Крутен, которого не было - Купцов Василий (читать книги онлайн полностью без регистрации .TXT) 📗
— Может, и схватила бы, да я бы вылечил.
— Как?
— Просто объяснил бы, что слова — это только слова.
— А Гориполку объяснить?
— Завтра попытаюсь… — лекарь печально вздохнул, — Но между вами большая разница. Понимаешь, будь ты под таким проклятием — сам бы искал обмана, не поверил бы… Или сначала поверил бы, а потом усомнился. Ну, а после того, как и я бы добавил — точно разуверился бы в проклятии. Но твой брат — другой человек.
— Из тех, кто умер бы при обманной казни?
— Увы…
Младояр места себе не находил, кружа у выхода из княжьих палат. Ведь с братом должен был поговорить Иггельд. Объяснить ему… Зря не пустили его, Младояра, он бы все сказал!
Вывели Гориполка, брат шел, еле волоча ноги. Рядом — волхвы. Повели закапывать…
Вот и знакомые шаги — наставник. Иггельд вышел, опустив голову, хмурый, как туча.
— Не поверил? — Млад попытался заглянуть в глаза Иггельд.
— Впустую… — лекарь отвел глаза.
— Я же говорил, я же говорил, возьми меня, — княжич ударил себя в грудь, — я бы все сказал, я бы убедил…
— Меня не слушает даже князь, — вздохнул ведун, — все верят в силу проклятия… Все глухи. И княжич — тоже …
— А я бы убедил! — всхлипнул Младояр, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Попробую еще раз.
Княжич махнул рукой, сорвался с места, убежал.
И озаренья тщетны…
«Где Младояр?» — недоумевал Иггельд. Обычно с большой вероятностью княжича можно выудить из Старых Палат, но все утро и до полудня Младояр не показывался в излюбленном месте. Нет ни в теремах, ни в княжеских палатах. Решив, что все это не к добру, лекарь принялся разыскивать воспитанника с удвоенной энергией. Ведь от Младояра можно ожидать чего угодно!
Солнце склонилось над горизонтом, а новости поступали одна хуже другой…
Первая новость. Вернулся один из дружинников, посланных словить Белого Ведуна. Поведал, как встали на пути воинов аж два десятка оживших мертвецов, случился бой, недолгий, ни потерь, ни ран у княжьих людей — пустоглазы только впустую мечами махали, порубали их, что капусту. Оставили двоих — допросить. Вот тут-то и вышла незадача. Говорить с дружинниками пустоглазы не стали. Пробовали пытать — им все равно, боль вроде чувствуют, да внимания не обращают. Так и не узнали воины, где злого ведуна искать. Решили сами по лесам порыскать. День поискали, двое не вернулось к месту договоренному, трое — пораненные пришли. Один в яму провалился, копьями утыканную. Кольчуга да бармица от смерти спасли, но крови все одно на малых ранах потерял немало. Да еще, видать, намазаны те колья чем-то были, силы так и уходят от воина, отправили его в Крутен, да поотстал. Второй воин сплоховал, ногой в петлю попамши, так его как вздернет! Перерезал веревку, упал — бока отшиб, но ничего не сломал. Третий бечевочки не приметил меж кустиков натянутой, разом три стрелы из самострелов, одна — кольчугу пробила, плечо поранив. Вытащил, да все одно — уже не боец. Расставил Белый Ведун ловушек хитрых по всему лесу, а самого, видать, и след простыл…
Вторая новость. Провели обряд над княжичем, ища заступничества Матери Земли, да Отца Вия. А как стали откапывать Гориполка — так от земли оторвать не могли. И сам без сил лежит, и земля юношу не отпускает. Заключили жрецы — князю слово сказать печальное. Не жилец Гориполк, его уж в Навьем Княжестве, ждут, не дождутся, место, видать, изготовили…
Третья новость — пропал отрок княжича, Бегуня. Как сгинул! Вроде лег спать, а на утро — нет на печи. И к палатам княжеским, как договорено, не явился. Дидомысл почуял недоброе, отрядил дружинников искать мальчишку, да пока — без толку.
Иггельд попробовал снадобья. Понимая, что смерть близка, наскоро отварил опасное. Княжич снадобье выпил, не поморщился даже. Глаза чуть затуманились от макового сока, сердце забилось чаще — белена, малой толикой взятая, подействовала. И еще десять трав, из них половина — заморских. Раскраснелся юноша, позабыл о смерти, привстал, с отцом заговорил о том, о сем. Дидомысл — к Иггельду, мол, снадобья твои получше треб волхвовских! Но Иггельд только вздохнул, да объяснил, что ненадолго это. Пользуясь моментом просветления у Гориполка, попытался вновь втолковать юноше, что никакого колдовства над ним не сотворено, просто слова, коих он перепугался, а теперь — сам себя и убивает. Надо просто не думать о смерти, о проклятии, помечтать о чем-нибудь другом! Дидомысл, схватив мысль лекаря на лету, велел кликнуть девок, ведь всегда был охоч Гориполк до сладких утех. Хорошо началось, да плохо все кончилось — не пришла к парню сила мужская, обломился, да совсем сник. И то — третьи сутки пошли, последние, злым колдуном отпущенные!
