Дорогой сновидений - Суренова Юлиана (е книги TXT) 📗
Странно, но в этот миг, находясь в своей собственной повозке под защитой каравана и его божественного покровителя, он ощутил вдруг столь сильное трепещущее чувство близости опасности, которое не рождало в его душе даже мертвящее дыхание города госпожи Кигаль.
"Как бы чего не случилось, — внимательно оглядывая все вокруг, думал он. — Ох, не нравится мне это!" — все же, усталость заставила его лечь на толстые покрывала в ближней части повозки.
Хозяин каравана задремал, уносясь в сладкий, безмятежный сон, который заставил его забыть о беспокойстве, близости опасности, заполняя собой то место, которое еще совсем недавно было занято страхом…
Весь следующий день Мати вела себя как обычно. И время от времени искоса посматривавшая на нее волчица решила, что девочка забыла о давешнем разговоре. Однако, оставалось что-то, вносившее беспокойство в дух снежной охотницы, заставляя петлять по снегу. Ее сердце раздирали сомнения: Шуши никак не могла решить, как же ей поступить.
Промаявшись до самого вечера, когда солнце склонило голову к покрову снежной пустыни, полня окружающий мир красным закатным сиянием, волчица несмело приблизилась к брату, который шел впереди дозорных, оглядывая все вокруг настороженным взглядом.
Какое-то время она бежала чуть позади него, затем робко окликнула:
"Хан…"
"Что? — тот на миг обернулся, недовольно глянул на сестру. — Не мешай мне. Возвращайся в повозку. Твое место рядом с маленькой хозяйкой".
"Я хотела поговорить о ней".
Волк насторожился, замедлил бег, дожидаясь, пока сестра нагонит его, побежит рядом. Он внимательно принюхался к ней, ища среди множества обычных запахов тот, который указывал бы на близость беды.
"С ней что-то не так?"
"Она хочет пойти на охоту".
"Таково мое желание, твое желание, ибо мы — из племени охотников. Но с чего бы это оно тронуло ее сердце? И как такая мысль вообще могла забрести в ее голову?" — не спуская с волчицы пристального взгляда внимательных рыжих глаз, спросил он.
"Это я виновата, — та поджала хвост, тихо поскуливая. — Мне захотелось поделиться своей мечтой…"
"Ты могла сказать мне", — в его голосе было осуждение, нос недовольно наморщился, губы раздулись, обнажая длинные острые клыки.
"Зачем? Что бы ты сделал?"
"Как будто сама не знаешь! — Хан огрызнулся. Его глаза сверкнули недобрыми красными огоньками. — Я поступил бы так, как обычно — сказал хозяину. И той же ночью мы бы носились в снегах, как делали уже не раз. Ведь ты мечтаешь не о первой охоте, а всего лишь об еще одной в бесконечно долгой череде. Зачем было говорить об этом с девочкой, тем более, когда скрываешь от нее, чем занимаешься в то время, когда она спит?"
"Есть вещи, о которых другим незачем знать, — волчица недовольно мотнула головой: разговор пошел совсем не той тропой, как ей хотелось. — В конце концов, у нас обеих есть право на собственную жизнь. Я — не рабыня, а подруга!"
"Она откровенна с тобой. Почему же ты ведешь себя как неблагодарная крыса?"
"Я… Вот я и собиралась рассказать! Только так, чтобы она прежде все увидела собственными глазами, поняла, каково это — охотится!"
"А тебе не приходило в голову, что хозяин осознанно никогда не звал ее вместе с нами? И дело не только в том, что ночью дети должны спать, а не бродить по снегам, словно тени? Может быть, он не хотел, чтобы она услышала крик беспомощной жертвы, увидела ее молящие о пощаде глаза за миг перед смертью в твоей пасти!"
"Такова жизнь: ради того, чтобы один продолжал путь, другой должен умереть, отдавая свои силы и плоть. Девочка знает об этом. Она ведь тоже ест мясо".
"Конечно. Но видела ли она хоть раз, как забивают животное, как его еще теплую плоть рвут на части? Я уверен, что нет. В ее мыслях пища и живые существа — не одно и то же".
"Это глупо: беречь ребенка от знания, которое ему все равно рано или поздно станет известно! Нас вон с младенчества готовят к тому, кем нам предстоит стать, ведь иначе, не имея навыков, ограничиваясь лишь памятью, мы никогда не смогли бы по-настоящему повзрослеть".
