Закопай поглубже - Сивинских Александр Васильевич (мир книг .TXT) 📗
- Книга Рафли, - четко произнес я. - Кодекс высших упырей, по преданию написанный самим Чернобогом.
- Так ведь такой книги не существует! Она ж на дне Океан-моря, под Алатырь-камнем схоронена. Или под Сухаревской башней Кремля. Я что-то толком и не припомню.
- Мне не до шуток, Кирилыч. Книга у тебя. Ты проболтался, когда окосел от крови того торчка, которого зарезала Мурка. Героин - страшно вредная штука. Даже для высших.
- Понятно, - протянул Игнатьев. - Ну, тогда, серьезный мой, возьмешь ее сам.
- Далеко ехать? Я на машине.
- Ножками дотопаешь. А далеко или близко - это как получится.
- То шутки у тебя, то загадки.
- Никаких загадок. Сплошная диалектика. Единство и борьба противоположностей, а также переход количественных изменений в качественные.
Он присел на корточки возле лежанки для стрельбы и с неожиданной силой сдвинул ее в сторону. Потом пальцем очертил на открывшемся пыльном прямоугольнике пола фигуру вроде эллипса. Пробормотал что-то и надавил открытой ладонью внутрь получившегося контура.
С душераздирающим звуком, напоминающим стон издыхающего слона, пол, очерченный эллипсом, исчез. Из открывшегося черного проема потянуло холодом.
- В добрый путь, тезка.
- Мне понадобится фонарь, - сказал я, завороженно всматриваясь в этот жуткий колодец.
- Нет. Либо ты идешь так, либо мы прощаемся.
- Ох, дьявол.
- Дьявол? Возможно, вы встретитесь, - скверно ухмыльнулся Игнатьев.
Какое-то время я висел на руках, набираясь решимости разжать пальцы. Глубина ямы могла оказаться любой, а переломать ноги хватит и трех метров. Особенно если внизу набросана какая-нибудь дрянь вроде кирпичей. Мне запоздало пришло в голову множество разумных мыслей. Например: как я стану выбираться? Или: надо быть не просто дурачком, а настоящим идиотом, чтобы поверить упырю. Вдруг он попросту решил избавиться от надоедливого человечишки? В конце концов, что нас связывает? Дружба? Очень сомневаюсь. Деловые отношения? Тоже не факт. Тот наркоман был единственным блюдом, которое я преподнес Кирилычу. Да вдобавок и неживым уже - едва теплым трупом.
Я поднял глаза. Подкованные каблуки игнатьевских сапог находились рядышком с моими пальцами.
- Пособить? - невинно осведомился он и качнулся с пятки на носок.
Руки разжались сами собой.
Приземлился почти сразу же, и полуметра не пролетел - однако светлый эллипс над головой исчез, будто не бывало. Под ногами чувствовалось что-то мягкое, пружинящее. Потрогал. Не то мох, не то лишайник. Влажный, прохладный. Я пошарил руками вокруг. С трех сторон нащупал стены, покрытые тем же лишайником. Справа преграда отсутствовала.
Тишина стояла - гробовая.
Я встал и, ведя пальцами левой руки по стене, чтоб не потерять хотя бы этот ориентир, сделал крохотный шажок. Потом еще один. Потом остановился. Мне вдруг показалось, что мои шаги вызвали какое-то движение впереди. Движение, сопровождаемое легчайшим шорохом. Словно десятки мелких змеек начали расползаться по стенам, цепляясь чешуйками за мох.
Прислушался. Так и есть, шуршание. Не приближается и не отдаляется. Как будто то, что издает звуки, ждет. Меня ждет. Я наклонился и достал из-за голенища армейского ботинка нож. Старый добрый нож последнего шанса. Засапожный клинок с простой деревянной рукояткой и лезвием «лист ивы», выкованным из двух зубьев бороны. По древнему русскому поверью, именно зуб бороны - лучшее оружие против упырей.
Испытано на практике. Поверье право.
Стиснув зубы, я двинулся вперед. Чем дальше шел, тем больше казалось, что тьма понемногу рассеивается. Что в глубине мха мелькают слабенькие зеленоватые блики. Я поиграл ножом и с отчаянной решимостью гаркнул:
- Кирилыч, хватит баловаться! Свет, живо!
И тут же лишайники - на полу, на стенах, на потолке, с которого свисали клочковатыми бородами, - засветились. Напитались неверным мерцанием, в котором я с отвращением разглядел то, что издавало звуки.
