Империя Дикого леса - Мэлой Колин (мир бесплатных книг .TXT) 📗
— Кажется, я не голодная. Ты же ночью дежурила, да? Как все прошло?
— Хорошо, — сообщила Элси. — Его видела. Чудика.
— Хорошо рассмотрела?
— Не-а. Он далеко был, как обычно. Наверное, Майкл прав. Просто какой-нибудь бездомный бродит.
— А еще что?
— Ничего особенного. Пара взрывов. Довольно далеко.
— Да? — это спросил Карл Ренквист, ровесник Элси, который присоединился к ним за столом. От его миски с кашей поднимался пар. — Каких?
— В каком смысле каких?
— Ну, громких? Или тихих? Что взорвалось?
— Не знаю, — сказала Элси. — Просто какие-то здания. Совсем далеко.
— Круто, — впечатлился Карл.
Девочка пожала плечами и зачерпнула еще ложку каши:
— Это же все Пустырь, да? Похоже, взрывается что-то… промышленное.
— Майкл сказал, что они теперь чаще происходят. Взрывы, — сказал Карл.
— Правда? Мне он ничего такого не говорил, — удивилась Элси.
— Я вчера его случайно слышал. Он считает, что теперь взрывов намного больше стало. И взрывается все ближе.
— Ну, не надо верить всему, что другие говорят, — провозгласила Рэйчел.
Карл с аппетитом приступил к завтраку.
— А потом не успеем оглянуться, и — «бум»! — с его губ слетали мокрые ошметки каши; непонятно было, делает он это нарочно, для эффекта, или случайно. — Все развалится в пыль. Хотя вам-то это все равно. Вы же тут ненадолго? В смысле, вы же говорили, ваши родители скоро вернутся из поездки?
Сестры ничего не ответили. Воцарилось молчание: Рэйчел играла с прядью волос, Элси перемешивала кашу в миске.
Карл почувствовал, что перегнул палку.
— Они же вернутся, да?
Мальчик не мог знать, что они получили от родителей открытку — уже вторую с тех пор, как их приют нынешней зимой сгорел во время жестокого восстания. Первая пришла почти сразу после того, как они обнаружили этот заброшенный склад — свой новый дом посреди Забытого места. Судя по почтовому штемпелю, ее отправили двадцатого февраля из турецкого города Игдир. Родители желали им всего самого лучшего и кратко сообщали, что поиски сына, Кертиса, в трущобах Стамбула зашли в тупик; однако поступила информация, что мальчика переправили через границу в Армению вместе с цыганским цирком, и поэтому Мельбергам, скорее всего, придется остаться за границей еще на две недели (и что чек на имя Джоффри Антэнка уже отправлен в интернат для трудных детей). Вторая открытка, полученная только накануне, свидетельствовала, что их бесстрашные родители оказались в самых отдаленных регионах российского континента: это была черно-белая фотографии корабля, вмерзшего в толстый, изломанный лед. Аккуратным почерком матери на оборотной стороне было написано: «Привет из Архангельска! Забудьте про армянский цирк; это был ложный след. Хорошая новость: мальчика-американца заметили недалеко отсюда, на острове у северного побережья. Это почти полярный круг! Бр-р-р-р! Вернемся через две недели, обещаю! Чек уже отправлен мистеру Антэнку; передайте ему, что мы сожалеем о задержке». Рэйчел, неофициальный архивариус сестер, бережно хранила обе открытки в кармане свитера.
Элси ловко сменила тему:
— А ты знаешь, что у Рэйчел сегодня день рождения?
— Правда? — у Карла загорелись глаза. — Честно?
Та утвердительно буркнула.
— Девятое мая, — сказала Элси. — Тысяча девятьсот…
— Девяносто восьмого, — закончила Рэйчел. — Ага.
— Ну, надо будет праздник устроить или что-нибудь такое.
— Да не надо, — сказала старшая девочка.
— Нет, правда, — настоял Карл. — Когда Майкл вернется, надо устроить что-нибудь, ну, особенное.
— Что например? — спросила Рэйчел. — Торт испечь из овсянки? Открыть бутылку шампанского из крысиной мочи?
Элси бросила на сестру испепеляющий взгляд:
— Ну, хватит, Рэйч. Он просто хотел сделать тебе приятное.
— Как хочешь, вредина, — сказал Карл невозмутимо и снова стал упихивать кашу в широко открытый рот.
Все было правдой: любой праздник в их новом доме вышел бы довольно скромным. За те два месяца, что они тут провели, уже у нескольких сирот дни рождения миновали незаметно, если не считать пары криков «ура» от товарищей и дополнительной порции хлеба имениннику на ужин. Все иное было не по карману. Так что большинство детей держали свои дни рождения в секрете, не желая лишний раз напоминать всем, в каких тяжелых условиях живут. Они просто пытались встать на ноги. И по-прежнему верили в то, как Марта Сонг описывала их общее будущее: они устроят здесь собственный уютный мирок, где не будет ограничений ни Внешнего пояса — их предыдущей тюрьмы на границе Непроходимой чащи, — ни мира взрослых, который маячил вдалеке за Промышленным пустырем, словно суровый родитель. Здесь они жили свободно. Что ж, со свободой и вправду проблем не было, вот только «жить» оказалось не такой уж простой задачей.
Еды не хватало; каждый день отряд добытчиков выбирался в людные районы Пустыря, чтобы обшарить мусорные баки и контейнеры в поисках недоеденных яблок и остатков сэндвичей. Грузчики, одетые в малиновые шапочки здоровяки, которых было полно в бункерах и на складах по всей промышленной зоне, по полуденному свистку выбирались обедать на пороги и лестницы заводов; все, что они выбрасывали, доставалось сиротам. Добыча выходила скромная, но ее хватало, чтобы как-никак влачить существование.
Еще одной проблемой была безопасность; нужно было, во-первых, отваживать случайные патрули грузчиков, еще не позабывших о трепке, которую дети устроили им во время восстания воспитанников интерната, а во-вторых, беречься от стай диких собак, которые населяли этот район Пустыря, угрожая не только запасам продовольствия, но и самим жизням сирот. Отсюда и ночные бдения на смотровой площадке в разрушенном лестничном колодце склада. Все ребята несли вахту по очереди. Они уже разработали простую систему: один свисток означал грузчиков, два — собак. План был такой: в случае грузчиков выслать небольшой отряд, который уведет их подальше от склада. При звуке второго свистка все бросались задраивать люки и баррикадировать двери, чтобы в безопасности дождаться, когда собаки убегут мародерствовать в другое место. Ржавый нож-мачете, который дети уже привыкли называть Экскалибур, судя по всему, служил лишь тотемом, придающим храбрости: все приободрялись, глядя на него, но немного побаивались, что когда-то придется в самом деле его использовать. Но с каждым пугающим вторжением, с каждой тренировкой они все больше и больше гордились домом, который защищали. Домом, мечтой о котором их заразила Марта Сонг… но в котором ее с ними не было.
Мысль об этом — о том, что двое из их семьи, Марта и Кароль Грод, все еще находятся в лапах грузчиков — не давала покоя Элси. Их схватили во время восстания, и где они сейчас томились, можно было только гадать. Рэйчел еще острее переживала эту потерю и не уставала напоминать о ней остальным ребятам каждый раз, когда им казалось, что они начинают привыкать к своей новой жизни.
Поэтому вечером, когда созвали ежедневное собрание, Рэйчел снова приготовилась к спору. Майкл, держа в руке мачете, утихомиривал толпу: семьдесят три сироты в возрасте от восьми до восемнадцати лет рассаживались вокруг стальной бочки, в которой горел огонь, и ерзали в нервном ожидании.
— Неусыновляемые, — начал он. — Все сюда.
Даже при том, что большинство детей не получили от Джоффри Антэнка запрета на усыновление, они все приняли это звание в знак солидарности с теми, кого он отправил гнить во внешний пояс.
— Во-первых, — сказал Майкл, — давайте все пожелаем одной из наших сестер счастливого дня рождения. Рэйчел Мельберг сегодня исполняется… сколько, пятнадцать?
Толпа зашумела, бормоча поздравления.
Рэйчел воспользовалась возможностью:
— Спасибо. Так что с Мартой и Каролем?
Майкл ответил усталой улыбкой:
— Мы до этого дойдем.
— Когда? — требовательно спросила Рэйчел. — Мы уже два месяца собираемся «до этого дойти».
