Крысиный Вор - Орлов Антон (библиотека книг txt) 📗
– Ага, мы все расскажем! – шмыгнул печально свисающим носом чуток приободрившийся Шнырь. – Отольются ворюге крыскины слезки! Тьфу, наши слезки…
Кто-то предложил:
– А может, пойдем за ним да зададим ему жару, как следует зададим, он же слабак! Пойдем, а, Жмур?
– Не пойдем, – отрезал вожак, поддав тяжелым деревянным башмаком вывалившуюся из корзины с мусором индюшачью голову. – Он не слабак, силы у него на троих, но заклятья господина еще сильнее. Не будешь замечать разницы и думать своей гнилой башкой – пропадешь ни за грош, как Шнырева крыска.
– Он не использовал заклятий, ни одного, даже самого простенького, как последний неуч. Орудовал силой, словно табуретом в трактирной драке, вот умора!
– А одежа у него знатно пошита – ровнешенькими мелкими стежками, и пахнет необычно… Пришлый он.
– Кажись, иномирец, – процедил Золотая Серьга. – Хотя чуется, что нашенский, сонхийский. Может, он из тех, кого называют возвратниками. Скажем о нем господину, а уж тот разберется, как его наказать.
Предстоящее объяснение заставляло Вабро втайне трепетать и злиться. Они проявили самоволие. Им было приказано всячески изводить этих троих и никого больше не трогать, с посторонними не связываться, а они сшиблись с посторонним… Правда, тот сам к ним прицепился. И рассказать о стычке всяко придется, потому что если утаить, а господин потом узнает – еще хуже прогневается.
Ага, смекнул Жмур, надо особливо давить на то, что заклятье невидимости подвело, и нахальный молодой маг как увидел гнупи, сразу давай куражиться, хотя никто его не задирал. Заступился за трех поганцев, которые, по словам господина, таких гнусных дел натворили, что им за это целую вечность не расплатиться. Шныря обидел. Жаль, присочинить нельзя: черноголовые из того народца, которому Условие не позволяет говорить неправду. Вот тетушка тухурва – другое дело, чего хочешь наплетет, ей можно, поэтому гнупи и держатся за компанию с тухурвами, а Жмур волей-неволей выложит все как есть.
Эти размышления прервал запыхавшийся Шельмяк, с топотом влетевший в переулок, – его отрядили на разведку, выследить, куда подевались сбежавшие жертвы.
– Там идет злыдня всех-на-куски!
– Сюда идет? – удивился Вабро. – Неужто на помойку?
– На рынок. Туда, где людишек побольше.
Смерть всех-на-куски гнупи чуяли, хотя человеческие маги, которые изобрели эту напасть, маскировали ее всякими хитроумными заклятьями в несколько слоев. Об этой способности черноголового народца люди не знали, а гнупи, понятное дело, помалкивали.
– Отойдем подальше, – решил вожак. – А потом, как рванет, вернемся за свежатиной.
И они припустили по закоулкам прочь от рынка. Остановились за квартал, по ту сторону особняка с толстыми каменными стенами.
– Знатный у нас будет сегодня ужин! – ухмыльнулся Хумдо Попрыгун. – Уж тетушка Старый Башмак расстарается, когда мы мясца притащим!
– И ливера! Давно мы жареной печенки не едали, я уж и вкус позабыл!
– А если лавки с тканями разнесет, еще и бархатом разживемся красным и зеленым, обновки справим!
– И атласом, блескучим, как вода в весенней луже!
– Злыдня добрая идет, нам мяска шматок несет!
– А положить-то не во что…
– Найдем куда положить, хоть в узелки завяжем. Там же много чего будет валяться…
Высоко в пасмурном небе кружили крестообразные силуэты с широко раскинутыми крыльями – отощавшие крухутаки, по той или иной причине не улетевшие на юг и не залегшие в зимнюю спячку. Они знали все на свете, знали и о том, что на Кирпичный рынок пожаловала смертница с «ведьминой мясорубкой».
По Условию крухутаки могут убивать только тех, кто проиграл в три загадки, но им не возбраняется съесть мозги покойника с развороченной головой, ежели таковой подвернется. Что ж, нынче будет им пиршество! Угощения на всех хватит, и на гнупи, и на пернатых умников.
– А наши где? – вспомнил Золотая Серьга о поручении господина.
– Вдоль забора ковыляют. Несдобровать им. Господин говорил, они не должны легко умереть и отделаться от наказания, да в этот раз не по его велению выйдет.