Это была сеть. Решетка. Она полностью перегораживала коридор, она шевелилась. Ее ячейки то растягивались, то сжимались, постоянно меняли форму, издавая тот самый шелест. Все потому, что состояла сеть из тысяч уховерток. Некоторые насекомые были обыкновенными, некоторые - поистине гигантскими. С палец, а то и крупнее. Они ползали друг по другу, стригли хвостами-клешнями, падали на пол и вновь взбирались вверх. Смотреть на это копошение было непередаваемо гадко. Настоящая, мать ее, уховерть!
Нас разделяло каких-нибудь пять-шесть шагов.
Позади сети коридор расширялся, образуя значительных размеров помещение. Пожалуй, при желании в нем можно было устроить баскетбольную площадку. Правда, для зрителей места почти не осталось бы.
Я нервно облизнулся, наклонил голову, прикрыл локтем лицо, выставил вперед руку с ножом и пошел на штурм мерзостной преграды.
Четыре, три, два шага, последний прыжок - и вот уже на меня обрушился сухо шелестящий дождь. Насекомые скребли цепкими конечностями по коже, извивались в волосах, щипались и кусались. Я замотал головой, выронил нож и принялся с бешеной скоростью стряхивать их с себя. Сброшенные твари немедленно устремлялись обратно к горловине коридора и вновь начинали строить свою пугающую уховерть.
Наконец я стряхнул всех. Пошарил во мху, разыскал нож и как был, на корточках, осмотрелся. Помещение оказалось даже больше, чем виделось из коридора. Высокий потолок, закругленные утлы - и пустота. Лишь возле дальней стены вздымалась какая-то кочка. Она тоже была целиком затянута мхами-лишайниками - но совсем другого цвета. Если мшистые бороды на потолке и стенах, если влажный ковер на полу имели преимущественно темно-зеленый окрас, то кочка была серовато-желтой. Будто огромный гнойник.
Разумеется, Кодексу упырей было в этом гнойнике самое место.
Я встал и двинулся к нему. Вблизи выяснилось, что высота кочки почти мне по грудь. То, что я принял за лишайники, лишайниками не являлось. Это были все те же уховертки. Бесцветные полупрозрачные букашки - внутри каждой пульсировала светящаяся желтоватая жилка. Они вцепились челюстями в камень, на котором лежал предмет, отдаленно напоминавший небольшой противень с крышкой. Точнее разобрать форму и вид предмета не представлялось возможным. Насекомые облепили его сплошь. Наружу торчали только брюшки с угрожающе шевелящимися крючками.
Пробормотав десятка два наиболее энергичных проклятий и набравшись решимости, я начал счищать уховерток ножом.
Что тут началось! Насекомые взбесились. Они молотили лапками, изгибались, словно через них пропускали электричество, и стригли, стригли, стригли воздух своими страшненькими «ножницами» на концах тел. А потом начали лопаться. Светящиеся внутренности бесцветных уховерток разлетались брызгами - и обжигали подобно слабенькой кислоте. Кожа рук терпела, но что будет, если капля едкой гадости угодит в глаз?
Недолго думая, я сшиб то, что могло оказаться Книгой Рафли, на пол. Ногами отскреб останки членистоногих стражей. Стало видно, что это и впрямь книга, заключенная в корки из черепаховых панцирей и застегнутая на два медных замка. Я завернул книгу в стянутую с себя куртку и лишь после этого смог наконец перевести дух.
Всего через мгновение выяснилось, что расслабляться было рано.
Мох зашевелился и начал отслаиваться. Сначала небольшими клоками, в основном с потолка и верхней части стен. Однако вскоре стали обнажаться средняя и нижняя части стен и даже пол. А потом - потом мох оторвался сплошным пластом, образовал чудовищное подобие бесформенной лапы и попытался меня схватить! К счастью, это образование было довольно неповоротливым.
Чего не скажешь обо мне. Я задал деру.
Как миновал уховерть, откровенно говоря, не заметил. За спиной шлепало и чавкало огромное, мокрое, мохнатое. Наверняка кровожадное. Поэтому сеточку из копошащихся букашек, способную по-настоящему напугать разве что нервных школьниц, я проскочил вмиг. Лишайники приходили в движение уже повсюду. Ноги засасывало все сильнее, на плечи и голову валились отвратительно хлюпающие ошметки.
