Уровень: Война (СИ) - Мелан Вероника (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Уснула она на застеленной кровати под звук стекающих в таз с мокрых штанов капель и бубнящего у соседей снизу телевизора.
Проснулась позже и резко, и тут же, не успев подумать, выхватила из-под подушки длинный армейский нож; на стене, ясная при свете торшера, зависла сжатая тонкой рукой зловещая, остроконечная тень; Ани отчего-то вздрогнула и прислушалась.
Ругались соседи.
Женщина кричала что-то про поздний приход, мужчина оправдывался. Доносились слова «кобель… пока я работаю… тварь любвеобильная…». Разбилась о стену тарелка, затем грохнулось об пол что-то потяжелее.
Ани-Ра медленно протяжно выдохнула.
Хорошо, что Брэда больше нет… Нет с тех пор, как она застала его в постели с собственной подругой. Бывшей подругой. Расстались быстро и без скандала, но с большим вырванным из ее души лоскутом. Говорят, измену можно простить, но она так и не смогла — не научилась, не поняла «как»…
Тень от ножа дрожала на стене — острая, черная, смертоносная. Во что превратилась жизнь? Соседи продолжали истерично ругаться — теперь орал и мужчина.
Ани посмотрела на зажатый в руке тесак и в который раз задалась риторическим вопросом, сможет ли она когда-нибудь научиться спать, как нормальный человек?
Вздохнула. Убрала нож под подушку, погасила торшер и зябко свернулась на постели калачиком.
Капало со штанов. Капало на улице.
Свет прожекторов освещал базу, как стадион — фонаря не потребовалось. По стенам от крыши протянулись резкие угловатые тени; Дэйн, ощупывая поверхность шероховатой стены пальцами, чувствовал себя неуютно.
Два часа ночи, а он один перед складом. Напротив дом и квартира, из которой стреляли — не пустая, с дежурным патрулем внутри, но тревога не таяла.
Барт — годовалая немецкая овчарка — (именно так назвала неизвестную ему породу Бернарда, которая помогла с собакой) сидела у ног, как приклеенная.
— Иди уже, погуляй. — Проворчал Эльконто, продолжая внимательно осматривать каждый метр щербатой стены.
Пес качнул хвостом — услышал, мол, но остался сидеть на месте сторожевым маяком, с места не сдвинулся.
— Ни единой дырки. Ни одной… Или я не там ищу?
Дэйн отнюдь не действовал на «авось», он прекрасно знал, что именно искал — отметины от «пристрелки». Дыры от патронов, которые снайпер выпускает прежде, чем осуществить финальный выстрел для того, чтобы точно почувствовать дистанцию, угол, наклон. И еще «флажки». Если действовал профессионал, то должны были остаться сигнализаторы ветра — одна или несколько привязанных где-то неприметных глазу тряпиц.
Через сорок минут он сдался. Ни отметин, ни индикаторов воздушных потоков. Ничего. И это означало, что, несмотря на дорогую винтовку, действовал непрофессионал. Грубо говоря, неподготовленный и неумный идиот, который во время стрельбы не учел погодные условия.
Как глупо. И как хорошо. Что он промахнулся.
— В машину!
Гаркнул Эльконто псу, и тот, мотая хвостом, стремглав понесся к стоящему в ворот джипу.
Ругаясь за отпечатки пыльных лап на сиденье, водитель привычно закинул полы длинного кожаного плаща в салон и хлопнул дверцей. Заурчал двигатель.
Глава 2
В другой жизни.
В те первые трое суток ей беспрерывно казалось, что стоит только моргнуть, и все изменится. Что это всего лишь ошибка, сбой в системе мирозданья, неверный прорыв одного из ее лоскутов. Что нужно еще чуть-чуть подождать, и мир обязательно качнется, совсем, как когда-то вздрогнет, и тогда перед глазами вместо серого неба, окровавленных рук и камней, возникнет ведущая к дому дорожка. И номера квартир, все четные — десятая, двенадцатая, четырнадцатая… Закатное солнце, аллея, хрусткий в руках пакет.
Но мир не вздрагивал. И постепенно росток надежды захлебнулся ночными молчаливыми слезами — даже ему стало слишком много воды. Почему-то никто не увидел, что это сбой, и не починил систему — страшный мир не спешил исчезать, наоборот, с каждым днем делался все реальнее. И поначалу ежечасно ожидающая чуда Ани, к концу недели утратила в него веру.
