог бы стать профессором магии, если бы не беременность жены и последующее рождение заурядного ребенка. Правда, он тут же спохватывался, что говорит вслух, и отшучивался. Чувство юмора у него тоже хромало.
Долгое время Эйлин считала, что отец врал. Нет никаких магических академий. А если и были, то папу туда никогда не взяли бы.
В мае, когда заурядная дочь отпраздновала банальный пятнадцатый день рождения, отец повесился в ванной.
Эйлин села на кровати и потянулась к расческе на ночном столике. Седая прядь, к которой вчера прикоснулся Реннен, в ее светлых волосах появилась во время похорон. Отца провожали в открытом гробу, и мать несколько раз бросалась на труп, умоляя «этого эгоиста» забрать ее с собой.
Ну что за семейка!
Видимо, папа услышал-таки просьбы. Во время очередного маминого припадка, когда она схватила мужа за полы пиджака, он поднялся. Вот так – раз! – и сел в гробу.
Мать потеряла сознание, а у Эйлин поседела прядь волос.
Оказалось, у отца произошел посмертный выброс магической энергии, остатка после «облучения». К гробу никто не хотел подходить, и пришлось Эйлин захлопнуть его самой.
С тех пор мать никогда не умолкала: мусолила подробности приключений сериальных героев, выдавая их за свои, устраивала пакости соседкам, пыталась зарезать собаку. В лечебницу ее не отправили, сказали – абсолютно здорова, но оштрафовали на кругленькую сумму и обязали посещать психотерапевта. Эйлин обнимала маму, плакала, умоляла не сдаваться, ведь жизнь еще может наладиться. Но та отстранялась от дочери, как от чего-то гадкого и ненужного, и шла на кухню варить «снадобье от головы» по рецепту папы.
Нужно сказать, что у них в Бродике, единственном большом поселке на острове Арран, где все друг друга знали и любили посудачить за спиной, старшая Лавкрофт стала кем-то вроде местной знаменитости, и ее плацебо от мигреней даже начало приносить доход.
Как-то зимним вечером – Эйлин оставалось полтора года до выпуска – мама проговорилась об Академии магии Аттикара. Мифический город Аттикар якобы существует на самом деле – там, с обратной стороны бесконечных Арранских гор, прославившихся непроходимыми тропами и пиками, на которые не взобрался ни один скалолаз.
Эйлин ответила, что мать придумывает, но та продолжала: да-да, Академия магии, змеиное гнездо, полное лжи, – вот где характер отца испортили, вот почему он так глупо себя повел и закончил в «камере пыток». Зря они поселились так близко к проклятому месту!
Зная манеру матери искажать факты, Эйлин решила, что именно туда ей и стоило поступить. Она жаждала попасть в другой мир уже давно, но не могла найти дорогу. Теперь же все прояснилось. Конечно, вход в волшебный город был закрыт для простых смертных, но она, как доказывала жизнь, не из их числа.
Эйлин крепко ухватилась за края кровати: никто и никогда не заберет у нее мечту. Она станет богатой, известной – а главное, свободной. Никто больше не заставит ее закрывать гробы, и уж тем более не загонит в собственный.
Она на цыпочках вышла из помещения и направилась в стрижатню. Чистить карму, как выразилась накануне Зельда, довольная наказанием Эйлин.
– Ну и гадость! Он бы тебя еще заставил… даже не знаю, что хуже.
Винсент Фрог, которого прозвали Малышом за низкий рост и щуплое телосложение, скривился и сделал пару шагов назад. Неженка. Эйлин устало вытерла вспотевший лоб и посмотрела на свои труды: сверкавшую чистотой стрижатню, из которой она выгребла лопатой, наверное, тонну помета, не меньше. Обычно «почетная» работа доставалась игнарусам, слугам из… не совсем людей. Лири называла их гномами-зомби, но Эйлин они чем-то напоминали соседей из Бродика.
Солнце, такое редкое для последних дней октября, палило прямо в лицо, и единственное, чего хотелось, так это принять душ. Путь наверх, о котором говорил господин Вейнгарт, начался для нее с птичьих испражнений – как оригинально. Почтовые черные стрижи, конечно, красивые, но теперь они вызывают иные, плохо пахнущие ассоциации.
– Отойди, а то испачкаешься, – сказала Эйлин приятелю.
Малыш, телепат-первокурсник, первым подошел знакомиться в начале сентября, когда она в библиотеке читала современную историю Аттикара.
– Ди Наполи и О’Трей – вот кто самые главные после регента, не верь тому, что пишут в книгах.
– А ты кто? Предсказатель? – хмыкнула Эйлин.
– Нет. Телепат. А ты – девушка, которая сразила приемную комиссию наповал.
Такая, даже зачаточная, слава польстила, и Эйлин протянула руку для знакомства.
Их общение оказалось неожиданно полезным: Малыш, несмотря на замкнутость, оказался веселым и очаровательным, часто говорил мудрые вещи, цитируя своего отца, и сам себя называл мечтателем. Винсент яро убеждал, будто в каждом маге скрыты универсальные способности, и ведь есть примеры в истории!.. Когда Эйлин уточнила, где именно они описаны, Малыш смутился:
– Да мне папа рассказывал. Он у меня президент торговой компании, бытовую технику продает, уж ему-то все известно.
В результате Эйлин заразилась верой Винсента и согласилась практиковаться раз в неделю: он – в иллюзионистике, она – в телепатии.
И вот сегодня, после утомительного утра, когда единственными собеседниками были черные стрижи, Малыш пришел напомнить, что у них встреча через час, сразу, как вернется из лазарета. Туда Винсент ходил ежедневно то ли витамины колоть, то ли лекарства. Такой милый, жаль, что болеет. Судя по всему – серьезно.
Эйлин потрепала его по копне русых волос и побежала переодеваться.
Их занятия проходили в розарии около лазарета, в уединенном местечке для влюбленных – в данном случае, влюбленных в магию. Малыш ждал Эйлин, улегшись на скамье. Довольно потянувшись, он сказал:
