Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Згур смолчал, хотя далось это нелегко. Злое дело? Пусть так! Но кто смеет ему говорить об этом? Проклятый предатель, изменивший Краю и Велге? Нет, врет негодяй! Не может быть злым то, что делается ради родины!
– И что? – усмехнулся он. – Браслетик твой мне, что ли поможет, чаклун?
– Не чаклун я, – старик вздохнул. – Мог рахманом стать, да не пришлось. Кобник я, кобник. А браслет – не для того. В кургане его нашел, три дня копал. В том кургане красавица спит – словно вчера положили. Не с руки снял – у сердца лежало.
Стало совсем мерзко. Он еще и могилы разрывает! Вот падаль!
– А в этом браслете счастья много! Я его на тебя заговорю, какая девушка тот браслет наденет, такая тебя на всю жизнь полюбит, и лучше суженой не найдешь. Всегда любить будет, любовь ее – что пламя ровное, горит да греет, и в Ирии не погаснет. Не приворот это – в привороте счастья нет, боль одна. А это – счастье чистое, потому как не ворованное, а подаренное. Треть гривны всего, сотник! Я бы и так подарил, да жить надо, я бедный, бедный, никто меня не слушает… Как звать-то тебя?
– Згур…
Собственное имя вырвалось само собой, а кобник уже что-то шептал, крутя в руках маленький мешочек. И Згуру стало страшно. Нет, не зря мама боится, не зря велит держаться от таких подальше! Рука полезла в кошель:
– Подавись!
Сгоряча он дал даже не треть – половину (новенькую гривну он разрубил как раз накануне). Старческие руки вцепились в серебро, и Згур, не оборачиваясь заспешил прочь. Пусть оставит себе мертвый браслет! Не надо такого счастья! Жаль, у дяди Барсака двадцать лет назад рука дрогнула! Или этих кобников простым копьем и не убьешь?
В доме у гостеприимной тетушки Згура ждал обед о пяти переменах блюд. Черемош уже вернулся, но, странное дело, почти ничего не ел и главное – молчал. Не требовалось особой догадки, чтобы сообразить – с парнем что-то не так. На «бычар» нарвался, что ли? Но на красивом, слегка смуглом лице не наблюдалось ни синяков, ни царапин, к тому же Згур уже знал – дракой такого не испугаешь, скорее раззадоришь. Значит, если дело не в разбитом «грызле», и если Черемош ничего не рассказывает при тетушке…
Поговорили после обеда. Вернее, говорил Черемош. Как только они зашли в комнату, он с грохотом захлопнул дверь и треснул кулаком об стену.
– Я… Я его убью!
Чего-то такого Згур и ожидал. Оставалось узнать, на кого пал гнев горячего парня. Может, какой-то «бычара» просто толкнул сына войта на людном перекрестке?
– Убью! – кулак вновь ударил о стену. – Нет, я его на поединок вызову! Я ведь дедич! Згур, ты правила знаешь?
– Поединков?
Да, наставник прав – за ложь приходится платить. Назвался дедичем! Тем более, дедичей после Великой Войны в Крае почти и не осталось, а которые уцелели – тихо живут, о правах своих и не вспоминают. Правда, ребята из Кеева войска рассказывали…
– К старейшине рода идти надо. Или к тысяцкому городскому. Если он разрешит, тогда собирается народ…
– Нет! – Черемош наморщил нос. – Не годится! По правилам вызванный вместо себя бойца выставить может, особенно, если родом знатнее…
Згур и виду не подал, хотя подумать было над чем. Это кто же знатнее сына дубенского войта?
– Я бы его! С третьего удара! Ты как, Згур, на мечах умеешь?
– Учили…
Учили его крепко. Жмайло, огромный рыжий сполот, гонял их с раннего утра, приговаривая: «Давай-давай, волотичи, жабы трясинные! Тут вам ваша Мать Болот не поможет!». Наставника прозвали «Отжимайло» – и было за что. Молодые ребята, первый год как попавшие в Учельню, обижались на «жаб» и «волотичей», требуя, чтобы наставник называл их, как положено – «бойцами». На это Отжимайло лишь усмехался в огромные рыжие усы: «Бойцами станете, когда мой удар отобьете. А ну, жабы, бегом!»
– Учили! – усмешка у Черемоша вышла такая, что впору и обидеться. – А я в Дубене среди наших первый на франкских мечах был! Я б его! Могу и двуручник взять!..
Оставалось сохранять серьезное лицо, хотя представить себе компанию с серьгами да в лехитских кафтанах, орудующую франкскими мечами, было забавно.
– Нет, не получится. Не разрешат…
Настроение у парня явно испортилось. Згур искоса взглянул на помрачневшего приятеля и решил, что пора.
– А я уезжать собрался…
– Домой? – без всякого интереса откликнулся Черемош.
– Нет, к румам.
– К-куда?!
Клюнуло! Теперь – осторожнее, не спеша. Хорошо, что этот разговор он продумал заранее.
– Ну, понимаешь… Я ведь в Вейске Края служил. Семь лет – не так и мало. Надоело, решил мир повидать. Думал, в Валине службу найду…
– Ночным сторожем?
Обидеться? Нет, нельзя. У парня просто привычка такая – над каждым словом язвить. То-то ему с «бычарами» рядом неуютно!
– Сторожам платят мало. Вначале думал в валинское войско, к Палатину, да не хочется вновь лямку тянуть. Эти дни походил, посмотрел – может, кому охранник нужен. Да все как-то… Палатин во дворец к себе волотича не возьмет, а к купчишке какому-нибудь идти нет охоты.
– Это верно! – оживился Черемош. – Купчишки – они тоже бычары! Отец из них веревки вьет, а какой дернется – враз в грызло! А что у румов?
– У румов? – Згур мечтательно улыбнулся. – А у румов – все! Там любой службу найдет! Ведь Рум-город, говорят, Валина в десять раз больше, а Коростеня – во все двадцать!
– Читал! – глаза Черемоша блеснули. – Я ведь румский знаю! Не очень, правда, но фолии читать могу. Да, там только б серебро было! Знаешь, какая там жизнь?
– Не очень, – Згур вновь улыбнулся. – Вот и хочется поглядеть. Наймусь в охрану, поднакоплю серебра…
– Румы, румы… – задумчиво повторил Черемош. – Да, у румов, говорят, не то, что у нас. Вот, Кошик Румиец жил там, и теперь у Палатина первый человек!
О Кошике Румийце Згур, конечно, слыхал – как не слыхать! Он и румский учил – не для того, конечно, чтобы фолии читать. Кметово дело простое: «Стой! Бросай оружие! Кто воевода?». Воевода по-румски именовался странным словом «хилиарх». Но хилиарх хилиархом, а пора говорить о главном.
– Да и не достанут, если что…
– Как? – Черемош явно не понял, и Згур основательно пояснил:
– Я ведь не просто так из Вейска ушел. Было дело! В Крае мне оставаться не с руки, да и в Валине, пожалуй, тоже. Если захотят, найдут. А у румов…
Черемош задумался, затем резко кивнул:
– Точно! Так ты, значит, со своими разгавкался?
– Разгавкался, – охотно согласился Згур. – Одному… бычаре в… грызло двинул. А бычара сотником оказался.
– А! – узкая ладонь рубанула по воздуху. – Все они, вояки, такие! Мне отец еще два года назад предлагал в войско поступить – десятником. А я решил – ну его! Бычарами вонючими командовать!
Ну, конечно! Згур невольно вздохнул – сам он стал десятником лишь через пять лет – уже в Учельне. И то, если честно, не только благодаря своим заслугам. В Вейске помнили, чей он сын.
Разговор прервался, и Згур решил, что пока – хватит. Крючок заброшен, остается ждать, клюнет ли. А если нет… А если нет, он вновь встретится с той женщиной, вновь уложит ее на старый плащ – и она сделает так, что чернявому красавцу придется поспешить…
Згур спал чутко – многолетняя привычка не отпускала, и когда дверь в маленькую комнатку растворилась, рука сама скользнула к лежавшему наготове кинжалу. Сквозь тьму неярко горел огонек маленького светильника.
– Згур! Эй, Згур! Ты спишь?
– Сплю…
Ответ был под стать вопросу, но сердце дрогнуло. Значит, началось! Черемош и в прошлые дни уходил куда-то заполночь, но тогда он не будил своего гостя.
– Згур! Згур! – его потрясли за плечо, и стало ясно – разговора не избежать.
– Я… Я спать хочу… – Згур зевнул, всем своим видом показывая, сколь несвоевременно беспокоить соню, но Черемош вновь дернул его за плечо и, пододвинув табурет к ложу, присел рядом.
– Слушай, Згур… Как… Как лучше к румам попасть? Через Савмат?