Продолжение следует.
Яичница жарилась неохотно — вредная яичница. Шкворчала, пузырилась, брызгалась жиром. Два желтка, прозрачная вокруг клякса белка — ни колбасы, ни сыра, ни помидор. Пустая бутылка из-под масла отправилась в затянутую синим мешком урну. Недовольно смотрел на хозяйку пустыми полками холодильник; сморщились на веревке подсохшие штанины.
Ани любила магазины: колбасные ряды, яркие чайные упаковки, цветастые этикетки, приятная музыка и неспешные люди с корзинками — все это неизменно напоминало ей о чем-то хорошем. Забытом, но все же хорошем. И она обязательно купила бы колбасу, сыр и помидоры, если бы сегодня утром, не выхватила взглядом, склонившийся над рыбной витриной профиль, со знакомыми чертами — нос с горбинкой, пухлые губки, вьющиеся волосы и длинную шею. Профиль Ленни Маршала — носильщика из «Левенталя». Когда-то, сталкиваясь в коридорах или у выхода, они любили перебрасываться шуточками.
Вот и теперь Ани предчувствовала поворачивающуюся в ее направлении голову, расширившиеся зрачки серых глаз, качнувшуюся надо лбом рыжую челку и удивленный распахнувшийся рот-бантик (как можно такой целовать? Такой должен быть у куклы…) А после и удивленно-восторженный тон:
— Ани? Это правда ты, Ани? Глазам своим не верю!
И она сбежала из магазина. Набросила на голову капюшон невзрачной синей кофты и повернула к выходу. Почему-то забыла о том, что могла бы зайти в другой магазин — купить колбасу, сыра и помидор, а теперь стояла у плиты и смотрела на убогую и совсем неаппетитную глазунью из двух, словно глаза ослепшего клоуна, желтков и расплывшегося по бокам белка.
(Sophie Ellis-Bextor — Today The Sun`s On Us)
Собирать информацию, анализировать, планировать, действовать — именно такие шаги придется пройти тому, кто хочет получить результат. И сегодня настала очередь «действовать». Еще говорят «съешь свою лягушку сразу», что означает, если в течение дня присутствует неприятное дело, не тяни, выполни его первым, чтобы этой самой лягушкой не пришлось давиться под вечер, когда хочется расслабиться.
Вот Ани и съела свою — сходила в салон подержанных автомобилей, взяла напрокат наиболее неприметный, по ее мнению, но вполне бодрый, «ходовой» седан светло-серого цвета, а теперь сидела на водительском месте и морщилась. Чужая машина, чужой запах, непривычный рукам руль, неудобные жесткие педали. Хотя ей любые педали показались бы неудобными по той простой причине, что Ани попросту не любила водить, и оттого откладывала покупку своего авто. Одно дело сдать на права — другое крутить баранку. Не женское это дело, не женское, но грань между «надо» и «хотелось бы» стерлась.
Мотор завелся с пол-оборота. Ощущая себя настолько же комфортно, как если бы сидела в квадратном корыте с размытыми габаритами, она вывернула с залитой дневным светом, полупустой стоянки на дорогу.
В цветочном магазине на окраине города царила тишина. Полуувядшие букеты за стеклами витрин смерзлись и застыли, а расставленные в глиняных горшках вокруг прилавка растения, обмякли листьями — видимо, за ними не следили.
Неудивительно. Вышедшая из дальней двери на звон колокольчика женщина, едва ли напоминала цветочника: кожаная куртка, жесткие сладки у неулыбчивого рта, частично поломанные, частично обгрызенные ногти. Пряди черных, крашеных волос, накрученных, казалось, еще в прошлом веке, так и засалились неопрятными локонами. Окончательно от ощущения, что перед тобой цветочница, уводил цепкий, неприятный взгляд и медленно пережевываемая во рту жвачка.
— Вам чего, милочка? Букетик, розочку, напольный цветок?
Голос прокуренный, низкий.
Ани осторожно осмотрелась вокруг, пытаясь сообразить, не ошиблась ли адресом, затем встретилась взглядом с «продавщицей» и, помедлив, произнесла.