– А этот рыжий? – угрюмо спросил Шнырь.
– А он, вот дела-то какие странные, прямиком навстречу злыдне направился. Я-то думал, он видящий, раз даже нас углядел, но, выходит, нет, а то бы драпанул оттуда во всю прыть.
– Может, и видящий, да смерти своей близкой не видит. С людьми всяко бывает.
– Это ему за мою крыску, – мстительно добавил маленький гнупи в елово-зеленой курточке.
Он уже второй день ломал голову, что у него за работа, никак не мог вспомнить, и тут работа сама его нашла.
Женщина в низко повязанном платке и мешковатом темном пальто, не молодая, не старая, с угрюмо-благопристойным выражением на непримечательном лице, пробиралась по рыбному ряду в глубь рынка. Не здесь. Она еще не дошла до цели, в запасе несколько минут.
Кто это: «посылка» или «сука»? «Посылка» не ведает, что творит. Человека отправляют на смерть, засадив ему внушение и для подстраховки накачав наркотой, чтобы не опомнился. «Сука» отдает себе отчет, что делает. Мотивы у нее могут быть идейные, религиозные, личные – какие угодно, не важно: главное, что она пошла на это по собственной воле.
С «суками» он не церемонился, а «посылку» старался спасти, если обстоятельства позволяли.
Ты работаешь, как профессионал, но ты не профи. Ты никогда не станешь настоящим профи, мозги у тебя не так заточены, хотя это не мешает тебе быть уникальным спецом в нашем деле.
Кто ему это говорил? Кто-то из сослуживцев? Из начальства? Впечатление мелькнуло и пропало. Возможно, в спокойной обстановке он сумел бы вытащить воспоминание целиком и хоть что-нибудь о себе узнать, но сейчас не до того.
Он мысленно потянулся к смертнице – и как будто влип в затхлое, вязкое, светящееся до рези в глазах желе. Почти сразу возникло мерзкое ощущение удушья. Выдержал несколько секунд, но этого хватило, чтобы увидеть.
«Мир полон грязи и скверны, те, кто не с нами, должны умереть, а тех, кто ради их уничтожения жертвует собой, за гранью земной жизни ждет великая награда и заслуженное блаженство», – что-то в этом роде, плюс несокрушимая убежденность в собственной душевной чистоте.
«Сука». Тем проще. Другой вопрос, как ее обезвредить.
Это совсем не то, с чем он работал раньше. Принципиально иное оружие.
Там были… вещества-реагенты… при их взаимодействии происходит выброс разрушительной энергии…
Он с трудом припомнил эту подробность, как будто пытался прочесть слова, написанные на тонущем в воде размокшем листке бумаги.
Здесь не реагенты, а магия, смертоносный клубок заклинаний. Прежний опыт не годится, но, кажется, он понял, что с этой дрянью можно сделать – при условии, что удастся подобраться к «суке» вплотную.
Мысли были похожи на вспышки, и вся окружающая реальность превратилась во что-то мигающее, лихорадочное. Время поджимало. Он завернул в проход меж двух облепленных чешуей прилавков, будто бы для того, чтобы хорошенько рассмотреть красноперых рыбин с заледенелыми темными глазами. Надвинул капюшон, спрятав собранные в хвост волосы. Никакого яркого пятна, которое могло бы привлечь внимание «суки». Отпихнув с дороги торговца, попытавшегося ухватить за рукав, он бросился за смертницей, делая вид, что высматривает в людском круговороте кого-то другого.
Над рынком курились дымки многочисленных жаровен. Народ галдел, торговался, шутил, сердился, приценивался, не чуя близкой погибели.
– Нелинса! Нелинса, ты где?!
Две девушки оглянулись – наверное, их тоже звали Нелинсами, как «разумную модистку» из книжек, оставшихся в келье монастырской гостиницы.
Поравнявшись с «сукой», которая целеустремленно шагала мимо прилавков с орехами и мочалками к двухэтажному деревянному строению под засиженной птицами шатровой крышей, он чуть обогнал ее, а потом, резко развернувшись, сбил с ног подсечкой. С опережением на секунду вцепился одной рукой в горло, укрытое платком, другой туда, где должно находиться под тканью пальто солнечное сплетение. Выпустил «когти» – невидимые, неощутимые, но способные рвать в клочья всевозможную нематериальную дрянь.