Неожиданно Иггельд обнаружил рядом Младояра. Отрок потянул лекаря за рукав.
— Ну, слава Небу, хоть ты нашелся! — лекарь отвел воспитанника в сторону, — Где пропадал?
— Я думал, — ответил подросток, — и придумал.
— Что придумал? — спросил Иггельд, и, не дождавшись ответа, начал сам, — Уже знаешь, что Белого Ведуна не поймали? И что Бегуня пропал?
— Сам же говорил, что колдун может сейчас под лавкой прятаться, прямо здесь… Слушай, наставник, я вот вспоминал разное, слышанное и читанное, у меня цепочка и сложилась.
— Давай, выкладывай!
— Рассказывал один целитель, как начинал без наставника. Очень хотел помочь любимой женщине, еще мало чего в науке лекарской понимая. Произнес заклятие, то, что называлось «взять болезнь на себя». После чего сам тяжело заболел, его долго лечили, с трудом вылечили. А потом, ведуном став, он горько о том жалел, под старость мог чужую болезнь забрать, да сам здоровым остаться.
— Все эти «взятие болезни на себя» — одни слова, — махнул рукой Иггельд, — коли поверит больной, поможет. Но ты и мед, на саже замешав, можешь хворому дать, приговаривая, что лекарство то аж со Святых Гор, на вес злата куплено. И — поможет, ручаюсь, лишь бы сказано было внушительно!
— Да я и без тебя понимаю, — чуть ли не в подражании наставнику, замахал руками Младояр, потом спохватился, — ну не без тебя, но уже тобой раньше научен, — поправился княжич, — заболел тот лекарь молодой от того, что сам себя убедил — мол, забрал болезнь! А под старость бывалый стал, на него уже такие слова не действовали…
— Да, именно так, — подтвердил лекарь, — но чем поможет твой рассказ Гориполку?
— А тем! — Младояр аж побагровел от злости, — Это для тебя, да для меня — слова просто слова, а для Гориполка — слово может стать Словом! Даже мое! — выкрикнул подросток напоследок.
— Какое слово? Если уж и мои не действуют, а у ведуна для болящего каждое слово — что лекарство…
— Вот возьму и скажу брату, что забираю его проклятие на себя!
— Как? — не понял Иггельд, — Ты хочешь тоже заболеть?
— Да мне все эти проклятия — как с гуся вода! А Гориполк ослобонится…
Иггельд, наконец, понял. Клин клином вышибают. Слова жрецов, требы, обряды — силы не имели, потому — пытались проклятие снять. А юный княжич иное задумал — заклятие не снимать, а перенести на другого. И ведь поверит Гориполк! Точно — поверит. Если поверит — выздоровеет. Сколько сказок, преданий о том, как чужую смерть забирали жены да матери, любимых спасая. А братья-близнецы одну смерть на двоих разделили, но в яви, но в нави через день живя. Но то сказка. А тут — явь. Дельно придумал княжич.
— Надо только не просто сказать о том Гориполку, а обряд, как заведено, провести, — уже вслух продолжил размышлять старый ведун, — давно таких треб не проводили, но не страшно, у жрецов ничего не пропадает, не забывается. Одно только…
— Что?
— Почему ты?
— Я?
— Лучше я на себя возьму, — решил Иггельд.
— Ты — не родня Гориполку, не жена, не мать, не поверит он в действенность, — начал горячо убеждать Младояр, — а я — брат, меньший брат, мне по роду написано старшему помочь, даже жизнь отдать…
— Ты это брось!
— Да я не о том, что мне чего будет, а о том, чтобы с Гориполка тяжесть снять. Ну, подумай сам, если ты, Иггельд, человек чужой, или я, родич — разница есть? Когда все поверят? Ведь не только в брате дело, он сперва тоже от проклятия отмахнулся, а вот как начал в деревеньке народец его убеждать, что все от заклятий Белого Ведуна помирают, как посмотрели на брата жалостливо, что на покойника — так Гориполк и сник, захворал. Надо, чтобы не только брат поверил, пусть бы весь народ начал меня, маленького, бедненького, несчастненького, жалеть, о моей судьбе плакать — вот тогда брат и поправится!