"Она — не щенок нашего племени! — напомнил волк Шуллат, которая, казалось, всякий раз забывала об этом, когда ей того хотелось. — И тебе не следовало говорить с девочкой об охоте, особенно если на деле ты и не собиралась брать ее с собой!"
"Нет, почему же, я как раз хотела, чтобы она пошла с нами!" — начала она упрямо, но Хан прервал ее, зло огрызнувшись:
"Нет, не хочешь!"
"И как это, интересно, ты можешь знать лучше меня самой, что мне нужно и чего я хочу?"
"Могу! — зло огрызнулся волк. — Все, чего ты хотела, это чтобы она обратила на тебя внимание, занялась тобой. Ты хотела, чтобы она восхищалась тобой — какая ты сильная, смелая и ловкая. И еще — чтобы она увидела, от чего ты ради нее отказываешься. И была тебе благодарна…"
"Все совсем не так!»
"Разве? А почему тогда у тебя такой взгляд, словно ты своровала олений бок?»
"Ну… Совсем не так, не совсем так… Да, я чувству себя немного виноватой… Сама не знаю, в чем. Но это вовсе не означает, что я действительно в чем-то провинилась, просто…"
"Ты эгоистка. Мне стыдно, что ты — моя сестра", — и, отвернувшись, волк затрусил вперед.
"Постой! Я хотела спросить: что мне делать? Вести ее в снега, или…"
"Ты запутала следы, тебе их и распутывать", — он убежал, оставив сестру стоять, переступая с лапы на лапу, поскуливая толи от холода, а толи от обиды.
"Ну и ладно. Не больно-то хотелось! — когда обида, заполнив собой все ее сердце, вытеснила из него остальные чувства, волчица повернулась и, недовольно ворча себе под нос, побежала назад, к повозке Мати. — Я и сама справлюсь!"
Девочка ждала ее. Воровато оглядевшись вокруг, видя, что рядом с повозкой слишком много чужих глаз и ушей, она поманила подругу внутрь, где, подтянув к себе морду волчицы, зашептала:
— Ну, как, мы идем?
"Куда?" — проворчала Шуллат, еще не успев отойти от разговора с братом.
— На охоту! — ее глаза горели ожиданием и нетерпением.
"На охоту…" — повторила та, подтянула к морде переднюю лапу, начав ее старательно зализывать, будто та была поранена.
— Если хочешь, возьмем с собой Хана и…
"Нет! — поспешно прервала подругу Шуши. — Мы пойдем вдвоем. Так нам никто не будет мешать, тянуть в разные стороны, и вообще… Ты готова?»
— Конечно!
"Охота жестока. Ты представляешь, что тебе придется увидеть?"
— Представляю, представляю! — она чувствовала себя лишь в шаге от столь страстно желаемого! Ее душа трепетала, лицо светилось радостью. Боясь, что подруга в последний миг передумает, она поспешно продолжала: — Да не бойся за меня! Вот, — она вытащила из рукава длинный острый нож, спеша показать его подруге, — я знаю, как с ним обращаться! Отец учил меня. И я смогу постоять за себя!
"Хорошо… — волчица устремила на подругу пристальный взгляд, пронзая им насквозь, заглядывая в самую душу. — Раз так, запоминай: ты будешь во всем меня слушать и если я скажу — беги, ты побежишь, а не станешь спрашивать, почему и куда".
— Я согласна на все!
"Мы не будем далеко уходить от каравана, и если по близости не окажется добычи, вернемся назад ни с чем".
— Ладно, — она готова была согласиться на любые условия.
"Когда воротится твой отец?"
— Утром. Он сегодня ночью в дозоре, — все так замечательно складывалось! — Мы пойдем прямо сейчас?
"Да", — Шуши не стала объяснять, что, если они не поспешат, то им вряд ли удастся осуществить задуманное, когда Хан, несомненно, расскажет обо всем Шамашу. Конечно, хозяин добр. Но на этот раз наказания не избежать… Волчица тяжело вздохнула:
"Ну, ничего, ничего, — успокаивала она себя, поглядывая на сиявшую от счастья подругу, — главное, чтобы ей было хорошо. Раз она хочет убежать в снега — лучше со мной на охоту, чем с тенями неведомо куда…»
"Оденься потеплее, — Шуллат повернулась к девочке. — Не забудь варежки".
— Я возьму с собой нож! — проговорила Мати, убирая клинок обратно, в рукав.
