Маг с изъяном - Щепетнов Евгений Владимирович (книги .txt) 📗
Гудран… идигор…. аартн… ааксм.
Шансар… апранг… ганаратар…
Илар все слышал, все понимал, но… его губы сами собой повторяли за стариком слова заклинания, и он не мог противиться, послушный, как кукла на руке кукольника. Заклинание тянулось и тянулось, длинное, странное, и уже через несколько секунд после начала колдовства Илар отчетливо ощутил, как его рука, которую держал старик, вначале онемела, затем по ней побежали мурашки, затем она стала гореть огнем, как если бы ее сунули в кипяток.
Илар застонал, в голове будто что-то взорвалось, и больше он ничего не помнил, поглощенный бархатной, густой тьмой.
Глава 2
«Это что, я теперь колдун?! Волшебник?! О, боги! Вы услышали мои молитвы! О, боги, спасибо!
Стоп! Вы как-то неправильно услышали! Я не просил делать меня черным колдуном, я просил сделать волшебником, чтобы я мог лечить, чтобы мог исследовать заклинания, чтобы…
О, боги – вы охренели! Черный колдун?! Да чтоб у вас небо обрушилось! Чтоб сидеть не на чем было! Ржете небось, да?! Кто там подсуетился? Бог Лукавства, да? Чтоб его разорвало! Твою мать! Мать!.. Мать!.. Мать!..
Кто там сказал: «Бойся своей мечты, она может и сбыться»? Не знаю, кто это сказал… но пошел он куда подальше! Но, вообще-то полный!.. Мама бы сейчас меня заругала за сквернословие… а что делать? Что делать?! Думай, думай, Илар!
Итак, что я знаю о черных колдунах? Что-то такое, что… не могу вспомнить. Что-то лезет в голову, что-то важное, но вспомнить не могу! Да что же такое?! Так, не спеши. Нужно посмотреть, что там на первой странице. Чего мне этот старый козел написал? Он же должен как-то объяснить свои скотские действия? Впрочем, он мне уже объяснил. Ему надо было помереть, а Сила не давала это сделать. Читать!»
Илар снова открыл книгу, захлопнувшуюся, когда на него напал приступ дурноты, и стал всматриваться в ровные строки, написанные очень красивым, слегка устаревшим стилем – буквы с завитушками, красивостями, не применяемыми в современном письме.
Разобрать было трудно: в избушке полумрак, хотя из маленького окошка и открытой двери падал свет – его хватало, чтобы рассмотреть содержимое дома, но не хватало, чтобы читать строки, написанные выцветшими, рыжими чернилами на желтоватом пергаменте.
Илар пошел к двери, выскочил на низкое крыльцо, огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то вырвет у него драгоценную книгу, затем уселся на ступени и приступил к чтению.
«Ты, что сейчас читаешь эти строки, – поздравляю! Ты стал волшебником, повелителем темных сил, тем, кого боятся, уважают и чье слово может стать смертью! Знаю, ты не хотел такой судьбы, но у каждого она своя. Теперь твоя жизнь – череда возвышений, падений, удач и неудач. Все зависит от тебя, от того, как ты используешь Силу. Что еще сказать тебе, мой незнакомый преемник? Только одно – ну ты и влип!»
«Твою мать! Аааааа! Скотина! Он еще издевается! Ну, гад! Ничего не объяснил, ничего не рассказал!» Илар даже застонал от разочарования, но прикусил губу и пришел в себя от боли, чуть не прокусив до крови. Опомнился и стал выполнять дыхательные упражнения для обретения спокойствия, которым научила его мать, – этим упражнениям благородных девиц обучали в столичной школе.
Минуты две он глубоко вдыхал, положив руки на колени ладонями вверх, потом выругался, махнул на это самое успокоение рукой и стал просматривать книгу.
В первых строках второй страницы Илар обнаружил рецепт изготовления гирикора.
Илар знал, что такое гирикор; у каждого мага имелся медальон, который изготавливался из подручных средств – из металла, из дерева, из кости, материалы могли быть разными, и от материала зависела эффективность гирикора.
Этот медальон, пластинка из некого материала, заколдовывали специальными заклинаниями, и созданный таким образом гирикор служил магу для концентрации Силы. Без этой штуки маг не мог загрузить в память более двух-трех заклинаний соответствующего уровня. С гирикором, в зависимости от способностей мага и вида амулета, – от десяти и выше.
Илар читал, что особо даровитые колдуны могли загрузить в память до полусотни заклинаний. Кроме того, медальон концентрировал Силу, и волшебник мог качественнее скастовать заклинание, сделать его более весомым, а эффект от него – максимальным. Гирикор у каждого волшебника был свой, делался под себя и другим волшебникам совершенно бесполезен.
Внимательно просмотрев рецепт, Илар двинулся по книге дальше, туда, где, собственно, и были записаны заклинания. Их оказалось несколько десятков – от заклинаний первого уровня до высших, доступных лишь тем, кто сумел натренировать свой мозг беспрестанными занятиями на протяжении сотен лет.
Илар знал, как делается колдовство; для этого нужно всего лишь внимательно прочитать заклинание, оно впечатывается в мозг волшебника, и после колдун выпускает колдовство наружу – вслух, или мысленно, или шепотом, как угодно. Только вот после выполнения заклинания оно стирается из памяти и нужно заново загружать колдовство в мозг. Неудобно, конечно, но такова природа колдовства, так повелели боги.
Большинство заклинаний давным-давно стали общепринятыми, распространенными, как строительные инструменты или кухонные принадлежности. Сборники этих заклинаний свободно продавались в лавках, торгующих магическими предметами.
Вот только был еще момент – у каждого мага имелись свои заклинания, тайные, сложные, открытые случайно или переданные ему другим магом. Эти заклинания скрывались, в общий доступ не поступали – до определенного момента, конечно. «Все тайное когда-нибудь открывается», – говорила мама Илара, поймав его на очередной шалости.
За особо редкими заклинаниями шла охота. Доходило и до преступлений на почве соперничества, потому каждый старался скрывать ценные заклинания и, если такие встречались в его Асмунге, книге заклинаний, он их не подписывал и не раскрывал, что оно делает, вообще не сообщал, для чего создано это заклинание. И гадай после – что значит этот ряд букв, что он производит? То ли поджигает печку, то ли выводит бородавку, то ли разрушает гору! Вот и тут – ряды заклинаний, известных всем, с подписями и комментариями – явно рукой старика, и штук пятьдесят не подписанных, таинственных, неизвестных, возможно даже опасных.
В результате такой практики терялись десятки и сотни ценнейших заклинаний, которые могли бы служить людям, которые сделали бы их жизнь более удобной, приятной.
Илар читал в книгах об этом распространенном среди магов безобразии и, обдумывая данное обстоятельство, пришел к выводу: такая практика кощунственна, и, если бы он был главным в империи, запретил бы магам поступать подобным образом.
Детский лепет, конечно. Став старше, Илар это прекрасно осознал: кто может запретить магу скрывать от конкурентов ценное заклинание? Маг нашел колдовство, это его жизнь, его деньги, и плевать на всех остальных!
Илар внимательно просмотрел Асмунг, захлопнул его, откинувшись на бревенчатую стену, закрыл глаза, повернув лицо к солнцу, ловя теплые утренние лучи. Солнце встало довольно высоко, и нужно было решать, что делать дальше. Вот только идти никуда не хотелось; сидеть бы так и сидеть, забыв обо всем, особенно о том, что стал черным колдуном.
«Сбылась мечта дурака! Во всех книгах черные колдуны злобные, мстительные твари, которых добрые волшебники побеждают; не без труда, конечно, потому что черные колдуны, все, как на подбор, не только злобные, но еще умелые и могучие. Но все равно их настигает справедливая расплата, ага. Добрый король рубит башку гаду, или славный воин, или добрые волшебники, объединившись, выпускают кишки мерзкому колдуну.
Гад теперь – это я. И кишки будут выпускать мне. За что? Ну как за что… как полагается порядочному черному колдуну, я должен наводить порчу, болезни, всячески пакостить – поджигать копны сена, дома, поднимать мертвецов, чтобы те беспокоили честных граждан, удушая их по ночам. Только вот не умею этого делать, увы!
